***
Темно и сыро. Через маленькое решетчатое окно проникает тусклый свет, который совсем не освещает комнату. Серо-белые грязные стены давят на глаза. Двухъярусные железные кровати скрипят от каждого шороха. Люди в оранжевых формах играют в карты, что-то громко обсуждая и разбрасываясь тюремным сленгом. Скоро за ними придут для того, чтобы запрячь их тяжелой физической работой, от которой уже кровяные багровые мозоли на пальцах ног и рук. Ричард лежит у стены, хрипло дыша и часто кашляя. А те постоянно кричат на него: «Заткнись, Ричард» и тому подобное. Пневмония одолела его. Легкие жутко болели, отдавая с каждым кашлем новым ударом. Глаза были красными от того, что ночью не удалось поспать. Ни секунды. Через минут десять зашли служащие, по одному выпуская их на улицу. Ричард никак не мог встать. — Вставай, — крикнул мужчина в форме. — Я не могу, — осипшим голосом произнес тот. — Врача сюда, — крикнул он другим. Через несколько минут пришла женщина в белом халате, которая ни раз осматривала его. Она послушала его легкие. — Сейчас приедут из больницы. Может быть, его госпитализируют, — женщина ушла, что-то записывая. Казалось, это конец. А ведь ему всего лишь оставалось четыре года до конца. Четыре гребанных года. И он снова был бы со своей семьей. Приехал врач на машине скорой помощи. Его совсем не удивило состояние больного. Такое он видел и ни раз. — Боюсь, что уже поздно. Нельзя помочь. Ему осталось дня два, не больше, — и Ричард всё слышал. Ему уже не помогут. И, кажется, что от этих слов он уже постепенно умирает. Умирают чувства, желания. Всё уходит на второй план. Он понимает, что уже не увидится со своей семьей. Он больше не посмотрит в глаза своей дочери, которую узнал совсем недавно. Всё отнимают, не давая совместной жизни. Он не обижается на то, что жена не прислала ему таблетки. У неё нет на это лишних средств. У неё нет лишних денег на мужа. Кончики пальцев постепенно становятся синими. И сознание проваливается в сон. В глубокий сон. — Почему? Почему я не могу увидеть своего мужа? — женщина говорила громко и строго. — Я повторяю: он болен. Ему нельзя вставать, — отвечал полицейский. — Я могу пройти в его камеру. Мне нужно поговорить с ним. Мне нужно увидеть его, — её голос дрожал. — Не положено. — Я куплю необходимые лекарства. Позовите врача, я поговорю, — молила та. — Ему уже ничем нельзя помочь. Женщина, я вызову охрану, — он указывал на дверь. С её глаз текли горячие слезы. Она вышла из этого гнусного здания, понимая, что ей уже ничего не добиться. Она не сможет увидеть своего мужа. Фиона шла по дороге, не смотря ни на кого. Что она скажет своей дочери? Ведь Люси предупреждала её. Говорила о том, что Ричард болен, что ему нужны лекарства и помощь. Но уже поздно. И Фиона понимает это. Она винит во всем себя.Если поезд уже летит с моста, поздно считать, чего не хватило — рельс или колес.
Женщина пришла домой, сразу направившись в комнату Люси. Ей надо все рассказать, иначе потом будет хуже. Она боится. Ей сложно. Фиона осторожно открыла дверь и села около дочери, которая читала книгу. Она не решалась начать разговор. Что-то тянуло её назад, пытаясь уберечь. Этот разговор необходим. Особенно Люси. — Я ходила к отцу, — женщина подняла веки на девушку, а та отложила книгу. — А… А почему без меня? — она нахмурила брови. — Нас бы все равно не пустили… — она тяжело выдохнула, её руки дрожали. — Сегодня не принимают? — она сморщила лоб. — Принимают. Отец… — Что? Что с ним? — не унималась та. — Он при смерти. Ему нельзя уже помочь, — ей с такой тяжестью удались эти слова. Люси округлила глаза и посмотрела на мать. Нельзя помочь… Он умрет. — Нет. Ему должны были помочь. Ты говорила, что его вылечат, — девушка не могла сдерживать слезы. — Я… Я ошибалась. — Нет! Ты утверждала, что его вылечат. Что ему дадут необходимые лекарства. Но ты врала. Ты во всем виновата, — она уже кричала. Люси выбежала из комнаты, а потом из дома. Ей не хотелось больше находиться здесь, в этом месте. В её собственном доме. Её будто душили, ей было нечем дышать. Девушка задыхалась от того, что она долго бежала, пытаясь убежать от всего. От всех проблем. От всех людей. Снова её одурачили, лишили всего. Она больше не сможет верить людям, ведь все ей лгут. Лгут, будто говорят сущую правду. Но это не так. Черт возьми, ложь не может быть правдой.Часто вопрос не в том, лжет ли кто-то, вопрос в том, почему.
Те, кто любят, всегда лгут. Ложь — лучшая защита от печали. Но потом станет хуже. Вдвойне. Люси побежала к пляжу. К заброшенному пляжу, где почти никого не бывает. Вернется ли она сегодня домой? Нет. Точно не сегодня. Девушка вытащила из кармана телефон и набрала Дилана. Долго ждать не пришлось. — Привет, — она говорила безжизненным голосом. — Можно мне сегодня у тебя переночевать? — Конечно. Ты где? — девушка сказала местонахождение. — Я сейчас приеду. Через пять минут машина Дилана была на месте, а девушка была готова. Готова ко всему. К очередному жизненному повороту. Они приехали домой, и Кейт радостно встретила девушку, которой было не до веселья. Сегодня она не сможет смеяться, болтать. Дилан постелил ей на диване в гостиной и сел рядом, смотря на Люси, которая не проронила ни слова. Она ничего не говорила уже час. Но рассказала другу про отца. — Эй, — он потер ладонью о её плечо. — Все будет хорошо. Она прижалась к парню, положив голову на его плечо. Так спокойнее. Что им ждать от следующего поворота судьбы?