Swtst cm

Девятью месяцами ранее... - Су-я, ты ничего не забыл? Кенсу морщится от слишком вкрадчивого голоса лучшего друга, но очень старается сделать вид, что не понимает, о чем он. - По-моему, нет, а что? – получается слишком невинно для него. И совершенно фальшиво. - Ты проспорил мне свидание, - великодушию Бэкхёна нет предела, и он с удовольствием включается в этот фарс. - Да ладно? – густые брови До взметаются вверх, а глаза, без того круглые и огромные, становятся невероятных размеров. – Вот же, взяла меня нелегкая. - Нельзя же все время быть одному, - Бэкки шумно выдувает последние капельки сока из пакета. – Даже если у тебя нет истинного, не факт, что ты не можешь быть счастлив с другим. Посмотри на нас с Чен-ченом, - он вылавливает взглядом бету из толпы, и взгляд его теплеет. Чондэ, словно чувствуя этот взгляд на себе, оборачивается и машет парочке, улыбаясь настолько тепло, что у Кенсу от сахара сводит челюсти. И от зависти. Но об этом Бэкхёну знать не обязательно. - Бэк, мы, кажется, закрыли эту тему, - в голосе Кенсу – сталь, и Бэкхён ежится, не рискуя продолжать. - Но все равно, ты проспорил, а поэтому дуй на свиданку, сегодня в семь в том кафе, - он со всей дури бьет друга по спине, на что тот заходится кашлем и давится булочкой, а Бэкки удаляется поскорее, чтобы не слышать возражения и не огрести. До, откашлявшись, буравит глазами его спину. Бэкхён же ныряет в объятия своего парня, и его ласково треплют по волосам, словно щенка. Су отворачивается, замечая, что парень за соседним столом слишком пристально его рассматривает. До, недолго думая, подмигивает ему, облизывает пересохшие губы так вызывающе пошло, что парень обливает себя горячим чаем, пока он, посмеиваясь, шествует мимо, относя поднос с грязной посудой к мойке. Бэкхён опять ухитряется скинуть это на него. - Паразит, - не сдерживает он ругательства, понимая, что просто так от него не отвяжутся. И после занятий придется собираться и наводить марафет, вместо того, чтобы преспокойно предаться объятиям Морфея или рубиться в приставку до четырех утра, попивая пиво и забив на то, что такое поведение не слишком типично для омеги. Кенсу устал от того, что Бэк вечно стоит над душой, заставляя завести более-менее стабильные отношения. Его устраивает абсолютно все, начиная с собственной независимости и заканчивая самоудовлетворением во время течки. Потому что подпускать к себе альф, даже действительно горячих, от которых в заднице свербит даже раньше положенного срока, и белье непроизвольно намокает, До не хочет, в глубине души все-таки смутно надеясь встретить «того, единственного». Однако из самых отпетых романтиков получаются самые отъявленные саркастичные твари. Су не стесняется пользоваться своим статусом омеги, не скрывает запах блокаторами и ведет себя настолько вызывающе, что у мимо проходящих альф и бет текут слюни от такого лакомого кусочка. Су отказывает не всем. Однако абсолютно всех постигает участь быть кинутым. Правда, менее желанным Кенсу это не делает, наоборот. Каждый надеется, что он будет последним. Однако решать это не им. - Простите, не подскажете... - Вы случайно не теряли своих крыльев? Такой ангел не может разгуливать по земле, - зевнув, заканчивает Су. Парень, который до этого обворожительно улыбался, икает и хлопает длинными ресницами, что До аж завидка берет. – Пора придумать что-то новенькое. Так и быть, даю еще один шанс. Ты симпатичный, а мой друг настаивает на серьезных отношениях... как ты относишься к дрочке друг другу в общественных местах? – Су поигрывает бровями и смотрит с запалом. - Эээ... – парень, кажется, забывает нормальную человеческую речь. – Это... возбуждает... - Пошляк, - До вопит на весь коридор, заставляя парня вжать голову в плечи. Бэкхён и Чондэ, проходящие мимо, покатываются со смеху, пока Су строит из себя обиженную омежечку-целочку, заставляя парня, рискнувшего подойти, краснеть и сжиматься от стыда под осуждающими взглядами проходящих мимо студентов. – Да как ты мог такое сказать? – он прикрывает ничуть не порозовевшие щеки, и удаляется, гордо вскинув нос, не забывая бурчать, как старый дед. Скучно. Как всегда, одно и то же. Сборы на свидание занимают много времени, но результат того стоит. На Кенсу нельзя смотреть без вожделения. Одежда выгодно обтягивает то, что нужно, и подчеркивает невообразимую хрупкость этого существа. Су доволен отражением и, подмигнув себе и решая, что все-таки поесть на халяву перепадает не каждый вечер, а он бедный студент, которому нужно экономить. - Вдруг ты уж не так и плох, - говорит он самому себе, и, поправив серьгу в ухе, выбирается из квартиры, спеша на остановку, опаздывая ровно на столько, сколько позволяют правила приличной омеги. В трамвае давка – он попадает ровно в час пик. Неимоверно душно, и не открыть окно из-за какой-то долбанутой мамаши с ребенком, которая вопит, что ее малыш застудится. Малыш вертится на сидении красный и потный, так что скорее всего он перегреется, но тупая омега этого не замечает. Су приходится стоять, да еще в салоне стоит странный запах какого-то альфы, от которого голова кружится, тошнит, и ноги подкашиваются. И он неимоверно громко орет, когда толпа выносит его на остановку раньше, а двери трамвая захлопываются перед самым носом. До медленно выдыхает и ждет следующего, однако, когда видит переполненный салон, решает прогуляться пешком. Идти приходится слишком быстро, потому что опаздывает он уже на полчаса, а это уже некрасиво. Если он проворонит этого «кавалера», Бэкхён сожрет его живьем. Он буквально несется, не смотря по сторонам, и собирается перебежать дорогу на красный, когда его крепко хватают за руку и с силой тянут назад. Су едва не валится задницей на асфальт, но те же сильные руки его удерживают и ставят ровно. Он уже хочет начать возмущаться, когда прямиком перед самым его носом проносится бензовоз, явно превышая скоростные нормативы. - Это было не обязательно, - выдавливает из себя Кенсу, вырывая руку. – Я вообще-то опаздываю. Парень странно смотрит на него, даже нет, скорее на его губы, и Су уже паникует, что ему попался озабоченный, но парень лишь мотает головой. - Что, прости? – переспрашивает он, его голос звучит очень странно, он практически кричит. - Ты глухой что ли? – взвивается парень, чувствуя, как его начинает трясти. Да и в нос забивается странный запах, но До не успевает принюхаться. Ответ заставляет его покраснеть и почувствовать себя распоследним дерьмом. - Ну, вообще-то да, - хрипло отвечает парень, и, кажется, его голос скоблит его совесть, как наждачка. – Осторожнее, - бросает он, выдохнув и проглатывая некоторые звуки, и идет через дорогу. Су пропускает два зеленых, пока стоит и отходит от шока, потом встряхивается, как собака, и спешит с толпой по пешеходной «зебре». Однако, высокий парень в темно-синей толстовке с огромными наушниками не выходит из головы, пока он идет к месту встречи. - Добрый вечер. Бету зовут Ховон, и он действительно выглядит и воспитан потрясающе. Су мысленно причмокивает и облизывается на подкаченные руки, не скрытые простой черной майкой. Он бы без сомнения записал его в альфы. - Пахнешь замечательно, - Ховон держит его руку в своей и аккуратно ведет носом от костяшек к запястью. Су обещает себе сдерживать свой сарказм и не ершиться хотя бы какое-то время. За которое он поймет, светит ли Ховону его номер или нет. Бета очень обаятельный засранец, и к концу вечера у Кенсу в животе... нет, не порхают бабочки, но личинки чувств, какого-то смутного предвкушения, точно селятся. Су не перестает улыбаться и забывает про свою колкость, и если язвит, то скорее по привычке. Ховон провожает его до дома, не рвется облапать его в сумерках и прижать к фонарю, лишь позволяет себе галантный поцелуй в чуть тронутую багрянцем щеку. Стоит ли говорить, что бета уходит домой с его номером, а сам Кенсу долго материт Бэкхёна в трубку. На его языке это означает крайнюю степень благодарности. Лишь перед сном в его голове встает смутный образ того парня. «Он так смотрел на мои губы», - поздновато спохватывается он в мыслях. Однако, его думы прерывает сигнал сообщения. Ховон желает ему спокойной ночи и сладких снов. Просто. Но Кенсу довольно лыбится, разглядывая экран мобильного, решая, что если тот не оплошает... то ему, пожалуй, светит... И спустя неделю они встречаются снова, и Су несется к нему на красный свет светофора, счастливо размахивая рукой, пока Ховон грозит ему кулаком и смеется. *** Девять месяцев спустя... Су идет по аллее, радуясь приходу лета. В воздухе пахнет горькой сиренью, а пух, летающий по воздуху, грозит залепить все доступные физиологические отверстия. Однако Кенсу это не смущает. Ветер пока еще прохладен, и даже солнце, слепящее глаза, не раздражает, а скорее распускает в нем ленивую негу. До корпуса – рукой подать, и учиться в такую прекрасную погоду – верх кощунства. Он недовольно стонет, потому что сидеть в душной аудитории, где даже окон не открыть, в виду наличия одной особо капризной омеги-однокурсника, которому, кажется, дуть будет даже в сорокоградусную жару или в полностью загерметизированном бункере. Мысль о том, чтобы прогулять пары, приходит совсем ненавязчиво в голову, и Су не успевает понять, как со звонком он идет в обратном от аудитории направлении. Он соображает лишь тогда, когда поднимается на четвертый этаж, думая забраться на крышу втихаря, чтобы покурить и подремать под теплыми летними лучами солнца. Однако его желаниям свершиться было явно не дано. До не понимает, что ударяет в его голову раньше – запах или музыка, доносящиеся из аудитории отдела внеучебной работы, ноги сами несут его к нему, и он, не стуча, распахивает двери. В аудитории за рядами стульев стоит рояль. Здесь часто дают небольшие концерты и мероприятия, и Су даже в них участвовал или посещал, но этого парня здесь он видит впервые. Зато вне стен этого кабинета они уже встречались. Ему вспоминается те сильные руки, хватающие его и волокущие назад, когда он едва не угодил под машину на светофоре. Вспоминается смутный запах, который сейчас расцветает всеми возможными нотами. И Су стоит, как зачарованный. Здесь есть лишь тихая, невесомая мелодия, окутывающая нежным звучанием, проникающая в подкорку сознания, и есть терпкий запах хвои и соленого моря. Запах его альфы. У Су дрожат колени, и он боится сделать шаг, не веря, что нашел спустя столько времени. Что Бэкхён с его убеждениями пусть катится к чертям. Это все окупается тем, что До стоит, готовый упасть на колени перед ним и так стоять, пока не умрет. Его дергает, потому что альфа совсем не меняется в лице, и Су окутывает страх, что его не признают. Он бледнеет, но тает в нежных нотах, которые словно капля по капле выпивают его, наполняя чем-то новым. Альфа заканчивает мелодию, и лишь тогда обращает внимания на трясущуюся омегу, которая смотрит на него зачарованно, словно видит самое настоящее чудо. Это коробит его, и он морщится, как от боли. Парень поднимается с табурета и медленно подходит к омеге, и До замечает, что ноги его босы. Он встает ровно напротив, и Кенсу кажется, что слишком быстро. Все его естество замирает под пристальным нечитаемым взглядом. - Ты мой альфа, - шепчет Кенсу, завороженно глядя тому прямо в глаза, проговаривая каждое слово отчетливо, помня, что этот парень глух. Он тянет к нему руку, желая коснуться его кожи запястья, но альфа внезапно отшатывается и отворачивается. - Я не тот, кто тебе нужен, - хрипит он, его голос дрожит и прыгает, меняя тональность. И Су цепенеет, пока тот быстро выходит из кабинета, оставляя омегу отвергнутой. Кенсу понимает, что такое - попасть в камнедробилку. Когда тебя словно перемалывают до мельчайших крупиц. Ему физически больно, и слезы, стекающие по щекам, он замечает не сразу. Когда он отходит и бросается следом, в коридоре уже пусто. Его альфа растворился, как мыльные хлопья в воде. *** - Его зовут Пак Чанёль, если тебе так интересно, - тянет Бэкхён, с интересом поглядывая на друга, который, забыв про еду, сверлит взглядом альфу, спокойно поглощающего домашний кимбап. В столовой шумно, и стоит адская смесь запахов альф и омег, но сейчас для Кенсу это не имеет никакого значения. Запах Чанёля он ощущает настолько сильно, что с трудом давит в себе желание сорваться с места, подбежать и, наплевав на все, обнять на глазах толпы. Он не понимает, как альфа может удерживать столь невозмутимый вид, если он действительно ощущает его аромат так же остро, как омега. Сам Су едва не воет от боли и невыносимой обиды. - И у него нет омеги, - добавляет Бэкхён, заговорщически подмигивая. - Я - его омега, - едва слышно роняет Кенсу, на что Бён давится соком, думая, правильно ли он расслышал. - Что, прости? Что ты сказал Су? Это правда? – Бэкхён радуется и едва не подпрыгивает к потолку. До не отвечает и не отрывает взгляда от Чанёля, который принимается за овощной салат. Его эмоций слишком много, они бушуют ураганом в голове, хоть лицо и сохраняет каменное спокойствие. - В чем проблема, почему тогда ты не с ним? Он тебя не чувствует? – на этом вопросе Бэка альфа внезапно поворачивает голову и сталкивается взглядом с Кенсу, который тут же отворачивается и краснеет. Альфа поджимает губы и отворачивается, орудуя палочками шустрее. - Он меня не признал, - отвечает Кенсу, и эти слова даются ему слишком трудно. У него ощущение, что сейчас он расплачивается за все те годы, когда отвергал влюбленных молодых людей, чувствуя отчаяние в утроенном размере всех их вместе взятых. - Я слышал, что он глухой. Вроде в детстве случай был какой-то неприятный. Он не говорит об этом, - пожевав губу, начинает Бэк. – Он вообще ни с кем не общается в университете, насколько знаю. Лекции он не посещает, ему деканат разрешил, а предметы сдает кое-как и через задницу. Что-то экстерном, что-то с группой, что-то отрабатывает рефератами или проектами... Ему год остался доучиться, а там, говорили, что он собирается на программиста идти. Выбор хороший, учитывая его... кхм... особенность. - Еще он играет на рояле... Божественно играет, - добавляет Кенсу, ковыряясь в тарелке с несчастной творожной запеканкой. - Серьезно? – удивляется Бэк, поднимая кверху брови. – Ни разу не слышал... Стой! Ты чего, я не доел! – возмущается он, когда Кенсу подхватывает их подносы и спешит к мойке. - Придурок, - бурчит он, когда видит, что Чанёль направляется туда же. – Должен будешь творожок. - Прости, - Кенсу «случайно» врезается в Чанёля, и тот лишь закатывает глаза. От альфы не укрывается то, что тарелка омеги почти не тронута. Он укоризненно смотрит на Кенсу, и тот смущенно бухает поднос на столик, который тут же забирает посудомойка. - Ешь нормально, - говорит альфа, пропуская шипящие, когда уже отворачивается, чтобы уйти. Кенсу смотрит на его спину, позволяет выйти из университетской столовой, а затем в быстром темпе следует за ним. Он догоняет его ровно тогда, когда тот сворачивает к лестнице, и уволакивает за локоть в сторону. Сердце колотится как бешеное, и не вдохнуть, потому что горло словно сжимают стальные тиски. - Почему? – просто спрашивает омега, когда Чанёль смотрит выжидающе и с дикой усталостью. Он надеется, что альфа поймет. - Потому, - Пак хочет вырваться и уйти, но омега удерживает его, вцепляясь в его плечи так сильно, как только может. Решительность и отчаяние этого маленького омеги не могут не удивить. Пак застывает, пытаясь дышать через раз. Потому что аромат Кенсу слишком сильно кружит голову. На помощь приходит выдержка, которая вырабатывалась годами, часами, просиженными за роялем, пытаясь учиться играть снова. – Я не тот, кто тебе нужен... - Это я уже слышал, - Кенсу в запале говорит быстро, но спохватывается и старается замедлить речь. – Я чувствую, что ты... - Обуза, - выплевывает альфа, вырываясь из объятий. Слишком резко. Омегу отбрасывает, и он едва не падает, но Чанёль успевает его ухватить за руку. – Просто держись от меня подальше, - спокойно произносит он, отходя от замершего Кенсу, пытающегося переварить последние слова. - И ешь нормально, - уже тише добавляет он, и это не слышно омеге. Тот же стискивает зубы и сжимает кулаки, шумно выдыхая, чувствуя бешенство. - Не решай за меня, - кричит он, однако альфы уже нет в коридоре. Зато есть Бэкхён, который спешит к нему, чтобы увести от любопытных глаз. *** Кенсу старается казаться невозмутимым на публике, однако внутри него бушуют черти, когда он видит альфу, своего альфу, с безразличным видом шествующего мимо него. Идет третья неделя с их знакомства, но прогресса не видно ни черта. Су забивает на пары и караулит моменты, когда Чанёль оказывается в кабинете на четвертом этаже, тогда он выходит из укрытия и сидит под дверью, слушая игру альфы на рояле. До него не доходит, что из-за того, что они связаны, Пак чувствует его еще на подходе, но не говорит ни слова, лишь вдыхает слабый аромат его омеги, пока пальцы быстро перебирают нужные клавиши. Однажды Чанёль не выдерживает и резко открывает дверь кабинета. Кенсу, не успевший слинять щурится и съеживается, боясь, что его снова отчитают, но Чанёль долго смотрит на него и не говорит ничего. - Мне... знаешь, мне нравится твоя музыка, - блеет Су, нервно теребя край футболки. Молчание убивает его. Чанёль закатывает глаза и снова идет в кабинет. - Если нравится, то не сиди под дверью, - отвечает он, снова подходя к роялю. Кенсу бросается следом и усаживается в первом ряду, отмечая, что особенности речи альфы уже не режут слух. Чанёль мысленно стонет, потому что так сосредоточиться гораздо сложнее. Кенсу старается не мешать, не шевелится и, кажется, не дышит. Чанёль перебирает ноты, сплетая из них медленную мелодию с горьким привкусом тоски. Она получается сама собой, но выходит настолько проникновенной, что Су еле сдерживает внутренний трепет, который грозит проявиться хрусталем на глазах. Чанёль прикрывает глаза, правой босой ступней ощущая вибрацию инструмента, которая крошит каждую его клетку, заставляя резонировать и проникаться этим чувством в обход слуховых рецепторов. Пак слушает музыку кожей. Когда мелодия завершает свой полет последними нотами, повисшими в воздухе, тишину зала разрывает звук аплодисментов. Кенсу, очарованный мелодией, не выдерживает и забывается. Пак хочет буркнуть что-то как всегда колкое и отторгающее, но видит слезящиеся глаза и взгляд... Словно Кенсу в данную минуту признал Бога в лице альфы. Пак всего лишь смущенно чешет кончик носа, но собирается в мгновение, подхватывает обувь и хочет уйти, как обычно. Убежать. Но Кенсу ловит его, спрашивая с диким отчаянием. - Можно я буду приходить? Пак не понимает, какого черта он кивает головой прежде, чем успевает подумать. Он спешно кидает холодное «пока», и, пока сбегает вниз, винит в своей слабости хрупкие пальцы и пухлые искусанные губы, от которых взгляд отвести невозможно. Чанёль внезапно осознает, что ему хочется услышать его голос, который наверняка мелодичный и приятный, такой же, как его запах. В душе Кенсу расцветает надежда, это самое глупое чувство, он медленно бредет на семинар, радуясь, что ему не сказали «прощай». *** Пак не замечает, как уже через полторы недели Кенсу настолько осваивается здесь, что сам берет ключи у вахтера, отпирает зал и ждет. Чаще всего он переписывает лекции или читает конспекты на следующие занятия, но по приходу Пака он бросает все свои тетрадки и учебники в сумку. Он неотрывно наблюдает, как обнажается кожа лодыжек, когда Чанёль стягивает с ног кроссовки и носки, как Пак разминает узловатые пальцы и прокашливается прежде, чем сесть за инструмент, огладить крышку и поднять ее, открывая клавиатуру. Эта последовательность похожа на обязательный алгоритм действий, вот только Кенсу неизвестно, что весь порядок нарушается добавлением еще одного пункта – быстрого косого взгляда на ряды пустеющих кроме одного стульев до начала игры, и короткий взгляд, словно ищущий одобрения и, омерзительно себе признаваться, но ждущий его от своего единственного слушателя. После этого они расходятся по разным сторонам, Су не решается предпринять следующий шаг. У Пака же от искушения выкручивает каждый сустав, но он искренне желает своему омеге счастья, поэтому хочет, чтобы тот поскорее отстал от него и зажил нормальной жизнью с альфой или бетой. Не таким, как дефектный Пак. Однако выгнать из кабинета или запретить ему приходить он не может, истязая себя раз за разом. - Хочешь попробовать? – в один из дней Су вклинивается в размеренное течение из параллельных вселенных, сталкивая их все ближе и ближе. Он протягивает Чанёлю домашний обед, в котором он замечает кимбап, шашлычки из курицы, рис и сосиски в виде осьминожек. Пак мотает головой, но Кенсу с силой впихивает в его руки коробочку. – Не обижай меня, - он делает свои огромные глаза настолько умильно просящими, что Чанёль скулит от досады и берет с готовностью протянутые палочки. Он задается вопросом, откуда в маленьком и хрупком на вид омеге столько силы, чтобы впихнуть в него еду. До с замиранием сердца наблюдает за ним в ожидании вердикта. Чанёль пробует шашлычки, кимбап, сосиски... Он останавливается только тогда, когда понимает, что умял половину. Су замечает это, мягко улыбается и позволяет себе потрепать альфу по волосам. По телу Чанёля проходит разряд, и он не замечает, что инстинктивно тянется за рукой. - У меня есть еще, я приготовил тебе и мне, - медленно и чуть ли не по слогам говорит Су альфе. Тот продолжает набивать рот, исподлобья глядя, как До выуживает свой обед и садится рядом, принимаясь за еду и не забывая подкладывать Чанёлю мясо, что неимоверно смущает альфу. - Кстати, - Кенсу оживляется и едва не вопит, когда вспоминает то, что хотел сообщить Чанёлю поскорее. – Смотри, - он пихает его локтем в бок, привлекая внимание. Чанёль хочет возмутиться с набитым ртом, но получается только закашляться от удивления. Кенсу быстро делает несколько движений рукой. На языке жестов они означают «ты мне нравишься». - Еще я почти запомнил алфавит, - быстро говорит он, не давая альфе ничего сказать. – И скачал видеокурсы... - Зачем? – Пак хмурится, и отставляет пустую коробочку, но Кенсу не дает ему встать, резко подрываясь и обнимая его, зарываясь носом в изгиб шеи. - Просто позволь мне, - шепчет Кенсу, да и особой громкости не требуется. Омега, не встречая сопротивления, забирается к нему на колени. – Я ждал тебя, - и вовсе одними губами произносит он. Пак проклинает себя за слишком слабую силу воли, пока пробует на вкус губы омеги, крепко стискивая хрупкое тело в своих руках. Кенсу послушно приоткрывает рот, впуская чужой язык, и тихо стонет, зажмуриваясь. У обоих нет в голове мыслей, кроме одной – что это мгновение – самое правильное, что случалось в их жизнях. Их вселенные притягиваются и, изламывая направление, пересекаются. Чанёль понимает, что не выпустит омегу из своих рук, До клянется никогда не оставлять Чанёля, что бы ни случилось. Клятвы самому себе – самые сильные. - Ты пожалеешь, - голос Чанёля отражает легкое возбуждение, он хриплый, и Су кроет мурашками. Бас Пака бархатный и в нем отсутствуют холодные нотки, ставшие уже привычными, и даже эта фраза звучит слишком неуверенно. Для Кенсу грядет глобальное потепление. - Не пожалею, - омега тверд, когда отвечает, глядя прямо в глаза, следом – новый поцелуй, заставляющий обоих забыть о семинарах и утопать в невинных ласках. *** Течку омега переживает без Чанёля, боясь, что этим привяжет альфу лишь физически, или вовсе покажется слишком доступным, и что бы ни говорил Бэкхён, Су пропускает мимо ушей. Конечно же, он об этом жалеет, когда мокрый и возбужденный донельзя выгибается на влажных простынях. Не помогают таблетки, ванна с успокаивающим сбором. Тело, познавшее близость данного вселенной, тянется к нему каждой клеткой. До радуется, что телефон валяется в другой комнате, погребенный под ворохом барахла, потому что иначе, он не удержался бы и набрал номер Чанёля с просьбой прийти. Спустя пять дней Чанёль встречает измученного омегу стаканчиком кофе и крепкими объятиями. И благо он глухой и не слышит, что о нем говорят остальные, видя его в компании Су. Сам До не стесняется прояснить ситуацию перед особо «умными». - Не ваше собачье дело, что я делаю со своим альфой, - шипит Кенсу, не замечая, как Пак возвращается во двор, забывая у омеги свою тетрадь с лекциями, недоуменно смотрит, а потом спрашивает Бэкхёна, что происходит. Кенсу самозабвенно собачится с нахальными альфами и бетами, не видя, как Чанёль осторожно подкрадывается сзади, всматриваясь в лица и ловя каждое слово с губ обидчиков его омеги. - Твоим? Так где же метка, Су-я? – нахально интересуется один из «бывших». – Или альфа считает себя выше тебя? Омега теряет дар речи, но его Чанёль становится за спиной, хрипло выдыхает в шею «кое-что забыл» и, нежно проведя кончиком носа по изгибу шеи, впивается зубами в нежную кожу, оставляя на омеге знак принадлежности ему. Кенсу обмякает, но крепкие руки держат его за талию, не давая осесть на землю. Пак ведет его за собой в здание университета, но удерживает, когда омега со звонком хочет пойти в аудиторию. Он прижимает его к стене, непроизвольно наслаждаясь разницей в росте – Чанёль выше на голову. Кенсу чувствует себя огражденным от всего мира, словно находится под колпаком, за который не проникнет чужая атмосфера. Чанёль осторожно гладит его по щеке, нежно целует в уголок губ, и До, не выдерживая, сам приникает к Чанёлю, в неведомом порыве прикусывая подбородок и снова возвращаясь к губам. Их останавливает недовольное покашливание преподавателя. Чанёль шепчет «до скорого», оставляя Кенсу наедине с лектором и с бардаком в голове. Этим же вечером они собираются прогуляться, и Су дергает парня за рукав. Чанёль оборачивается и улыбается, когда видит, как омега говорит жестом, что любит его. «Я тебя тоже», - отвечает Пак, обнимая свою омегу. *** - Чем я пахну для тебя? - интересуется альфа, когда они вдвоем вечером смотрят фильм у Чанёля дома. Су любит его квартиру, уютную и светлую, без нагромождений мебели и с аккуратным белым пианино, на котором в беспорядке валяются нотные тетради. Он не следит за действиями фильма, полностью погруженный в окружающий его аромат альфы и тепло тела, кутающего его облаком спокойствия. И это не укрывается от Чанёля, привыкшего быть внимательным к деталям. - Дай подумать, - мурлычет Су, и, пользуясь предлогом, чтобы принюхаться, утыкается носом в изгиб шеи. Чанёль смеется – Кенсу не нужны предлоги, чтобы быть ближе. – Ты пахнешь песчаным пляжем и соленым морским ветром, - Су ведет носом к уху альфы и кусает за мочку. Альфа порыкивает и непроизвольно стискивает кисть в кулак. – Еще ты пахнешь спелыми можжевеловыми ягодами, которые так и просятся на язык, - До проводит языком по шее Чанёля, и тот дрожит, с силой сжимая плечо омеги, который доволен реакцией. – Еще сосновой свежестью, - Кенсу подмигивает и облизывается. Чанёль затуманенными глазами смотрит на его губы и завлекает омегу в поцелуй, опрокидывая и вжимая его в диван. Кенсу нравится, что альфа с ним немножко груб, ведь Чанёль так трепетно к нему относится, и обычно излишне сдержан. Теплое дыхание на его шее сводит его с ума, а мягкий и ласковый омега слишком соблазнителен. Кенсу послушно приподнимает бедра, чтобы помочь альфе стащить с него шорты, медленно расстегивает клетчатую рубашку и тянет с плеч Чанёля толстовку. Им не нужны слова, чтобы любить друг друга правильно, язык тела – самый доступный для каждого, и омега тает от нежности поцелуев и прикосновений, кричит наслаждения, пока его альфа берет его, мучая удовольствием так долго, насколько его хватает. - Чем пахну я для тебя? – спрашивает Кенсу, нежась в сильных руках. Между бедер влажно и неудобно, жар тела альфы еще не усмирен, а Чанёль не в силах выровнять сбившееся дыхание. Тот привычно смотрит на аккуратные пухлые губы, сухие и искусанные, следит за каждым их движением, затем переводит взгляд на потолок. Он дышит тяжело, шумно, теряясь в их ансамбле ароматов, пытаясь выловить тот самый, который притягивает его к хрупкому мальчишке. Кенсу гладит его узловатые пальцы, рисует завитки на нежной коже и целует запястье. - Ты пахнешь пыльными нотными тетрадями, - начинает Чанёль, и Кенсу замирает. – Деревом, покрытым лаком, и горькими гортензиями, что цвели во дворе моего учителя музыки, - альфа гладит спину притихшего омеги и улыбается, целуя в макушку. - До Кенсу, ты пахнешь музыкой. *** - Все хорошо? – Кенсу застает альфу в глубоком раздумье. Тот кивает и уже привычно устраивает руки у омеги на талии. – Сыграешь? – омега кивает на пианино. Пак долго смотрит в его сторону, но все же садится на табурет и поднимает крышку. С ног тапки летят в сторону, и босые ступни ставятся к корпусу – так он может чувствовать вибрации инструмента, как объяснял он когда-то Кенсу. Пальцы разминаются на автомате, изящно ставятся на клавиши и... У Кенсу щемит сердце, когда он слышит мелодию, наполненную болью и тоской. Он невольно задается вопросом, способен ли он сделать своего альфу счастливым, что его беспокоит, и в чем он, Кенсу, виновен. Последние ноты не стихают, когда омега подходит к Чанёлю и обнимает одной рукой, второй демонстрируя набранный на телефоне текст. «Ты счастлив со мной?» Чанёль не отвечает, а просто поворачивается к омеге и обнимает за талию, утыкаясь носом в мягкий и теплый живот. Так они застывают на некоторые короткие мгновения. Кенсу путает пальцы в кудрях Чанёля, распутывая непослушные пряди, а Чанёль тихо сопит. - Чем больше я с тобой, тем больше жалею... Мир Кенсу начинает рассыпаться прахом, он сереет за секунды. Пак встает с места, возвышаясь над ним, и притягивает за талию ближе к себе. - Я жалею, что не слышу твоего голоса, - продолжает он бархатным голосом на ухо бледного Кенсу. – Я не услышу, как ты скажешь «да», когда я буду брать тебя в мужья. Я никогда не услышу твоих стонов, когда ты задыхаешься от удовольствия, когда я беру тебя. - Это все так... – Кенсу облегченно выдыхает, но Пак заканчивает, и окончание его тирады заставляет Кенсу замолкнуть. - Я не услышу первый крик нашего сына. Я никогда не услышу, как он смеется и зовет меня «отцом». Кенсу больно от того, что все, что он может – обнимать и быть рядом. Он проклинает родителей Чанёля, которые запустили его отит, когда он был совсем крошкой, лишая его этих пусть и малых, но крайне важных моментов жизни. Он понимает, почему они с сыном совсем не общаются. Чанёль гладит притихшего мальчика по волосам. - Знаешь, я счастлив, Кенсу. Хотя бы потому, что у меня есть ты. *** - Папа, отец, смотрите! – малыш Чонинни со всех ног несется в комнату супругов, чтобы продемонстрировать им сделанную собственноручно картину. - Ну вылитый Бэкхён! – прыскает Кенсу, когда рассматривает творение сына, на котором изображена вся их семья и дядя Бэкхён с Чондэ. Чанёль отрывается от компьютера и оборачивается к своим мальчикам. Кенсу машет ему картиной и подходит, становясь сзади и показывая это мужу. - Чонинни, молодец! – Чанёль ласково гладит сына, смотрящего на него с диким обожанием, по волосам. - А еще нам сегодня сказали, что завтра к нам в класс переведется новый мальчик, - Чонин скачет на одной ножке. – А если это будет мой омега? - Все может быть, - улыбается Кенсу. Его рука покоится на плече у своего альфы, и он чуть сжимает его, чувствуя, что бесконечно счастлив. Время летит слишком быстро, и он сам не понимает, когда они успели пожениться, Кенсу родил прелестного сына, и тот пошел в первый класс. Чанёль и Чонин – все, что есть у омеги, и Су безостановочно шлет благодарность вечности, которая свела их и благословила. Чонин светится, потом, сосредоточившись, демонстрирует папам знак «я вас люблю» и убегает, крикнув, что собирается погулять немного. Чанёль целует руку Кенсу, все еще лежащую на его плече, а затем снова отворачивается к программе. *** Кенсу кажется, что он спит, но тихий голос Бэкхёна, зовущий его по имени, не дает спокойно смотреть сны. Он морщится и ворочается в кровати, но незнакомый мужской голос пугает его до чертиков, и он открывает глаза, гадая, что они забыли в его и Чанёля спальне. - Он проснулся! – слышит он Бэкхёна. Тело вдруг начинает сильно болеть, он хочет что-то сказать, но толпа людей тут же окружает его, светит в глаза фонариком, что-то галдят. Он с трудом размыкает губы, но слова с трудом идут из его рта. Су больно, он не понимает, почему не может нормально двигаться, почему живот болит, и перед глазами все плывет. - Где Чанёль? – единственное, что он произносит достаточно громко. В его вену тут же впивается игла, он хочет выдернуть руку, но лекарство начинает действовать и он обмякает, проваливаясь в сон. - Какой еще Чанёль? - слышится ему удивленный голос Бэка, но в голове слишком тяжело, чтобы она могла нормально думать. *** Вновь он просыпается тогда, когда людей больше нет, но есть Бэкхён и Чондэ, сидящие по бокам от его кровати. Чондэ вскакивает с места, а Бэкхён сжимает его ладонь, глядя с огромным сожалением и жалостью. Кенсу осматривается и понимает, что лежит на больничной койке, а его тело сплошь увито какими-то проводами и утыкано капельницами. - Что с Чанёлем? – получается хрипло, губы сухие и слипаются. - Кенсу, какой еще Чанёль? – тихо спрашивает Бэкхён. – Ты отправился на свидание с Ховоном месяца полтора назад, перебегал дорогу, и тебя сбила машина. - Какой Ховон? – спрашивает Кенсу, чувствуя, как начинает паниковать. - Ты пролежал все это время в коме, дружище, - Бэкхён дрожит. – Чанёля не было. - Чанёль был! – у парня откуда-то берутся силы, чтобы крикнуть. – Мы жили... И Чонин... мой сын... Ты мне врешь ведь? Что с ними? - Сын? – Бэкхён совсем сжимается. – У тебя не может быть детей, Су. Больше не может... Кенсу начинает дергать руками, срывать провода, а аппаратура принимается пищать. Он задыхается от боли, но врач, за которым успевает сбегать Чондэ, ловко вкалывает ему лекарство, даря еще несколько часов покоя. *** - Кенсу, перестань, этого просто не может быть, - Бэкхён пытается отобрать ноутбук, но Кенсу упрямо чертыхается и едва не пинает друга ногой в живот. – Вы никогда не встречались, тебе это приснилось! Кенсу отходит слишком тяжело. Бэкхён, боясь, что тот просто вскроется, ночует у него в больнице на соседней койке, кормит едва не с ложечки и ходит за ним попятам с тех пор, как его выписали из больницы. На пары Кенсу забивает огромный болт, когда выясняет, что студентов по имени «Пак Чанёль» в их университете нет, и никогда не было. Он посещает лекции всех курсов и потоков прежде, чем убеждается, что парня, похожего на его альфу из сна нет. Тогда он принимается штудировать соцсети, и Бэкхён окончательно понимает, что у того поехала крыша. - Знаешь теорию, что те, кто нам снятся, это люди, которых мы уже когда-то видели, - бурчит он, не отрываясь от монитора. Бэк тяжело вздыхает. - Глупости. - Я видел его. Я вспомнил, - просто отвечает Су. – Он уже спасал меня, когда меня едва не размазало бетономешалкой на дороге. - Это совпадение, я не думаю, что он действительно твой альфа... Тогда ты ничего не почувствовал. - Я был немного в шоке, - спорит Су. – Это могло повлиять на нюх, знаешь. Тогда я испугался и мне было ни до чего. - Ащ, делай, что хочешь, - Бэкхён разворачивается и пинает подвернувшуюся табуретку. – Ты мог бы позвонить Ховону и попытаться забыть об этом, но нет, ты послал его, хорошего парня, чтобы найти своего якобы альфу! - Бэкхён, это моё дело, - голос Су сквозит сталью. – Если будешь мне читать эти нотации, то лучше просто не приходи. Входная дверь хлопает от души, Кенсу вздыхает и потягивается, понимая, что дико хочет мороженого. Он выходит из квартиры, не запирая дверь, потому что магазин – через дорогу. Свежий воздух. Как он отвык от него, сидя в душной комнате! Он долго ковыряется в морозильной камере, чтобы найти не слишком помятый пломбир, выуживает находку, и едва не падает, потому что его сбивают с ног. - Простите! – слышится ему, и высокий парень виновато жмет плечами. – Я... Кенсу не слушает, потому что тот глухой парень стоит прямо перед ним и пахнет... Море, можжевельник и солнце. Альфа стоит, не договаривая, лишь принюхивается, но в громадном удивлении распахивает глаза, когда омега срывается с места, обнимает его и тихо плачет, утыкаясь в его плечо лбом. Он машинально гладит его по спине. - Пак Чанёль, - слышит Су, и, кажется, умирает от счастья. – Это если тебе интересно. *** Бэкхён суетится на кухне и больше мешается под ногами, и Кенсу выпроваживает его накрывать на стол. Проходит год с тех пор, как он, заливаясь слезами, висел на шее у Чанёля, что-то бессвязно бормоча. Проходит год с тех пор, как альфа предлагает Су быть вместе. Бэкхён нервно ржет и, кажется, начинает верить в предсказания, когда Чанёль, оказывается, действительно умеет играть на пианино. Только учится не на программиста, а на редактора, но это мелочи. Глухой пианист и бесплодный омега – пара дефектных членов общества, которых, кажется, это совсем не беспокоит. Единственное, о чем омега жалеет – об их нерожденном сыне, который до сих пор снится ему в кошмарах, тянет ручки и просится к нему. Кенсу любит его, и просыпаться после этого больно, словно его раздирают на части. Сегодня они отмечают год, и Кенсу хочет познакомить Чанёля с родителями. Бэкхён и Чондэ, естественно тоже приглашены на семейный ужин. Кенсу знает, что Чанёль сделает ему предложение, но молчит и не палится, что нашел бархатную коробочку в кармане альфы, когда собирал вещи в стирку. Кенсу вынимает из духовки пирог, думая, что он справится. Сегодня он встретит всех, кого любит. Почти всех.