Они всегда танцуют вальс

Китай любит танцевать с Анной. Та надевает юбку из плотной ткани, по цвету напоминающую её светло-русые волосы, расшитую яркими красными узорами, будто огонь принял форму и подчинился её строгому взгляду, замерев на белой ткани, не трогая никого. Временами Яо и вправду казалось, что от узоров исходит еле заметное тепло и они чуть дрожат, пока сильная рука с нежной кожей не оправит юбку, как-бы говоря перестать вести себя так неподобающе. А сверху всегда была неизменная белоснежная блузка, тоже плотная, шелковистая, с воротничком-стоечкой, длинными рукавами, больше напоминающими рубашки, что в её стране носят мужчины и круглые, светло-фиалковые, переливающиеся пуговицы, что так ярко выделяются на фоне белого и так волшебно напоминают её глаза, в которые Ван осмеливается смотреть только танцуя. Они всегда танцуют вальс, каблуки её светлых туфель, совсем невысокие, отбивают четкий ритм, а он, одетый в черный костюм, старается танцевать так, как нужно, хоть и совсем не научился за те недолгие мгновения, что они проводят в своей вечности вместе, такие хрупкие. Она заплетает волосы всегда красной лентой, ещё одним прирученным огнём и легко подводит губы светло-розовой помадой. Она любит розовый и красный, она умеет сочетать яркое с совсем незаметным. Её руки всегда теплые и сухие, с короткими ухоженными ногтями и мягкой кожей. Губы её всегда слегка улыбаются, когда они танцуют. Ван никогда не мог насмотреться на неё такую, когда вся та боль и одиночество уходили из взгляда, заменяясь лишь его, Яо, отражением. Они кружатся в одиночестве, Китай непривычно молчалив, лишь досадливо вздыхает, в очередной раз наступая Брагинской на ногу, а та лишь смеётся, тихо, чарующе. Когда-то Китай пытался сравнивать её со всеми теми людьми, которых он очень и очень немало повидал за свою жизнь, но никогда не получалось. Дело ли в том, что китаянки были другими, с другими глазами, с другими повадками, то ли в том, что во взгляде Анны временами мелькал тот самый огонь, неудержимый и властный, то ли в тех мягких прикосновениях к его волосам, когда она нежно заплетала ему косы лентами, пахнущими травами, то ли в том отрешенном взгляде той, кого избегают все, то ли во всем этом вместе. Может, она просто приворожила его, он ведь недавно слышал об этой древней магии русских. Наедине с ней Яо не надо было быть той страной, что всегда глупо ведет себя, слишком по-детски, с громкими криками обнимает панду и предлагает всем угощения. Они все танцуют, медленно, размеренно, а Ван не может оторвать взгляда от глаз, что с такой непривычной добротой смотрят на него. Где-то в глубине души Китай давно понял, что она может приручать огонь, может колдовать и может быть столь прекрасна. Дышать страшно, очень страшно, что она растает, как снежинка на ладони и исчезнет, и что всё это просто окажется сном. Он ниже её, но ненамного, а потому легко дотягивается до губ и совсем мягко прикасается, пряча руки за спину, совсем как ребенок и краснея. На миг его охватывает паника, иррациональный страх того, что сейчас он поднимет взгляд и увидит лишь холодные талые капли на полу. Руки бессильно повисают вдоль туловища и ладоней тотчас касаются мягкие пальцы. Не исчезла, и вправду не исчезла! Китай поднимает взгляд и видит лёгкую улыбку на губах Анны. Та молчит, только предлагает продолжить танцевать протянутыми руками, к тому же, музыка совсем скоро должна закончиться. Он снова наступает ей на ногу и тишина прерывается тихими указаниями, куда и как ставить ноги. Они уже очень давно договорились, что она не будет его учить, ведь они редко видятся и Яо успевает просто позабыть всё. - Почему?.. – все-таки он не выдерживает и голос дрожит. - Теперь мы будем танцевать чаще. – она как всегда не спрашивает, утверждает. А Яо верит, она ведь и вправду может колдовать, наверное и более частые встречи сможет наколдовать. И они танцуют дальше, хотя уши Ван Яо до сих пор горят, а руки подрагивают. Но она не растаяла, а значит и дальше все будет хорошо.