drawn happines

      Первые лучи утреннего солнца настойчиво пробивались сквозь тяжёлые занавески, словно старались попасть прямо на лицо спящего молодого человека. Киллиан пробурчал что-то невнятное, переворачиваясь на живот и натягивать одеяло едва ли не до самых бровей. Крюк всей душой не любил утро, а солнечные лучи по утрам — и того больше. Нет, вы только представьте, какими нужно быть мерзавцами, чтобы не дать честному пирату выспаться. А тем более, когда честный пират вырвался на два дня во Флориду с любимой женщиной. Беспредел, не находите?        Эмма сидела на широком подоконнике на кухне их с Киллианом съёмной квартирке. Перед ней был альбом, в котором она выводила карандашом очертания огромного корабля с чёрными парусами. Рядом с девушкой стояла большая чашка какао с корицей, и Эмма время от времени делала пару глотков, затем снова возвращалась к рисованию. Пиратское судно приобретало все бОльшую натуральность, и блондинка хитро улыбалась, то и дело придирчиво осматривая дело своих рук.        Он совершенно не умел ходить тихо. Свон тихо усмехнулась, услышав топот босых ног по паркету, но не оторвалась от рисования. Когда мужчина зашёл на кухню, на лице его отобразилось удивление. Едва удержавшись от того, чтобы задать какой-нибудь дурацкий вопрос из серии «Что, черт возьми, ты здесь делаешь в шесть утра, женщина?», Киллиан подошел к Эмме и присел на стул рядом с ней. Мужчина внимательно рассматривал корабль, который выглядел совсем настоящим и даже чем-то напоминал его собственный. Через пару минут Крюк, уставший от безразличия сидящей рядом дамы (когда это дамы были безразличны к самому капитану Крюку?), наклонился к ней и коснулся губами её плеча. Эмме на секунду показалось, что тёплые губы Киллиана оставили ожог на её коже. Толпа мурашек пробежала по телу девушки, и на лице её возникла самая довольная улыбка во всех существующих мирах. — Доброе утро, капитан, — негромко поздоровалась Эмма, особенно выделив последнее слово. Киллиан внимательно смотрел на неё, скользя взглядом по такому знакомому и родному лицу: ох, этот прищур, такой характерный для Свон. — Моя прекрасная леди, ты даже представить себе не можешь, на какие муки обрекла пирата! — Крюк театрально вскинул руки к небу, — проснуться от отвратительного солнца, которое нарочно светит мне прямо в глаза, так ещё и в полном одиночестве. Я уже было подумал, что ты сбежала. Эмма, тем временем вернувшаяся к рисованию, рассмеялась и пробормотала что-то очень похожее на «Сбежишь от тебя…» Боковым зрением она заметила, как Киллиан выхватывает из стоящей на столе вазы букет из неизвестных Эмма цветов и падает на одно колено, громко произнося: — Но я всегда найду тебя, любовь моя.       Как это в его духе.       Не в силах сдерживать смех, Свон закрыла лицо руками. «Угораздило же тебя, » — обречено сообщила она себе, отчего рассмеялась ещё сильнее. Девушка отложила альбом на подоконник и свесила с него ноги, повернувшись лицом к мужчине. — Не сомневаюсь, — все ещё безуспешно пытаясь успокоиться, ответила она, — А теперь поставь цветы на место и иди ко мне.        Тонкие пальцы Эммы взъерошили тёмные волосы пирата, когда она обвила руками его шею, всем телом прижимаясь к нему. Она никогда не чувствовала себя такой защищенной, как с ним. Казалось, когда он обнимает её, ей совершенно ничего не угрожает. Она до сих пор не могла поверить, что они прошли вместе столько и что он ни на мгновение не отказался от неё. Эмма Свон, все отношения которой были неудачными, сейчас понимала: все когда-то бывает впервые. Она впервые по-настоящему счастлива. И это ли не самое главное?       От неё пахло корицей и чем-то, что не поддаётся описанию. Этот аромат кружил голову, сводил с ума. Её губы были вкуса мёда и крови одновременно, и ему не хотелось отрываться от них ни на секунду. Он — пират, чьё сердце, казалось, было отнято у него вместе с рукой — любил её до безумия, всем… сердцем? Он знал, что никуда и никогда не отпустит её, и действительно всегда найдёт. Он был самым счастливым рядом с ней. И это ли не самое главное? — Погоди, Свон, а что это ты там рисуешь? — Крюк опустился на подоконник, усадив девушку к себе на колени. Он взял альбом и снова принялся рассматривать корабль, — Даже не знал, что ты у меня такая талантливая. — Нравится? — Эмма взяла карандаш, заметив некоторые детали, которые нужно было исправить. — Как это может не нравиться? — Киллиан поцеловал Эмму в висок и зарылся носом в светлые волосы. — Стой, — девушка нехотя освободилась от объятий пирата, села за стол и принялась дополнять свой рисунок. С добавлением света и теней корабль стал ещё более похож на настоящий. В этот раз совершенно довольная своей работой, Эмма протянула альбом мужчине.       Крюк старательно строил из себя критика, внимательно рассматривал рисунок, хмурился. В конце концов, он сел на стул рядом с Эммой и сам взялся за рисование. Как неожиданно выяснилось, из него тоже вышел бы неплохой художник. Вокруг корабля возникло море, из которого выпрыгивали дельфины. Появились солнце, облака и белые чайки. И, конечно же, берег. Деревянный причал украсил правый угол листа. Свон сидела с открытым ртом, переводя взгляд с альбомного листа на своего парня и обратно. — Ничего себе, — ошеломленно произнесла она. Сил сдерживать эмоции просто не было. — Вот так вот, леди, — рассмеялся кэп, двигая альбом к девушке, — Нечего добавить?       Эмма улыбнулась так хитро, как умела только она, и принялась за работу. Прошло минут десять или пятнадцать, когда она оторвалась от листа и, сияя, как алмазы в шахтах гномов, показала пирату свое творение. Тот расплылся в широкой улыбке и вновь поцеловал Эмму.        На носу корабля теперь стояли двое: темноволосый пират и девушка-блондинка. Девушка смотрела в сторону причала через трубу, а пират обнимал её за талию. — Свон, какая же ты у меня чудесная, — прошептал Киллиан, на секунду отрываясь от губ Эммы и заглядывая в её глаза. Девушка провела пальцами по небритой щеке капитана и улыбнулась. У неё не было слов, совершенно не было слов, чтобы описать, как она была счастлива. Поэтому она просто спрятала лицо у него на груди, слушая мерный стук пиратского сердца. Сердца, которое несомненно у него было.