Ради тебя

Доверие

— А ты не подумал, что  я могу быть шпионкой Отрекшихся? — грустная улыбка скользнула по губам жрицы. На лице ее плясали отсветы пламени маленького костерка, и в это свете она казалось Скаю неживой, нереальной, как статуя в заброшенных эльфийских городах. Когда он понял там, в Таллоке, кто перед ним, сердце паладина дрогнуло. На секунду он решил, что она — воскресшая, но грудь женщины вздымалась и опадала, а преодолев расстояние до жрицы в несколько шагов, скинув перчатку, он обжегся о ее кожу. Нет, она не была горячей, наоборот, прохладной и нежной, но его рука, ожидавшая холода смерти, не была готова к такому подарку судьбы. — Я не хочу думать ни о чем другом, кроме того, что ты жива. Сегодня, по крайней мере, — он сказал это, глядя ей в глаза, будто открывая душу. Никогда не делал он так, хотел, но не решался. — Я знаю, что ты невиновна. — Откуда? — Ле опустила голову. На руках жрицы спал малыш. Теплое одеяло оставили на обозрение только щечку, к которой мать нежно прикасалась. Она делала это часто, даже того не замечая; губы  невесомо скользили по коже младенца.  Ей нужно было знать, что сын в порядке, рядом с ней. — Садидас рассказал. — Как такое возможно? — телохранитель Ле удивленно подался вперед. — Он мертв! Скай горько усмехнулся. — Иногда магия способна творить не только зло. Кадгар прибегнул к древнему ритуалу и вызвал дух жреца. Его последние воспоминания были о тебе, Мышка. Ле вскинула голову. — Значит, Вариан… Король знает? — Кадгар должен был ему рассказать, — пожал плечами Скай. Ему очень хотелось посмотреть, дрогнул ли хоть один мускул на лице Ринна, когда тому сообщили о случившемся.  Хотя… любые слова можно вывернуть наизнанку. И раз у Короля хватило духа обвинить Ле во всех грехах, то не мудрено, что он мог и не поверить Архимагу. На поляну опустилось молчание. Ночь царствовала везде кроме крохотного круга, освещенного пламенем костра. За границей света, тонущие во мгле, шумели деревья. Кроны их волновал по-осеннему холодный ветер. Скаю показалось, что он провел здесь, в Предгорьях, целую жизнь, и она была безумно тяжела. Он метался, не верил, ненавидел. Эти месяцы были похожи на агонию. И сейчас паладин был опустошен. Украдкой кинутый взгляд на Ле, лишь усиливал это чувство. Он искал ее, но искал ее такую, какой помнил: светлую, добрую, веселую. Но сейчас рядом с ним сидела совсем другая женщина. Сердце разрывалось от радости, что она жива и от печали, что прежняя Ле исчезла навсегда. — Почему Сильвана отпустила тебя? — этот вопрос все рано или поздно зададут. — Если честно, я не знаю, — Ле покачала головой. — Вряд ли это было проявлением доброты. Я уверена, у нее были свои мотивы. Но каковы они, мне неведомо. — За нами никто не следует, я проверял, — подал голос Серг. — От границ Серебряного Бора, по крайней мере. Хотя, мы еще фактически на территории подконтрольной мертвецам и наверняка под бдительным оком Мертвячки. — Алик проверит, — Скай мотнул головой. — Что ты намерена делать? — Я хочу понять, кому так помешала! — Ле поджала губы. — И первый, у кого я хочу поинтересоваться — это Астис. — Телохранитель наследника? — Роттар, сидевший до этого тихо, приподнялся. — Ты знаешь его? — Скай заинтересованно посмотрел на друга. — Его род не богат и стар. Наши родители были хорошо знакомы, одно время… — маг тяжело вздохнул. — После того, что случилось с его братом и сестрой, он… Да что там, все его семейство замкнулось и перестало общаться, полностью исчезнув из светской жизни. Роттар никогда о себе не распространялся. Но то, что он явно не талантливый крестьянский ребенок, Скаю было ясно и без объяснений. Манеры чародея, несмотря на долгое пребывание среди вояк, отдавали  аристократичностью, которую дворяне впитывают с молоком матери. Однако у всех наемников свои тайны и в прошлое Рота никто не лез. — Он был там, когда нам принесли сонное зелье. Он надрезал ладонь Садидаса и «подписал» его кровью свиток. Я не знаю, что в нем было, но предполагаю то, что обличало меня в измене. Он хотел убить нас: меня, Серга, Садидаса — Ле на секунду закрыла глаза и глубоко вздохнула, — но передумал. — Именно он увел Андуина из Таллока, значит, он знал, что демоны заявятся в город, — Скай скрипнул зубами. — А может, демоны не просто так пришли в Таллок? Может, их вызвали те, кто предал город, а может, это кто-то из … — Серг не договорил. — Это мог сделать принц, если посчитал королеву и ребенка угрозой. На такую приманку сложно не клюнуть, — подала голос друид. — Я не хочу в это верить, — призналась Ле. — Это было бы слишком ужасно по отношению ко всем, особенно к Вариану. — Мы это выясним. На нашей стороне архимаг, — Скай сжал кулаки. — Но тебе и ребенку соваться не следует. — Скай! — голос Ле дрогнул. — Это ведь моя война. Вы и так достаточно сделали. Жрица осеклась. Друг, стоявший перед ней широко, расставив ноги и сложив руки на груди, уже не был тем улыбчивым болтуном, которого она знала. Он изменился. В его чертах сквозили сосредоточенность, холодность и даже чуточка жестокости. С ним не хотелось спорить, сейчас точно. Он вряд ли воспримет ее слова должным образом, потому что, судя по виду, он был готов к словесному поединку. В отличие от Ле… — Я бы очень хотела навестить родителей, но боюсь подвергнуть их опасности, как и подставить под удар Симу. Алик подошел к костру и подкинул голодному пламени немного хвороста. — Через Болотину пролегает путь контрабандистов. Раньше пролегал. Пока эльфы и мои сородичи не договорились о поставках эльфийского вина. Но тропа осталась. Гномы уж если строят, то на века. — А зачем вам скрываться, ведь после случившегося Король наверняка снимет с вас обвинения? — тихо поинтересовалась друид. — Может и  не снимет, — покачал головой Скай. Все изумленно уставились на него. — Кадгар сказал мне… Он, видимо, тоже колебался. А может быть и сейчас колеблется. Ведь он говорил с Верховным Жрецом. — С Астерой? — Ле непонимающе пожала плечами. — Да и тот заявил, что его жрецы уличили тебя в связи с демонами, что ты предлагала им стать твоими приближенными, чтобы заполучить власть и, возможно, престол.  — Что? — в глазах жрицы плескался ужас и недоверие. — Астис действовал по чьей-то указке, его характер до одурения честен и прямолинеен. Вряд ли он изменился. Кто-то чем-то его сильно зацепил, если он пошел на предательство короля, а иначе я это назвать не могу, — задумчиво произнес Роттар. — Но зачем Верховному Жрецу надо было убивать королеву, да еще так оклеветать ее? — Серг был в полном изумлении. — Он же близкий друг Вариана, — Ле все еще не могла прийти в себя после шокирующей новости. — Возможно, вскроется еще не одна страшная тайна, — Скай потер лоб ладонью. — Ты должна была быть к этому готова. Мужчина поднялся и пошел во тьму, ему хотелось побыть одному, чтобы, наконец, осмыслить то, в эпицентре чего он оказался. Ночь и лес приняли паладина в свои объятия. Ладонь скользнула по шершавой коре молодой сосны. В голове стояла звенящая пустота. — Почему ты веришь, что я не делала того, в чем меня обвиняют? Голос Ле за спиной заставил его обернуться. Она стояла, сутулясь, будто несла тяжкий груз. За ее спиной плясало пламя костерка, лишь подчеркивая ее худощавость. Тонкие руки, затянутые в рукава тугого платья, безвольно висели. Она даже не додумалась взять теплый плащ. Сейчас лицо жрицы было в густой тени, и паладину на секунду показалось, что Ле стала снова той, какой и была. Да, уставшей и болезненной. Но той самой! А вдруг молот, который он швырнул в Таллоке, попал бы в цель? Ведь Скай думал, что в развалинах затаился враг. Ладони паладина обхватили лицо Ле, а губы, не давая одуматься, прижались к ее губам. Женщина замерла, она не отвечала, но и не отталкивала. Лишь руки ее легли на запястья Ская. Едва оторвавшись от ее губ, паладин прижался к ее лбу своим, а через мгновение обнял так сильно, как только мог, не желая причинить ей боли. — Почему? — Ле дрожала в его руках. — Потому что я — идиот. — Скай… — Я не поверил бы, даже если бы меня ткнули носом! — он горько усмехнулся и разжал руки. Ле отступила, но лишь на полшага и хоть было темно, он понимал что она плачет. — Спасибо, — и горя, и боли, и неопределенности, и обиды было у Ле вдосталь, но в этом «спасибо» послышалось Скаю огромное облегчение и надежда. — Что ты будешь делать если все… потом? — он вложил в голос столько уверенности, сколько мог, уверенности, что они справятся. — Уеду, — Ле вздернула подбородок, точно приняв решение. — Я не хочу, чтобы он знал, что я и ребенок живы. Слухи слухами. А так… Не хочу, чтобы нас использовали. Не хочу снова быть чьей-то пешкой. Я не смогу простить и забыть… Наверное… — И куда же поедешь? — руки Ская опустились. — Туда, где мне было хорошо. Где за пролитую кровь была достойная награда. В Пандарию.