Never Have I Ever

      Сириус Блэк говорил, что он никогда никому не доверится, кроме Мародеров, потому что люди не могут оставаться надежными абсолютно во всех ситуациях.       Это изменилось с Гермионой Грейнджер.       Как правило, люди пользуются друг другом и часто бывают используемы. Они бесполезны, если ты не можешь использовать их для чего-либо. Конечно, Мародеры к такого рода персонам абсолютно точно не относились, потому что каким-то чудом они проникли в сердца друг друга особым способом, повторить который было невозможно никому другому. Невероятно!       Однако… Гермиона была другой. Она многое поменяла. Возможно, это было из-за того, как она обходилась с его друзьями. Она была добра к Ремусу, всегда приносила ему шоколад, как будто знала, что это было его любимой сладостью и помогало ему воспрянуть духом после полнолуний. Эти двое также могли сидеть и обсуждать книги, до которых в действительности никому, кроме них, никогда (то есть вообще никогда) не было дела. Она была терпелива с Джеймсом, который был с ней чересчур бурным и неугомонным время от времени. Иногда Сириус видел их близко склонившиеся друг к другу головы, когда они перешептывались. Когда он спросил Сохатого об этом позже, тот ухмыльнулся и сказал, что Гермиона, в отличие от других девушек, оказалась неиссякаемым источником полезных знаний. Поттер признался, что знал, что был полным идиотом рядом с Лили, и Гермиона пожалела его. Сириус не раз видел ее в гостиной Гриффиндора, когда она, углубившись в чтение книг с Питером (да и практически со всем алым факультетом по той же причине), помогала ему с учебой.       Было очень трудно обвинить в чем-либо Гермиону Грейнджер.       Сириус Блэк говорил, что его никогда не будет заботить то, что о нем подумают другие, потому что Мерлин с ними, ему не до того.       Это изменилось с Гермионой Грейнджер.       Когда она появилась и не обратила никакого внимания на него, то перевернула все с ног на голову в его голове, что, по мнению Блэка, было достаточно грубо. Он привык, что девушки всегда заискивали перед ним, но Гермиона быстро дала понять, что сделана из другого теста. То, что было интересно ей, не было интересно большинству девушек (Книги? Серьезно?), в том числе и он. Раньше он никогда не пытался понравиться кому-либо, это получалось само собой. Те немногие люди, которым он не нравился, были лишь единицами среди остальных и совсем не стоили его времени. Однако по какой-то причине Гермиона была особенной. В ней было что-то, что заставляло его чувствовать себя неловко, когда он говорил или делал вещи, которые она могла осудить.       И она осуждала. Она видела его как чрезвычайно высокомерного женоненавистника, обладающего исключительно большим эго. Ее совершенно не впечатляло то, как он использовал свой статус Мародера, который гарантировал некоторую популярность, позволяющую манипулировать людьми для выполнения чего-либо для него. Это были совсем незначительные вещи, например, принести перекус с кухни или прикрыть его при опоздании, — но для нее в этом не было разницы. Ее очень расстраивал его подход к отношениям с другими девушками. — Выглядит, как будто ты думаешь, что они должны пригласить тебя на свидание только потому, что ты снизошел до того, чтобы взглянуть на них, — однажды вечером с презрением сказала она. — Меня тошнит от этого!       Он чувствовал себя справедливо отчитанным и, к его огромному изумлению, виноватым и расстроенным, что произвел на нее такое впечатление.       Тогда он понял, что ему важно, что Гермиона Грейнджер думает о нем.       Сириус Блэк никогда не верил, что он был задирой.       Все изменилось с Гермионой Грейнджер.       Он имел склонность верить, что был лучше, чем кто-либо другой. Было вполне естественно оттачивать особо неприятные шутки на легкой мишени, потому что так он чувствовал себя виноватым лишь слегка. Некоторые из этих шалостей заканчивались весело, лишь немного унижая жертву. Хотя иногда они были и опасны.       Когда Сириус намекал Снейпу про Визжащую хижину, он думал, что будет весело увидеть того, получившего на десерт встречу с Лунатиком лицом к лицу. Гермиона, однако, так не думала. Вообще-то, она специально сказала то, что думает о нем в гостиной Гриффиндора, когда там было больше всего народу, чтобы унизить Блэка в качестве наказания. — Так тебе и надо, — едко сказала она, когда в гостиной все замолчали, прислушиваясь. — Ты не думаешь ни о ком, кроме себя! Тебе нет дела до того, что кто-то может пострадать только из-за того, что тебе захотелось посмеяться! В душе ты одинок, пусть даже и окружен Мародерами снаружи, и однажды ты действительно СТАНЕШЬ одинок. Кто захочет дружить с тем, кто не заслуживает доверия? Ты просто жалок!       Сириус БЫЛ унижен. Сначала он был взбешен. Она понятия не имела, кем и чем он был, так что ее обвинения и предположения были беспочвенны. Однако через некоторое время он начал признавать, что, возможно, она была права. Снейп действительно был ранен той ночью, и никто не заслуживал того, чтобы подобное случилось с ним. Сириус начал чувствовать вину вдвойне после того, как Ремус тоже разозлился на него, узнав, что он сделал.       Блэк понял, что Гермиона была первой девушкой, которая препиралась с ним, не считая его ужасной матери. Никто никогда даже не смел говорить с Сириусом в той манере, в какой Грейнджер разговаривала с ним тем вечером, и он должен был признать, что находил это восхитительным. Так как ему не доставляло особого удовольствия оставаться униженным перед всеми, он решил что-то с этим сделать.       Скоро после того он начал замечать, что свет от заходящего солнца отражался в ее глазах, меняя их цвет с цвета виски на янтарный. Он замечал, что по утрам она намазывает тонкий слой масла и такой же слой варенья на хлеб, который ест, читая «Ежедневный Пророк». Он замечал, что перед уроками она закалывает свои непослушные кудри двумя заколками, чтобы волосы не лезли в лицо, и во время обеда они выпадают, что всегда оставалось ею незамеченным. После обеда она всегда это замечает и вместо заколок делает хвост, закрепляя его резинкой для волос. Он замечал, что кожа ее рук была склонна трескаться на морозе, и что бальзам, который она использовала, пах мятой. В конце концов он заметил, что, когда она смотрела на него, он был взволнован, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. Странно. Пытавшись подавить смех, Джеймс сказал ему, что то, что с ним происходило, были чувства к Гермионе Грейнджер. Моргнув, как сова, Сириус понял, что, возможно, Сохатый был прав.       Сириус Блэк никогда не был отвергнут девушкой, которую он пригласил на прогулку. Ни разу.       Это изменилось с Гермионой Грейнджер.       В первый раз, когда Сириус позвал ее гулять, девушка подумала, что это была шутка. Он не мог в это поверить. Любая другая девушка упала бы в обморок только от того, что он заговорил с ней. Но не Гермиона. Она думала, что целью Блэка было посмеяться, что все это было нелепой реальностью. И каков же был ее возмутительный ответ? — Нет.       Она просто раздавила его, и Сириус не был готов к подобной ситуации, потому что такого попросту не случалось.       Во второй раз, когда Сириус позвал ее, она имела дерзость сказать, что он ее раздражает. Раздражает! Неслыханная наглость! Она вела себя так, словно он был комаром, который продолжал летать вокруг нее, не обращая внимания на то, что она старалась он него избавиться.       В третий раз, когда Сириус позвал ее, она, устав от его настойчивости, просто накричала на него, чтобы он оставил ее в покое. — Ты женоненавистная задница, Сириус Блэк, — неистовствовала она с полнейшим презрением во взгляде и на лице. — Я бы не пошла с тобой на свидание, даже если бы ты был последним мужчиной на земле!       Бесполезно говорить, что у него не было слов. Он начинал понимать, что превращался в Джеймса, и что Гермиона была его Лили. Эти мысли были далеко неутешительными, особенно если учесть, что Сохатому до сих пор не везло.       Он также понял, что сделает все возможное, чтобы добиться расположения Гермионы Грейнджер и, если повезет, свидания.       Сириус Блэк утверждал, что никогда не сплетничал, что все разговоры об остальных между Мародерами были «тайными», и что сплетни были «для женщин».       Это изменилось с Гермионой Грейнджер.       Сириус был решительно настроен выяснить, почему Гермиона так к нему относится, но ему бы никогда не удалось это сделать, поговорив с ней. Дело было вовсе не в том, что ему не хотелось с ней разговаривать, просто у нее совсем не было терпения, когда дело доходило до Сириуса. Когда он действительно задумывался над этим, то совсем не был уверен, почему она стала ему нравиться именно тогда, когда стала испытывать неприязнь ко всему, связанному с ним. «Но сердцу не прикажешь», — размышлял он, печально вздыхая.       Он вылавливал самых близких друзей Гермионы, особенно Алису Браун, Марлин Маккиннон и Лили, подходя к ним в один прекрасный день и спрашивая их о Грейнджер. Он сразу же понял, что это была большая ошибка. Девушки не только не пожелали обсуждать с ним Гермиону, но и воспользовались возможностью высказать все ему в лицо с видом гневных гарпий, бранящих его за то, что он продолжает издеваться над ней. Незачем говорить, что больше он ничего подобного не предпринимал.       Сириусу, по правде говоря, не очень-то и хотелось это делать, потому что он чувствовал, что это только подтверждало правоту Гермионы. Поэтому он решил, что наилучшим выходом для него будет использовать Мантию-невидимку, чтобы подслушать девчачьи разговоры. Во время одного такого разговора Лили и Гермиона обсуждали Джеймса и Сириуса, из чего было ясно, что это был личный разговор. — Я была бы более склонна дать Сириусу шанс, если бы он не был такой задницей, — сказала Гермиона. — Но, думаю, это часть его генетики.       Сириус не стал бы отрицать, что эти слова его задели. Он решил, что для того, чтобы понять, что представляет из себя Гермиона Грейнджер, ему придется, ээх, послушать сплетни. И это не было чем-то вроде «удостовериться, что наша шалость пройдет гладко, поэтому все должно быть абсолютно секретно и так далее и тому подобное». Это было не в счет, потому что это были дела Мародеров. Все, чем занимались девочки, были сплетни, что-то вроде «Боже, я ему нравлюсь? Что он сказал?» и «Ох, эта зараза сказала, что твои волосы выглядят так, будто по ним пробежал Нюхлер*». Такой словесный мусор отбил у Сириуса всякое желание к дальнейшему подслушиванию.       Ему хотелось понравиться Гермионе, ему хотелось, чтобы она увидела в нем кого-то хорошего, верного и благородного.       Сириус поклялся изменить мнение Гермионы Грейнджер о себе.       Сириус Блэк говорил, что никто и ничто не заставит его измениться.       Это изменилось с Гермионой Грейнджер.       После того разговора между Лили и Гермионой Сириус приложил невероятные усилия, чтобы стать человеком, знакомством с которым Гермиона бы гордилась. Его шутки стали менее жестокими и в основном были смешными (увидеть профессора Макгонагалл с розовыми волосами стоило одного месяца отработок). Он стал относиться с большим уважением к девушкам, которые подходили к нему, но он ни разу не подошел ни к одной из них. Он также действительно постарался сбить с себя спесь и вести себя с другими людьми как с равными.       Впервые, когда он увидел ошарашенное выражение лица Гермионы на нового его, он станцевал джигу у себя в голове, потому что знал: изменение своего характера являлось тем, на что он, по ее мнению, не был способен. Чем дольше он продолжал работать над изменениями в себе, тем более впечатленной казалась Грейнджер, даже если она сама себе в этом не признавалась.       Сириус признавал, что сначала он пытался измениться только ради того, чтобы Гермиона поменяла свое мнение о нем. Однако вскоре он понял, что гораздо легче и приятнее помогать другим и относиться к ним с уважением. Он понял, что раньше люди говорили ему то, что он хотел услышать, чтобы заслужить его к себе расположение. Став более открытым, он научился отличать настоящих друзей от фальшивых, что, как он нехотя признал, было лучше сплошного почитания.       Все же, с сердцем Сириуса происходили разные смешные вещи (о, Мерлин, ЧУВСТВА), когда он видел, что она улыбается ему, вместо того, чтобы нахмуриться.       Сириус поклялся, что будет продолжать пытаться совершенствоваться для Гермионы Грейнджер, чтобы и дальше продолжать видеть ее улыбку.       Сириуса Блэка никогда особо не заботили отношения.       Это изменилось с Гермионой Грейнджер.       В день, когда Гермиона (НАКОНЕЦ-ТО) согласилась пойти с ним на свидание, Сириус немедленно схватил свою метлу и описал победные круги и сальто в небе, крича от радости. Мысль о том, что он не имеет ни малейшего представления, как встречаться с девушкой, пришла к нему только после приземления.       Раньше у Сириуса никогда не было девушки. У него была достаточно разнообразная личная жизнь, но он никогда не прилагал усилий, чтобы остаться с одной девушкой, потому что, откровенно говоря, его это никогда не заботило. Однако в случае с Гермионой его чувства были гораздо глубже, нежели те, что он ощущал раньше. Настолько глубже, что он почувствовал, что вступил на абсолютно неведомую ему территорию. Он был совершенно испуган. На самом деле, ему казалось, что он почти разрушил все с Гермионой еще до того, как вообще что-то успело начаться. Но после фирменного слова Ремуса, закатывания глаз Джеймса и нескольких нерешительных писков Питера Сириус наконец опомнился и успокоился. Он понял, что с Гермионой у него все по-особенному, и пока это было пугающе, в то же время это было и захватывающе.       К сожалению, Сириус не имел ни малейшего представления, как встречаться или быть в отношениях. Девушкам вообще нравятся цветы и конфеты? У Сириуса не было иного выхода, кроме как спросить Лили, несмотря на панический испуг снова быть отправленным восвояси. В конце концов, он был бесконечно рад, что решился на это, потому что он был капитально проинформирован обо всем, что было необходимо. Он понял, что должен был заметить раньше, что Гермиона была непохожа на других девушек. После посещения книжного и канцелярского магазинов, после прогулки по живописным улочкам Хогсмида Гермиона повернулась к нему и лучезарно улыбнулась. Так Сириус понял, что все сделал правильно. «Она могла бы использовать эту улыбку как оружие», — подумал он, в то время, как его сердце чуть ли не выпрыгивало из груди, а ладони вспотели. — «Однажды она меня убьет».       Однажды ночью, когда они уже встречались, он любовался ею, пока она спала на его груди, и понимал, что Гермиона Грейнджер — одна из лучших вещей, что когда-либо с ним случались.       Сириус Блэк был глубоко убежден, что ему никто не нужен.       Это изменилось с Гермионой Грейнджер.       В 19 лет Сириус стал беспокойным. С нарастающим волнением из-за надвигающейся войны Сириус начал чувствовать себя бесполезным и хотел сделать хоть что-то. Вполне возможно, что большинство последователей противоположной стороны были союзниками его семьи, при мысли о чем по спине Сириуса пробегали мурашки от предстоящей опасности, словно электрические заряды. Хотя для этого было, скорее всего, два повода. Так или иначе, его обыкновенное состояние было весьма хмурым, и Гермионе приходилось терпеть его выходки гораздо чаще, чем следовало бы. Через некоторое время ей надоело сносить его злость, как будто она была тому причиной. В конце концов, она ушла от него. Через несколько месяцев она вступила в только что основанный Орден Феникса. Он так и не понял, были ли те два повода связаны.       Мир Сириуса скатывался по наклонной, и было такое ощущение, будто он умирал. Последние два года Гермиона была тем самым спасительным кругом, за который он цеплялся, и она помогала ему оставаться на поверхности, когда он думал, что утонет. Она была причиной, по которой Сириус стал тем, кем являлся сейчас. Кем же он был без нее? Пока они были вместе, он принимал ее непоколебимое присутствие рядом с ним как должное. Когда же она ушла, он понял, как сильно нуждался в ней, как сильно нуждался в ней всегда. Он целую неделю не мог спокойно спать из-за того, что однажды после возвращения домой он нашел у входной двери конверт с ее ключами от своей квартиры. До этого момента ее уход казался лишь неудавшейся шуткой, но ощущение ее ключей в его руке было физическим напоминанием того, что возвращаться она не собиралась.       Для того, чтобы вывести его из состояния депрессии, Лили потребовалось буквально отвесить ему хорошую оплеуху. Она не собиралась жалеть его и указала, каким жалким он стал в отсутствие Гермионы. — Ты никогда не вернешь ее таким способом, идиот, — огрызнулась она на него. — Она так же несчастна, как и ты, но ты не захотел вынуть свою голову из задницы хотя бы на пять минут, чтобы увидеть это!       Хотя ему и не доставило удовольствия услышать, что Гермиона тоже была несчастна, это дало ему необходимый пинок. Он должен был отыскать ее. Он должен был хотя бы попытаться вернуть ее. Когда она кинулась в его объятья, он не был уверен, кто плакал сильнее.       Он больше никогда не будет воспринимать Гермиону Грейнджер как должное.       Сириус Блэк никогда бы не признался, что чего-то боится.       Это изменилось с Гермионой Грейнджер.       В то время, как война продолжала сужаться вокруг них, Гермиона и Ремус постоянно отправлялись на миссии из-за их уникальных способностей, а Сириус с ума сходил от беспокойства за своих девушку и друга. Это было постоянным источником стресса, и иногда он даже не мог нормально есть.       Однажды Ремус вернулся с его последнего задания. Гермионы с ним не было. Когда Сириус услышал об этом, он рвал и метал, потому что он знал, что положительным исход быть попросту не может. Орден становился все более и более взволнованным, в то время как Гермиона все еще не появлялась. Спустя полтора месяца Дамблдор с тяжелым сердцем принял решение объявить ее пропавшей без вести, подразумевая, что она умерла. Эти новости опустошили Мародеров и Лили, которая не могла найти утешения даже в объятьях Джеймса.       Сириус превратился в оболочку человека. Он никогда не думал, что сможет почувствовать опустошенность после смерти Поттеров, но то, что случилось с Гермионой, усилило это ощущение в сотни раз. Он не мог перестать рисовать маленькую девочку с каштановыми кудрями, как у нее, и серыми глазами, как у него. У него был рисунок идеального дома для них всех, который был немногим дальше дома Лили и Джеймса в Годриковой Долине, который теперь был сожжен дотла. Более того, когда он перебирал пальцами одноцветную черную коробочку с обыкновенной лентой, украшенной незамысловатым камнем, он не мог перестать представлять, что это было как иметь возможность сказать «Я люблю тебя, миссис Блэк» каждый раз перед тем, как они бы ложились спать, и каждое утро, когда бы он просыпался рядом с ней.       В день, когда члены Ордена собрались в штаб-квартире, они были озадачены и взволнованны. Все было спокойно до тех пор, пока Гермиона, с трудом перешагнув через порог, не прислонилась к дверной раме, вся покрытая кровью, ушибами и синяками. Тогда особняк Блэков превратился в сущий ад. Сириус почувствовал, как будто в груди у него не осталось воздуха, а ноги подкосились. Он больше не ощущал себя в своем собственном теле. Впервые с тех пор, как она пропала, он рыдал до тех пор, пока физически был не в состоянии плакать дольше.       Потребовалось несколько недель, чтобы Гермиона полностью поправилась, и целый год, чтобы Сириус смог выпускать ее из его поля зрения. Когда это стало ее раздражать, она внезапно осознала, что он всего лишь боялся вновь ее потерять, и оставила все, как было. Этот опыт был одним из тех, которые он никогда бы не пожелал пережить вновь. И это кое-чему его научило. Жизнь коротка.       Даже если раньше они и не говорили об их будущем, и она была абсолютно не расположена говорить на эту тему, Гермиона Грейнджер сказала «да», когда Сириус сделал ей предложение.       Сириус Блэк никогда не верил, что у него будет настоящая цель или смысл в жизни.       Это изменилось с Гермионой Блэк… и Реей Хеленой Блэк, с двумя его девочками и абсолютным центром его вселенной.       Вскоре после окончания войны и поражения Волан-де-Морта Сириус женился на Гермионе. Это была маленькая церемония лишь для самых близких друзей: Сириус с тремя друзьями и Гермиона с двумя подругами и одной подружкой невесты. Несмотря на свои три года, Гарри Поттер «подвел» Гермиону и отдал ее, пока она плакала, а Сириус притворялся, что не плакал (Это была ресничка!). Она плакала снова с улыбкой на лице во время «танца с отцом», где она держала Гарри на руках и аккуратно укачивала его в такт песни, ненароком убаюкивая его на своей груди.       Год спустя, Гермиона укачивала свою собственную дочь в их доме в Годриковой долине, немногим дальше дома Джеймса и Лили. Она не знала и не замечала, но Сириус хранил как минимум один целый альбом, полный фотографий только с ней и Реей. Время от времени он по секрету смотрел на эти фотографии и улыбался про себя, позволяя теплу в груди заполнить все тело.       Через несколько лет Сириус будет смотреть на его прежнюю жизнь со своей женой и чувствовать себя удовлетворенным. Его дочь будет волноваться по поводу ее распределения, когда придет время. Ее мать будет уверять ее, что им не важно, на какой факультет она попадет, и строго уставится на Сириуса, когда он в шутку скажет «только если это будет не Слизерин». Рея станет такой же умной, как ее мама, и немного такой же кучерявой, как папа, к огромному неудовольствию последнего: «Где моя лохматая летучая мышь, когда она мне нужна?», — скажет он с сердитым взглядом. В конце концов, она будет с Невиллом Лонгботтомом (шокирующе, не так ли?), который с возрастом станет уверенней в себе. С этим Сириус мог смириться.       На протяжении всей их жизни Гермиона каждый раз будет шептать ему с обожанием в глазах: «Я люблю тебя. Спасибо за эту жизнь.» У Сириуса Блэка было очень много «никогда» в его жизни. Для того, чтобы изменить все к лучшему, ему потребовалась Гермиона Грейнджер, ныне Блэк.       С тех пор и навсегда.