Единица есть ноль.

Я — Драко Люциус Малфой, и мне разорвало миной лицо. Я бы хотел так сказать. Хоть кому-нибудь. Но никто не желал ничего знать. Никто не спросил. Никто не посмотрел на жетон. Когда мне было семь лет, я узнал о моем дяде, Сириусе Блэке. Лично-то я никогда его не знал и не видел: просто осведомился через газеты, что его кровь — моя дальняя кровь. А если уж я узнал о нем, то через минуту узнал о Дементорах. Я спрашивал у отца, как это — высасывать счастье изнутри? «Они безликие, — говорил Люциус. — У людей не остается счастья, поэтому у них нет лица, нету личины». Нет, безликий — это когда твое лицо взрывается миной. Война — это ловкость ума и рук. Это конфликт. Отстаивание интересов, борьба, противостояние. Ты сражаешься за то, что видишь в мире, что видишь в себе. Что есть ты. Обидчивая мумия сражается за старые обиды с детьми — это идиотизм. Полукровка искореняет магглокровку за чистоту крови — это маразм. Я целовал Волан-де-Морту руку и думал: «Вы ниже меня по статусу». Я тянул руку для метки и думал: «Вы должны назвать меня на Вы.» Это я тогда думал. Сейчас я вообще не думаю. У меня же лицо разорвало. *** Родовая магия — это очень сильная вещь. Буквально вторая мать, которая оберегает тебя ото всех напастей. Крестная фея, прилетающая на твои слезы. На родовом алтаре можно восстановиться из капли крови, если сильно захотеть. Именно она оставила меня в живых. Мина — это не магия, не зелье, не проклятье. Мина — это просто мина. Маггловские убийцы-миротворцы. У них таких много, и у каждого есть свое оправдание. Для родовой магии мина — это щепка, пыль. Но теперь ведь и я щепка. Аппарируй меня в мэнор, принеси в самую древнюю часть форта. Может, это путешествие разорвало бы меня на кучу страдающих Малфоев, но собрать меня обратно в одно бедствующее тело было очень даже возможно. Кровь хозяина мэнора, или, даже, близкого родственника — и я снова я. Мне оторвало ногу с корнем, почти все пальцы, обожгло все тело, сожгло волосы, а еще оторвало член. И лицо. Я уже говорил про лицо? Драко Люциус Малфой со своей карикатурной угловатостью, сухостью, лунной кожей и волосами. Надо запомнить себя таким. Мэнор взорвали на второй год после подписания «Приказа о рассекречивании магии» и подписанного Министерством магии Британии союза с маггловской ее частью. Сначала ничего его не брало — бомбы. Танки, мины, гранат и прочая эта требуха. Если что и закидывалось по ошибке к окнам, то накрывалось защитным куполом, от чего взрыв никого не задевал. Я сначала не очень понимал смысл названия «биологическое оружие», когда мне объясняли, почему мои родители и все те, кто присутствовал в мэноре, умерли за день от каких-то больных блох. Я так и не понял, что такое «чума», что такое «Штамп», и что значит «где-то в Азии уже такое было». Где эта Азия вообще? Вот так вот. Мой род умер от блох, а я подорвался на мине. Людям свойственно ошибаться, им это прощают. Малфоям — видимо, нет. С тех пор прошло уже лет тринадцать. Я не помню. Мне и некогда вспоминать. Я постоянно воюю, убегаю, убиваю, но не взрослею. Я будто навечно остался подростком, лежащим располосованным в туалете. Только теперь Снейп не придет. В медпункте было два врача: полевой маггловский врач и врач-зельевар. Первый выкурил десять сигарет, убивая все свое обучение и практику фактом, что в таком состоянии я жив. Второго же волновала сила и истоки моей родовой магии. Она была избитая, тихая, еле слышимая, истратившая последние силы на мою жизнь, но еще охраняющая, еще моя. На ее долю выдалась несладкая жизнь и идиотский, постоянно лажающий род. Это был мужчина лет сорока с сухим, будто выжженная на солнце земля, лицом. Он не думал обо мне, моем лице, моем роде, о больных блохах и прочем. Он видел солдата, мага, часть механизма. Я его не виню, я вообще никого не виню. Мог бы себя винить, или Поттера, или Волан-де-Морта, или семью. Да смысл, умерли все, а на крови нашей общей конец света вырос. Он взял кровь умирающего солдата-маггла и окатил ею мое тело. Он взял его лицо и положил на куски моего. Он отрезал его ногу и поставил вместо моей. Произнес заклинания переливания крови, сращивания костей, кожи, тканей, скрестил руки на груди и уставился на меня, на мою магию. Он смотрел на меня и смотрел с лицом, будто дал еду голодающему, а тот воротит нос. «На, жри,» — сказал он моему роду. *** Я сросся, сошелся, слипся. Магия отдала все свои последние силы на мое восстановление, а потом исчезла в складках моего нового тела. Лицо срослось плохо: нос впал, губы деформировались, разрез глаз и веки были слишком большими. Волосы плешью росли черные, а проседью платиновые. Срощенная нога была больше моей на несколько сантиметров, поэтому я до конца жизни хромал. Ссать-то я ходил, но сидя. Все тело было покрыто шрамами и пятнами разной кожи. Но все тонкости и прелести моей дальнейшей жизни я не знал и знать особо не хотел, поэтому для меня был важен только один вопрос: кто я теперь? Где мое лицо? «Ты подорвался на мине,» — сказал врач. «Тебя практически разорвало. Твою кровь смешали с кровью маггла, теперь ты полукровка, а из этого следует, что в придачу еще и сквибб. Даю тебе день на осознание, на второй будешь работать со мной. И не забывай, кто ты есть, а то сойдешь с ума от всей свалившейся на тебя реалии.» «Лицо?» — Подумал я. Мое тело обезображено. Моя магия исчезла. Я — полукровка. Но я помню, кто я; я — Драко Люциус Малфой. Но Малфоя разорвало миной.