Миссис

      Он помнил её. Помнил всем сознанием – так, что каждый свой вдох он посвящал ей, а в каждом его ласковом слове можно было найти отголосок её любви. Точно не зная её лица, однажды, мимолётно встретившись, он запомнил весь её образ. Даже при смерти, он чётко видел в своём сознании те карие глаза, ту яркую, насыщенную глубину зрачков, наполненных неподражаемым обожанием красоты этого мира. Он, видя только её портреты, ощущал её чувства к нему, хоть и не мог осознать их полноту, не мог коснуться её руки. Она умерла. Умерла так давно, что даже его юность не помнит дни, когда она ходила по этой земле. Так давно, что единственное, что он смог запомнить в ней – это глаза и, так сильно трясущиеся, будто в агонии, руки. Тёплые ладони, постепенно твердеющие, и ресницы, замирающие под гнётом пережитого. Дрожь, пробравшая её тогда, отразилась на всей его душе, сущности. И эта дрожь, рожденная умирающим, неистово бьющимся, сердцем, дала понять ему самое светлое, что он узнал когда-либо. То, что пронесло его сквозь весь путь, и дало ему спокойно сойти с него - материнская любовь.