save me

чанель откидывает огненно-красные волосы со лба, но они вновь возвращаются на место, мягкие и непослушные. его грудная клетка вздымается слишком часто, руки напряжены, но в глазах все то же - непонимание. конечно, пак всегда считал, что бэкхен не был с ним честен. каждый раз он искал хотя бы какое-то оправдание действий в глазах друга, но в конечном итоге всё равно сам же отрезал тонкую нить доверия между ними. и сейчас, смотря на полуголого бена рядом со своей [бывшей] девушкой, пытался найти в его глазах хоть какой-то ответ на огромное количество вопросов. да даже если бы он просто извинился, то чанель простил бы; потому что бэкхен - это единственное, что у него оставалось на целом свете. — прости, дружище, но тебе стоило трахать ее лучше. и больше. горечь стояла в горле, но пак не мог ни проглотить ее, ни откашляться. она постепенно уходила ниже, при этом разъедая все внутренности. не так он себе представлял свой день рождения. не так представлял расставание с любимой девушкой и лучшим другом. а другом ли? любимой девушкой? пф, а кем вообще является чанель без них? пустым местом. — да пошло оно все к чертям собачьим. и пак снова сбежал. или обрел новую жизнь? — когда бронзовые сумерки скользят по ладоням, оставляя тягучие и горькие тени, чанель понимает, что хочет видеть вместо них чужие руки. плевать чьи, главное - такие же теплые и спасительные. обнаженные предплечья горят яркой бронзой, ключицы режут бледный свет, а волосы немного подрагивают на ветру, как крылья феникса. сейчас он, наверное, и правда расправит свои огромные крылья и взлетит, но нет...их же так глупо и резко поломали, оставив одни лишь перья развеваться по всему сеулу. без смеха бэкхена, его улыбки и невероятного голоса стало пусто и одиноко. черт, пак действительно не был готов к этому, хотя и казалось, что он защищен, что стерпит любую боль. а может, хватит этой боли? пора уже случиться какому-нибудь сказочному happy end'у. чанель лишь пожал плечами в ответ своим мыслям и заполнил легкие новой порцией никотина; сигарета постепенно превращалась в пепел, но ему жутко нравилось ощущение жжения на пальцах. пока пак разглядывал стакан с ромом в левой руке, ему казалось, что все станет в порядке. как только алкоголь ударит в голову - станет лучше. вот только это сразу была глупая идея. наоборот. все стало еще хуже. у него началась ломка по бену. этот придурок полностью засел в его голове. он хотел, чтобы бэк его обнял, пожалел, сказал, что он его больше никогда не оставит. чертчертчертчерт. что же делать. чанель набирает набирает въевшийся уже казалось под кожу номер и подносит к уху телефон. сердце отбивает ритм одновременно с гудками. в горле пересохло, а в груди по-детски стало обидно и больно. — мне плевать, что ты думаешь сейчас обо мне, но бэкхен. пожалуйста, приезжай ко мне. пожалуйста. — плачет пак и буквально вытягивает из себя слова; он только что переступил через себя. но пошло это все нахуй. потому что это его лучший друг. — когда его плеча коснулась знакомая ладонь, чанель вздрогнул и испуганно обернулся. — ты должен был возненавидеть меня, дурак. — прошептал бен и крепко-крепко прижал к себе пака. небольшая комната сияла блеклым золотом и яркой бронзой. чанель прислушивался к чужому дыханию, чувствовал, как вздымается чужая грудь и дрожат чужие пальцы. — мой бедный чанни, как же ты несчастлив, раз вновь обратился ко мне. бэкхен прижался к его сухим губам, прижал сильнее к себе за широкие плечи, чтобы почувствовать более близкий контакт. пак простонал в закрытые губы и легонько оттолкнул от себя юношу; заглянул в потемневшие от возбуждения глаза и потерся носом о нос. похоже, что нить между ними вновь стала прочной. но долго ли она сможет оставаться такой?