Демон дождя

— Люди ненавидят дождь. Фраза, сорвавшаяся с белых бескровных губ, тут же улетает в неизвестность, сливается с звуком противно барабанящих о твердый асфальт капель и звуком человеческих шагов. С подворотни видна далеко не вся навязчивая картина, преследующая его с самого дня появления на свет, но Джувий, крепко обхватив неестественно худые колени, сидит на закрытом мусорном баке и уже знает, что ждет его за «ограничителями» каменных стен домов. Одна только серость, унылые или раздраженные лица с кислыми улыбками, от которых тянет, скорее, блевать, нежели сочувствовать. Хмурое свинцовое небо, которое, наверное, скоро сольется с грязной дорогой в одно густое безликое пятно в глазах ребенка-беса, казалось, дразнит его. Тонкие невидимые пальчики холода накинули на угловатые мальчишеские плечи свое мерзкое покрывало, сплетенное из сотен призрачных нитей тумана. Одежда неприятно липнет к телу, дискомфорт вскоре уже превращается в навязчивую идею, которую демон не может уже который год своего существования выкинуть из головы. Нет, он не собирается фальшиво дрожать, точно так же, как эти бесполезные, снующие туда-сюда куклы в плащах. Он не обычный ребенок. Да, это уж точно, раз даже небо смеется над ним. Локсар задирает голову вверх и показывает язык, впиваясь ненавистным взглядом стеклянных, совершенно бездушных глаз в эти чертовы гордые облака. От всего прогнившего уже в этом мире сердца, как говорят. Длинные волосы, с которых небольшими ручейками сбегает безвкусная вода, тоже липнут — к спине, шее и алебастровому лицу. Противно, но не насколько, чтобы убирать непослушные пряди-сосульки с обзора. Ничего нового за свою минувшую сотню лет на земле он не увидит: уже и не надеется, если честно. Демон дождей — так его прозвали в месте, где он вырос. Так его прозвали в месте, куда он попал позже. Под этим именем, зависшим над головой злым роком, его знали все. Джувий Локсар был изгнанником, в самом, что ни наесть, прямом значении этого слова. И из-за странных способностей вынужден гнить здесь, ожидая пока его мерзкое прозябание, зовущееся вечностью, оборвет какой-нибудь милосердный ангел или профессиональный охотник. Его мягко выпнули из Преисподней, мол, своими вечными дождями заливаешь адские костры. Мешаешь… Ослабевшему, превратившемуся в бледную тень самого себя, уже ребенку ничего не оставалось делать, как уйти без пафосных фраз про месть и прощанье. Его гордость была задета, унижена, а потом и вовсе растоптана. Однако в теле ребенка, наблюдая, как нарочито медленно течет вечность, как-то невольно гордость забывается. Остается только рутина, мерзопакостный дождь, который даже Джувий не в силах остановить, и узкие подворотни кварталов, в которые он меняет каждый месяц в одном и том же городе. Каждые пять лет — новое место жительства, новое место хмурого и бесполезного существования. Локсар отлично знает, что живой людской поток, проносящийся мимо него каждый день, осведомлен о том, что при появлении ребенка с пустым, ничего не выражающим взглядом, — то есть его — приходит и сырость. А еще демон осведомлен — люди давно видят его и считают за бездомного оборванца. Тихий, отчаянный смешок, совсем не детский, вырывается из маленькой груди, словно крик души. Даже больше, чем просто крик. А ведь они, чего лукавить лишний раз, близки к простой истине. Джувий ненавидел свою силу и жалкую сущность с тенью былого хищного оскала всеми остатками порочной души. Он раздавлен собственной болью. Сломлен. Ослаблен. Вероятнее всего, он выжил только благодаря негативным эмоциям, красивым, черным, как воронье крыло, потоком, исходящим от душ людишек. Скоро он исчезнет, если эти марионетки не полюбят дождь — демонам порой тоже нужен свет. Но в него в груди будет вечно идти вязкая морось и стоять могильный холод. Там нет места теплу и солнцу. А было ли когда-то.? Жесткая усмешка разрезает и без того изнеможенное лицо, подобно острому клинку, прошедшемуся по маслу. Интересно, а говорить-то он нормально умеет? Уже, небось, и забыл как это — ведь поэтому же из груди рвутся только хрипы, все чаще похожие на вой дикого обезумевшего животного. Проблесками демон дождя мог похвастаться все реже и реже. Лондон — этот противный, дотошный городок стал его первой находкой. Поначалу хотелось позлить благородных аристократов «голубых кровей», увидеть недовольство на восковых лицах и сбить спесь. Сейчас уже ничего не хочется. Когда Джувий пришел в Японию и с какой целью — он не помнил. Память вычеркнула эти моменты жизни. Они ни к чему. Тело хрупкого мальчишку уже тогда было при нем. И стеклянные глаза. Локсар спрыгивает с вонючего бака — нос уже перестал неистово протестовать, как поначалу — делает два шага, слепо впялившись в импровизированное картонное укрытие для ободранных кошек. Таких же бездомных и ненужных, как он сам. Глядя на них, нет ничего — ни жалости, ни сострадания, ни грусти, ни боли. Только всепоглощающая пустота. Говорят, у демонов дыра в сердце… Раньше Джувий бы не поверил. — Люди не любят дождь, — хмуро и как-то безразлично. Собственный звонкий голос звучит тускло, будто откуда-то издалека. Мальчик чувствует, как он снова наступил в ледяную лужу, но ему все равно, даже босые, ноги ничего не чувствуют. Демон дождя переводит взгляд в толпу. Снова. И чувствует себя такой же пустой и безвольной куклой. Вот только кукловода у него все еще нет. Черные и серые зонты бесцветной массой мельтешат перед глазами, скоро уже пойдет рябь, как взгляд невольно цепляется на яркое пятно, выделяющееся на общем фоне. Зонт. Радужный. Задорно подскакивающий в обществе, иногда весело крутящийся в чужих руках. А мальчик застыл, завороженный редким явлением. Неужели исключения выпадают и на его безликое существование? Ну хотя бы какая-то маленькая радость, как бы позорно и унизительно не было это признавать ему — некогда великому лорду. Однако улыбка, даже самая робкая, так и не появилась на его лице. Обладательница смешного зонтика ступала мягко, пружинисто, ловко перепрыгивая через небольшие лужицы на асфальте, и пританцовывая в такт песенке, которую негромко напевала. Люди странно косились на открыто улыбающуюся девушку, провожали ее странными взглядами и спешили дальше, больше не поднимая головы. Редко встретишь истинное счастье в такой паскудный день. Когда представительница человеческого рода неожиданно остановилась напротив того самого переулка, в котором стоял безразличный ко всему прочему ребенок, он невольно отметил, как лицо радужной незнакомки исковеркал злосчастный испуг и открытое недоумение. Карие глаза смотрели неуверенно, чуточку жалостливо. Странно, а Джувию уже и в правду все равно, даже если он удостоился жалости от такой низшей сущности в целом. Демон невольно отмечает — не будь девушка напугана, она была бы даже очень красива. Особенно волосы, яркие, как солнце, которого ему не хватает. Еще изгнанный признает, что не прочь завладеть ей, будь в форме. Но мальчик всего лишь кривит губы в ядовитой усмешке и отворачивается, явно собираясь снова взгромоздиться на крышку бака — зачем вообще слазил? Блондинка, на удивление синеволосого паренька, ушла не сразу — осторожно приблизилась и бесцеремонно всучила свой радужный зонт. Пока Джувий приходил в себя от такой непозволительной (даже сейчас) наглости, девчонка радостно прыгнула в лужу, испачкав туфли и края светлого платья, и с радостным смехом упорхнула прочь, подобно мимолетному наваждению. «Выкину!» — с неожиданной злостью подумал демон и оставил зонт. В следующий раз мальчик-дождь увидел солнечную гостью в своем немноголюдном переулке следующим вечером. Она так же молча протянула ему плетеную корзину, накрытую непромокаемой пленкой. Оставленный в прошлый раз зонт сиротливо стоял возле бака, закрытый, но, похоже, девушка не сильно расстроилась. Стеклянные глаза снова впились в хрупкую фигурку. Что, даже не боится его мертвого взгляда, как все остальные? Локсар странно усмехается и демонстративно не задает никаких вопросов — слова не нужны. Не сейчас. На корзину изгнанный лорд смотрит с хладнокровным вниманием, терпеливо ждет, пока человечка оставит его, и колючий взгляд стал прямым посредником к этому. В конце концов сдавшись, она просто робко улыбнулась и подняла руки в примирительном жесте. Все-все, уходит. Когда ее силуэт исчез из поля зрения, Джувий позволяет себе расслабиться и все же посмотреть — что же его ждет внутри корзинки. Булочки, горячие, пахнувшие сладостью и ванилью, а еще бумажка с одной единственной фразой, выведенной аккуратным подчерком: «Люди любят дождь.» Впервые за долгое время мальчишка снова запрокинул голову к небу и начал громко и безудержно хохотать. Так, как он смеялся прежде, но чуточку по-иному. — Люди ненавидят дождь, — холодно и раздельно. Без доли бывшего смеха. И одна лишь только фраза рушит всю иллюзию мимолетного счастья. Она с треском разбивается на осколки, которые медленно падают во тьму. Локсар уже не верит. Ничему не верит и, глядя на раздражающий глаз зонт, шипит: «Выкину!» А потом раскрывает над головой. Мимо пробежала девочка в грязном костюмчике, с такой же чумазой мордашкой, но счастливыми глазами и звонким, как у той незнакомки, смехом. Она с удовольствием зачерпнула в руки дождевой воды с лужи и, злорадно улыбнувшись, отомстила своему старшему брату — окатила последнего этой самой ледяной водой. Мальчишка громко верещал, а затем, точно также зачерпнул полные ладони. Как-то заискивающе подмигнув девчушке, которая уже была готова к атаке, паренек резко обернулся и вылил воду на строгую мамашу. Джувий, застывший каменным изваянием, наблюдал, как пытается подавить ласковую, шутливую улыбку взрослая женщина, нарочито выдавливая из себя негодующую мину. … Когда девушка проходила мимо знакомого переулка, она не застала там никого. Ни мальчика, ни любимого зонта, ни плетеной корзинки с выпечкой. В этот самый момент звонкий смех разнесся над городом громогласным эхом, а из-за облаков выглянул робкий лучик земного светила. Незнакомка в белом платье недоуменно моргнула и обернулась. — Чего тебе надо, солнце? — насмешливо, лукаво блестя голубыми глазами, спросил высокий юноша с богатой спутанной гривой голубых волос, завязанных в низкий хвост. Он сидел напротив, оседлав ее любимый зонт, который, к слову, странно повис в воздухе, явно насмехаясь над законами физики. — Мальчишка-дождь решил наконец мне улыбнуться? — с хитринкой, точно так же задорно улыбаясь. — Как минимум, некрасиво не любить собственное творение, Джувий-сан, — девушка шутливо пригрозила опешившему парню пальцем и, развернувшись, пошла дальше. Локсар сокрушенно покачал головой, заметив слабо переливающиеся призрачным светом ангельские крылья за спиной незнакомки. Бывает же!.. — Как тебя зовут-то, солнце? — громко, так, чтобы она точно услышала. Теперь Джувий в форме, а значит, он не отступится от своих желаний. Блондинка с добродушной улыбкой полуобернулась и точно также громко крикнула в ответ, чтобы он услышал: — Люси! Зонтик потом вернуть не забудь! Громогласный смех разнесся над городом.