Последний на точке

Снег забивался за воротник, обжигая кожу, хриплое дыхание повисало в воздухе причудливыми завитками пара, кровь на ранах мнгновенно индевела и стягивалась рубиновыми кристаллами. Пальцы в обрезанных перчатках не слушались, и патроны с тихим звоном выскальзывали из них, так и не попадая в дробовик. Час назад Солдат бы подтянул им всем ремни так, чтоб дыхание сперло, вскинул бы красное знамя и первым рванул бы на неприятеля. Час назад они все были здоровы, жестоки и готовы ко всему на свете. Ко всему. Но не к поражению. Солдат, в жалких обгорелых остатках кителя и с перебитой рукой, непривычно безвольно повисшей вдоль тела с выгнутым в совершенно неестественную сторону локтем. Инженер, бережно обнимающий остатки пушки — жалкий, все еще искрящийся металлолом, последнее железо, оставшееся у Красных. Шпион со стрелой в глазу, в таком изорванном пулями костюме, что уж и забыл о нем переживать — изогнул спину и пытается вытащить из ноги наполненный чем-то синеватым шприц. Остальные выглядят не лучше. Победная команда, больше ничего не скажешь. Пулеметчик поднялся, придерживая запакованную в гипс шею с явным намерением толкнуть речь, и Солдат с благодарностью посмотрел на него — сам он уже не знал, можно ли сказать сейчас что-нибудь боевое и хорошее. — Товарищи... — русский покачнулся и закрыл глаза от минутной боли в шее. — Я понимаю, нам всем сейчас очень сильно досталось. Но посмотрите — мы все живы! Посмотрите — прекращается снегопад! Давайте поднимемся и зададим Синим такого жару, чтобы все вокруг оттаяло! — Пулеметчик снова смежил ресницы и, побледнев, прижался шеей к обледеневшей стены. Сквозь редеющую серо-белую завесу снега виднелась издевательская синяя эмблема над контрольной точкой. — Верно, друзья. — Снайпер оперся на винтовку и тяжело поднялся, стараясь не менять полусогнутой позы — безуспешно пытаясь приглядеться через снегопад к мишени, он оступился и упал спиной на обледеневший бетон. — Давайте просто, без базара, пойдем и сделаем все, на что мы способны. Разведчик изящно перепрыгивал с сугроба на сугроб, умудряясь не провалиться туда и навскидку, не целясь, стреляя из обреза по запакованным в синие толстовки фигурам. Вспотевший от бега и напряжения, он не видел синей точки на своей лодыжке. Синий Снайпер чертыхнулся. За этим мальцом не угонишься, вместо головы все время прицел на ноги сбивается, а с ног вообще хрен знает куда — очень уж они мельтешат. Не пора бы подуспокоить эту красную рвань и заняться кем-то более стационарным? Разведчик вскрикнул и в полупрыжке свалился на землю около контрольной точки, хватаясь за простреленную щиколотку. Синий Снайпер победно рыкнул, вскинув кверху винтовку, и буквально в эту же секунду около его горла мелькнул нож. Захлебываясь кровью, австралиец повалился на пол, пытаясь понять, откуда пришла опасность. В углу мелькнул излохмаченный пулями коричневый пиджак, и за секунду до смерти Снайпер все же узнал своего убийцу. Над Разведчиком нависла огромная туша с затиснутыми в боксерские перчатки кулаками. Один шаг тяжелого ботинка размером с теннисную рактетку — и обрез растоптан, а бита пинком отброшена на внушительное расстояние. И уродливая желтозубая улыбка — почти у всех русских деревенщин жуткие зубы и огромные кулаки. — Ой-ёй-ёй, кажется, кто-то маленький сейчас побежит к мамочке менять штани-и-ишки! Синий Пулеметчик уже занес ногу для удара, как вдруг в спину будто оса куснула. Обернувшись, он свирепо воззрился на пятящегося и бледнеющего Шпиона, шепчущего: — Впервые такое... нож... и в сале застрял?.. Сильная рука вцепилась в глотку захрипевешго француза, подняла его кверху и с размаху приложила головой о землю прямо рядом с Разведчиком. Будто в замедленной съемке мальчишка видел, как изо рта вылетают зубы и неизменный окурок, как лопается, будто спелый арбуз, череп, и на белый снег выплескивается красный веер крови с белыми кусочками мозга, как идеально круглые глазные яблоки расплющиваются и... Больше Красный Разведчик ничего не увидел. Замученное энергетиками и страхами войны сердце не выдержало жестокой кончины друга. Пулеметчик удивленно вывернул руку и почесал спину. Странно, вроде бы и не сильный удар, а болит все больше и больше. И пятно крови — пурпурное на синей куртке — расширяется все больше, уже даже виднеется на животе. Лицо Синего исказилось ужасом, и он истошно заорал, призывая Медика. Немец оборвал лечение Солдата, бешено заматерившегося в ответ, и рванул на голос, оскальзываясь на льду. Дорогу ему преградил Красный Подрывник, храбро выступивший с единственным оружием — разбитой бутылкой. Пустяки — один раз полоснул пилой, и путь свободен. Умирая, Подрывник радостно понял, что желаемого добился — своей засадой он отнял у Медика драгоценные пять секунд, и Синий нашел своего товарища уже закоченелым. Поджигатель отбросил опустевший огнемет, выхватил топор и воинственно замычал, угрожающе поводя им перед собой. На его глазах в диких мучениях скончался Снайпер, которого холеный Синий Шпион играючи саданул ножом в раненую спину. Поджигатель защищал труп товарища, поливая огнем ненавистных врагов — и не желая признаваться самому себе, что не приносит им никакого вреда: синие фигуры насмешливо скакали и вопили "Погрей нас, мямля!". Топливо кончилось, но Поджигатель готов был и с голыми руками идти на этих гиен, лишь бы не пустить их к точке, лишь бы не дать им надругаться над трупами товарищей. Синий Солдат язвительно ухмыльнулся и достал лопату. — Ну давай, Крутой Джо! Кажется, у кухарочек нынче климакс. Сзади американца шутовски плясал Медик, поддерживая коллегу лечением. Поджигатель заревел и бросился на издевательски ухмыляющуюся рожу. Он чувствовал, как непосильно тяжелый топор все время опускается в пустоту, чувствовал тупые толчки боли там, куда обрушивалась саперная лопатка, и думал лишь об одном — продержаться дольше. Синему надоело плясать, он милосердно достал дробовик и расшиб затянутую в противогаз голову как раз тогда, когда истекающий кровью Поджигатель занес топор для решительного удара. Обезглавленный труп попятился и рухнул спиной вперед поперек мертвого Снайпера. — Пойдем, детки. Этих ослов еще полно на точке. — синее знамя величественно указало на засыпанную трупами бесхозную контрольную точку. Все радостно заревели и рванули вперед, на ходу протаптываясь по трупу Красного Пулеметчика, так же не дозвавшегося Медика, как и его тезка-враг. Красный Солдат стоял на коленях около Инженера. Техасец медленно умирал, рука, крепко вцепившаяся в предплечье товарища, была так же холодна, как и снег вокруг. Солдат впервые видел глаза товарища без очков — печальные серо-зеленые глаза, полные слез. Рядом лежал мертвый Медик с протянутой в сторону сломанной лечащей пушки рукой — не дотянулся, не спас товарища, когда ракета врага разорвалась под ногами у строителя, уничтожив потрепанную турель — последнюю надежду на спасение. — Джейн, обещай мне... Солдат склонился над другом, вслушиваясь в свистящий шепот раненного. — Обещай, что выживешь... уходи отсюда... спасайся... Солдат ничего не сказал. Рука последний раз сжалась и сползла с его рукава, помутневшие глаза закатились, и он осторожно прикрыл их краем строительной кепки. Он не хотел предавать обычай соблюдения последней воли умирающего, но и не хотел обещать дезертирства. Приземистая фигура маячила на точке, и Синие радостно заулюлюкали, уразумев, что это последний ее защитник. Солдат был без каски и прекрасно видел их всех, окруживших точку, усмехающихся, как стервятники вокруг умирающего льва. — Руки вверх, штаны вниз! — Эй, хиппи, ты ж не вжаришь сейчас ничего! — Сдавайся, авось помилуем! Солдат медленно поднял к сердцу правую руку, сжимая что-то в ладони. Он посмотрел вверх и благодарно увидел на фоне тяжелого зимнего неба красную световую эмблему. Синие запереглядывались, зашушукались, поглядывая на блаженно улыбающееся лицо единственного уцелевшего врага. Синий Разведчик первым взвизгнул: — Это ГРАНАТА! — и бросился в снег лицом. Остальные не успели отреагировать — звякнула чека, и мощный врзыв, казалось, разнес в клочья весь мир, подняв кверху столб снега, земли и ошметков тел. А в вечереющем зимнем небе виднелась красная, как кровь, эмблема — надгробие всем смелым в братской могиле, которую уже никому не удастся потревожить.