relax

      Намджун возвращается домой уставший и, едва выйдя за двери здания офиса на улицу, жадно вдыхает свежий, насколько это возможно в Сеуле, воздух. Тишина района, где он работает, после десяти вечера, успокаивает.       Он очень хочет расслабиться, не один, к тому же, а на этот раз с кем-то. И, к счастью, этот кто-то у него есть.       Он отходит немного подальше от выхода, переносит вес на одну ногу и свободной от рабочего портфеля рукой копается в телeфоне, печатая смс-ку Юнги: «Приезжай ко мне, проведем вечер вместе». И, немного погодя отправляет вдогонку: «Я куплю вина и мяса».       Ответ приходит, когда Намджун уже стоит в вагоне метро: «Хорошо. Но я сам все купил уже, просто иди домой»       Намджун улыбается, прикрывая глаза и думая, что сейчас способность Юнги чувствовать его — как нельзя кстати. Оставшуюся дорогу он позволяет себе впервые за долгое время ни о чем не думать, и наверное, он впал бы в спокойную дрему, если бы не кофе, пить который в любое время дня и ночи приучил его Юнги.       Юнги освободился раньше положенного и решил сделать своему парню сюрприз, понадеявшись, что не прогадает. Для начала, он просто пришёл к Намджуну домой, благо дубликаты ключей они сделали уже давно, посчитав это удобным. Юнги полдня провалялся, читая какие-то книги из библиотеки Намджуна и слушая музыку с его плейлиста, иногда выходя на перекур. Под вечер он решил уже заняться ужином, как ему пришла смс от Намджуна. Он улыбнулся, решив, что как нельзя вовремя сегодня пришёл, и сходил в магазин за мясом и вином, не откладывая готовку надолго. Когда все уже было готово, хотелось сделать что-то ещё, но Юнги не знал что. Просто хотелось, просто что-нибудь приятное. Дополнить картину, раз уж у них тут вечер романтического отдыха от всего дерьма, произошедшего за неделю.       Взгляд упал на чёрный шелковый галстук, подаренный Намджуну, как раз-таки от Юнги на какой-то из праздников, потом на вскрытые недавно неопределённые коробки и связывающую их ранее веревку, и почему-то воображение Юнги вдруг подкинуло ему идею. Он резко спрыгнул с дивана на ноги и сдернул шелковый галстук со спинки кресла, тонкая ткань мягко прошелестела и медленно развевалась в воздухе, пока Юнги шёл с ней в руке до зеркала. Там он остановился, осмотрел себя с головы до ног, решив, что очень кстати принял душ ещё днём, потому что сейчас уже было бы слишком лениво.       Расправленная рубашка в клетку доходящая до середины бедра, рваные на коленях джинсы. Он смотрел, оценивая, представляя, что хотел бы увидеть сам, и решил, что штаны ни к чему. Когда штанов не осталось, результат все равно был не тот, поэтому Юнги медленно расстёгивает несколько пуговиц сверху, открывая фарфоровую кожу сантиметр за сантиметром и пристально смотря на своё отражение, скользя взглядом вверх-вниз по своему бледному телу и возвращаясь к глазам. В итоге осталась только одна пуговица по середине, запонки тоже были расстегнуты, и он решил, что это то, что нужно.       Теперь дело было за тканью, которую держал в руке. Он примерил её на глаза, оценив, как приятна ткань к коже, и, оставив себе небольшую щелочку внизу, слабо завязал на затылке. Подошёл к дивану, где оставил телефон, смотря под ноги и, открыв на нем камеру, сделал пару селок, практически наугад, но заученно зная свой ракурс. Сдернул повязку с глаз и из любопытства посмотрел снимки, удовлетворяясь результатом. «Давай закроем глаза на все, что произошло на этой неделе» — пишет он и выкладывает фото в твиттере, зная, что оповещение Намджуну об этом придёт чуть позже.       Намджун выходит из метро и направляется к дому, когда на телефон приходит оповещение. Считая, что это от Юнги, он не медля достаёт его, читая уведомление о новом твитте Юнги, тут же открывает его. Намджун даже останавливается на месте, едва не забывая, куда шел. Потому что на экране маленькое острое лицо Юнги, его чуть влажные приоткрытые губы, аккуратный нос и шелковая повязка на глазах, чуть ниже открытые ключицы, будто едва не прорезающие тонкую кожу, широкие плечи, с которых, однако, едва не слетает расстегнутая рубашка в клетку. Намджун громко сглатывает, ставит телефон на блокировку, убирая в карман и ускоряет шаг к дому.       Осталось около пятнадцати минут до прихода Намджуна, поэтому Юнги ставит свой любимый трек на повтор, снова завязывает повязку на глазах и берет веревку с коробок, относя последние в урну. Он идёт в спальню, где садится на край кровати и старательно связывает себе руки спереди. Получается не очень, но с виду не скажешь, что узлы не крепкие, поэтому Юнги в общем-то доволен. Закончив с руками, перекатывается на середину кровати и отодвигается к изголовью, расслабляясь и вслушиваясь в трэк.       Под трэк, вообще-то… У них был первый секс, и сейчас Юнги помнит подробности так хорошо, будто это было вчера. Намджун был очень аккуратным, но заметно едва сдерживался. В тот вечер он был горячим, однако его прикосновения согревали, не обжигали кожу, а расслабляли, как горячая вода в ванной. Юнги весь буквально плавился, и плавится сейчас, дыхание учащается, картинки перед глазами все ярче, будто осязаемые, а руки, что и так уже связаны на уровне паха, сложно остановить от ласки. Юнги позволяет себе немного завестись, это ничуть не помешает его планам, а даже приукрасит их, завершая, как вишня на торте. Дыхание совсем сорвалось, когда сквозь трэк Юнги услышал, как ключ вставляют в замочную скважину. Намджун уже близко, и от одного этого понятия, Юнги заводится ещё сильней. Но он одергивает руки от члена, прекращая себя трогать, и садится чуть ровнее, однако скрыть возбуждение уже невозможно.        Ключ соглашается подходить к двери только раза с пятого, наверное, нервного толчка внутрь. Таков его Джун, его нетерпение и другие эмоции не отражаются на лице, но сказываются на действиях. Когда дверь наконец открыта, Намджун слышит один из своих любимых треков, чувствует запах мяса и специй с кухни, в добавок будто слышит спокойное, но громкое дыхание Юнги из спальни. Поэтому, на каких-то инстинктах, Намджун знает, куда идти и быстро сбрасывает обувь и верхнюю одежду, уверенным широким шагом направляясь в спальню и глубоко выдыхает перед дверью в комнату, уже положив руку на ручку.       А потом на пороге уже замирает, забывая дышать, кажется. Юнги сидит у изголовья кровати в одной только длинной рубашке и боксерах, со связанными спереди руками, раскинув ноги, и расслабленно поворачивает голову ко входу, наклоняя её немного в бок. На щеках издали и в приглушенном свете заметный румянец, рубашка оголяет участки фарфоровой кожи, которые Намджуну очень хочется покрывать поцелуями, спускаясь взглядом ниже он замечает, что Юнги, кажется, уже ко всему готов. — Ты пришёл, — севшим хриплым голосом отзывается Юнги. — Вау, — выдохнул Намджун и это первый выдох за то время, что он в спальне и единственный комментарий, что он может дать. — Еще немного и у меня был бы секс с тобой без тебя, — хмыкает Юнги, немного ерзая на кровати и, случайно задев возбуждение руками, морщится, резко выдыхая.       Это, похоже, все слишком для Намджуна, но в чем он хорош — так это в выдержке. Поэтому он медленно подходит к кровати, расстегивая пуговицы на офисной рубашке на ходу и сняв ее полностью к моменту, когда он достиг кровати. Намджун встает коленями на кровать и придвигается к Юнги сильно ударяя рукой в стену рядом с ним и приближаясь лицом к лицу максимально близко.        Юнги вскидывает голову в поиске желанных губ, но Намджун уворачивается и целует сам. Юнги податливо раскрывает рот, позволяя целовать себя глубоко, умоляя целовать его глубже, и хрипло тихо стонет, когда Намджун выполняет или даже перевыполняет немые просьбы. Оборвав громкий, смачный и пошлый поцелуй, Намджун отстранился, чтобы еще раз оценить вид своей «жертвы», а Юнги, какой бы он не был обычно колкий, стойкий и невозмутимый, выглядел сейчас именно как жертва, к тому же пленимая и измученная теперь не только лишь своими фантазиями, но и объектом своих фантазий. — Если тебе смотреть нравится больше, то уж позвольте, — едва не обиженно и еще более хриплым голосом говорит Юнги, обеими руками возвращаясь к самоудовлетворению.       Намджун же решает действовать и накрывает Юнги своим телом, опираясь коленями и одной рукой на кровать, а второй притягивая тело Юнги ближе к своему, не сдерживается от укуса чуть ниже ключиц, после которого всасывает кожу и снова кусает, Юнги запрокидывает голову и выдает низкий стон.       У него ломит руки оттого, как сильно он хочет обнимать и направлять Намджуна, от того, как хочется запустить руки ему в волосы, но они все еще связаны и, несмотря на хлипкий узел, веревки не отпускают запястья так просто, поэтому Юнги, не желая терять время, расстегивает ремень Намджуна, до пряжки которого может легко дотянутся даже связанными руками. Оставив алый засос на белой коже, довольный результатом Намджун ненадолго отстраняется, чтобы снять с себя штаны с носками и снова возвращается туда, где был. Юнги же за это время справился с раздражающими веревками и сразу же притягивает Намджуна, приобнимая за шею и больно оттягивая волосы, чтобы тот точно раскрыл губы на встречу поцелую.       Теперь очередь Юнги наступать, и он целует также глубоко, как до этого хотел себе, закидывает ногу на бедра Кима и подается вперед, подминая его и тем самым меняя позиции. Теперь, когда Мин сверху, целует еще более жадно, бесстыдно и жарко, подаваясь всем телом вперед и трется о возбуждение Намджуна только лишь через ткань боксеров.       Руки Намджуна горячие и огромные, кажется, везде, главное, что он успевает расстегнуть последнюю пуговицу на рубашке Юнги и теперь имеет полный доступ к его телу. Оставляя прикосновения тут и там, он задевает руками соски, которые под его рукой тут же затвердевают. Юнги забывает, что можно дышать носом, раскрывая рот в немых стонах, утыкаясь Намджуну в шею и дыша прерывисто и громко, пока тот ласкает его соски, другой рукой забираясь в трусы Юнги, до тех самых пор, пока его вновь не затыкают поцелуем, и только тогда он вынужден жадно втягивать ноздрями воздух, и отвечать на поцелуй с тем же рвением, с которым Намджун его начинает. Юнги мягко ослабляет руку на затылке Намджуна, чтобы запустить ее под подушку, куда предусмотрительно положил все, что им будет нужно, и вытащив тюбик, вложить в руку своему парню, не прерывая поцелуя. Намджун откручивает крышку тюбика, другой рукой прижимая Юнги ближе, то сжимая, то поглаживая его бедра.       От усталости и сладостной тяги приближающегося вечера Намджуна не осталось ничего, все это прогрессировало до возбуждения и желания взять своего парня.       Мин медленно опустил руки, проведя ими по груди Намджуна, вдоль своего тела до боксеров, снимая их, потому что давно пора бы, и делая это нарочито медленно.       Намджун уже не хочет медленно, хочет грубо и сейчас же, поэтому снова подминает Юнги под себя, спуская с тормозов, и, не отрываясь от сладких губ, порой высказывающихся не так сладко, едва не сдирает с Юнги оставшуюся одежду, из тканей оставляя лишь повязку, раздеваясь попутно и сам.       Теперь, когда они оба полностью обнажены, занятие любовью становится ещё более желанным, естественным, правильным и тем, что нужно. Они знают друг друга до сантиметров, заучили родинки, зализали шрамы, и это не мешает им каждый раз познавать заново.       Юнги, конечно же, уже не сопротивляется удовольствию, как в первый раз, в разуме стерты границы и барьеры, позволяя доверять Намджуну настолько, насколько это, кажется, невозможно.       Намджун впускает пальцы, смазанные заботливо нагретым в руках гелем, в организм Юнги, но тот уверен, что Джун находится где-то внутри ещё задолго до этого момента, поэтому впускает просто и легко — и первый, и второй, и третий…        Сейчас Юнги отлично знает, что нужно немножко забыться, открыться, расслабиться и немного потерпеть ради… О, да. Именно этого — чтобы было вот так, когда стон выходит низкий, громкий и протяжный, в темноте повязки — что открой глаза, что опусти веки, — разрываются салюты и из головы пропадают все мысли.       Мысли напрочь выбивает потоком удовольствия, волнами экстаза, когда Намджун сменяет пальцы членом, и остаётся только — «ещё, ещё». Хочется благодарить, любить, и Юнги делает — он гладит, потом царапает и снова, целует, смазано и мокро мажет по губам, снова срываясь на стоны. Намджун хотел бы грубо, но у него так никогда не выйдет, будет только сильно — до синяков на бёдрах, до укусов на плече, сорванных засосов и крови на губах.       Намджун не выдерживает сам, оставив напоследок болезненный засос под челюстью и бросая взгляд на уже налившийся бардовыми красками где-то под ключицей, срывает повязку с глаз Юнги, желая, чтобы видел и желая видеть сам. Этот взгляд, из-под опущенных ресниц в гармонии с открытым ртом и залившимися щеками смотрится прекрасно, в нем столько любви, столько Намджуна и столько… — Двигайся, чёрт, — Юнги не выдерживает, дергаясь, насаживаясь сам.       Намджун продолжает вновь и вновь вторгаться в Юнги и становиться на доли секунд одним целым, и заканчивает первым, смотря в эти глаза.       Помогает Юнги, проводя в том же рваном ритме ему по члену, но тот желает по-другому и надавливает расслабленному после оргазма Намджуну на плечи, приказом опуская взгляд вниз. Джун подчиняется, сменились роли, жертва взяла верх — он отползает вниз по телу любимого, головой останавливаясь у паха и смочив губы и головку члена скопленной слюной, заглатывает с ходу сколько может, и ртом срывая тот же ритм. Все тот же, тот, что на повторе. И под очередные громкие басы и пробирающий Намджунов голос в треке, Юнги кончает, конечно же забыв предупредить.       Намджун не злится, он улыбается и рад. Безумно счастлив наблюдать блаженное лицо Юнги. Мин гладит Джуна по волосам и смотрит нежным взглядом, кажется его эмоция тягучим сладким медом достигает Намджуна. Громкий выдох, напряженный пресс, и Юнги поднимается с кровати, и тянет с собой Намджуна, направляясь в ванную. — Тебе не нужно...? — спрашивает Юнги через зеркало вопросительно смотря на Намджуна, стоящего в дверном проёме ванной, и указывает на раковину. Джун улыбается и качает головой. — Проглотил? — Да. Нельзя? — Можно... — он оборачивается и обнимает Джуна, обхватывая крепкий торс в районе талии. — Я люблю тебя. Поедим мяса под серию "Друзей"? — Конечно. Тоже, — нежно улыбается Намджун и это все, что нужно.