do you feel like a god

Риз молится по несколько раз на дню: непременно утром, в обед и вечером, перед сном - без этого никуда; слово «Господи» звучит чище, привычнее всего остального, «Отче наш» оседает на губах и кончиком языка упирается дважды в зубы. Господи Боже мой, Ты знаешь, что для меня спасительно, помоги мне. Господь всепрощающ и милостив, отпускает грехи всем желающим, пока Риз выслушивает чужие исповеди не меньше десятка в сутки.  Риз исповедуется напрямую Богу, и из-за Джека его рот самый грязный на всей Пандоре. В помыслах, словах и делах: моя вина, моя величайшая вина. На проповеди Джек не приходит, появляется когда сам захочет, Джеку плевать на таинство священных обетов и обрядов. Бог в его речи фигурирует только в зашкаливающей степени богохульства, и Риз просит прощения у Всевышнего. Не за поведение Джека, но за свое восхищение им. Джек усаживает Риза на свои колени, запускает руки ему под сутану и насмешливо зовет «падре». Джек спрашивает: - Успел предупредить, что сегодня побудешь плохим божьим сыном? Спрашивает: - Или тебе нравится делать сюрпризы Господу? И целует его. Дай мне силы любить Тебя более всего, прославлять Тебя, произносить имя Твое всегда с благоговением. У Риза до сих пор не прошли синяки на бедрах с предыдущего раза, он жмется ближе, подставляет шею под короткие поцелуи-укусы и выдыхает, потому что Джек соскальзывает ладонями вниз по выступающим ребрам. Он нарушил одну из важнейших заповедей еще при знакомстве с Джеком и теперь стабильно грешит. Он находит своего Бога в смертном воплощении едва ли не всех пороков и иногда даже не понимает, кого из них двоих подразумевает в регулярных молебнах. Все его благочестие растворяется в звенящей тишине костела, в зажмуренных глазах Риза, в приглушенном шепоте Джека прямо на ухо. Колени дрожат, он упирается ими в скамью и держится ладонью за спинку, пока Джек одобрительно оглядывает его снизу и проходится членом меж ягодиц прежде, чем войти в него. Риз забывает все известные католические молитвы, хотя еще десять минут назад мог их пересказать наизусть, в голове крутится только «господи боже мой господи джек». Прогибаясь в пояснице и подстраиваясь под ритм резких толчков, он тянет вслух имя с протяжной «е». Не произноси имени Господа всуе, ибо не оставит Бог без наказания того, кто употребляет его напрасно. Джек скалится самодовольнее некуда и царапает ногтями бледную кожу, на которой тут же проявляются красным неаккуратные полосы. Джеку нравится мысль, что Риз читает ежедневные проповеди, а под одеждой святого отца он далеко не святой и весь в сплошных ярких отметинах. Джек называет его прекрасной принцессой и хрипло смеется, что с такой задницей Ризу не место в религии, а как минимум в порнографии или в его квартире; сердце у Риза бьется оглушительно громко, хоть и не громче сбивчивых стонов, он цепляется за плечо Джека, комкая в пальцах дорогую рубашку и чувствуя как член неприятно трется о жесткую ткань сутаны. Опускает взгляд, тяжело дыша и расфокусированно глядя в разноцветные глаза Джека. Тот понимает без слов, но ничего не делает, только задирает подол, намеренно задевая головку ладонью. - Будь я на месте твоего Господа, то расстроился бы, если ты кончишь раньше меня. Риз сдавленно выстанывает что-то напоминающее согласие и не говорит, что Джек уже на уровень выше, чем положенный ему Бог. А то, как Джек вбивается глубже в податливое тело и небрежно размазывает смазку по члену Риза, похоже на самое настоящее причащение. Ризу никогда не хватает терпения, поэтому он кусает губы и невнятно просит «пожалуйста, Джек». Его Бог все слышит; Джек наигранно-вопросительно поднимает брови: - Разве смирение не одно из обязательных качеств для служителей веры? - но после того как кончает сам, все-таки смыкает пальцы вокруг основания, быстрыми движениями проходясь по всей длине. Ризу становится нечем дышать. И я молю, чтобы это святое причастие стало мне не приговором, а спасительным знаком прощения. Ризу, наверное, не хватит и целой сотни индульгенций, чтобы отпустить себе все грехи.