Против течения

      Где-то там, за плотными шторами, занимался рассвет. Конечно, судить об этом с уверенностью, не выглядывая наружу, было невозможно, но Ллоросу казалось, что именно сейчас горизонт разгорается утренним пламенем. Другой огненный осколок, поменьше и поскромнее, трепетал над плечом эльфа, и тусклого мерцающего света как раз хватало, чтобы различить буквы на пожелтевших страницах лежащей у него на коленях книги.       Впрочем, слова, в которые складывались эти буквы, Ллороса не интересовали. Кажется, они имели какой-то смысл, а их сочетание так и вовсе обладало чем-то, похожим на мудрость. Но прочитанные фразы скользили сквозь сознание, не оставляя следа.       Сколько он уже держит этот огонёк? Явно дольше, чем может позволить себе маг его уровня. Откат уже давно запустил свои когти в эльфа, давая о себе знать чудовищным головокружением, когда любой случайный кивок едва ли не пускает комнату в пляс, сосущей, выматывающей усталостью и рождённым ею безразличием. Ради него Ллорос и продолжал с упорством, достойным лучшего применения, поддерживать этот импровизированный светильник. Губы время от времени выталкивали наружу слова заклинания, и их смысл, как и смысл прочитанного, Ллорос уже давно не понимал. Зато понимал огонёк, и этого достаточно. Огонёк, в котором сгорали силы Змея и его мысли… Оставались лишь воспоминания… Холодные, пустые, лишённые эмоций, словно это всё происходило не с ним и не здесь… И происходило ли вообще?       Первое, что Ллорос узнал, вернувшись наконец к своим, были вести о возвращении пропавшего короля. Где находится Алфан и откуда вообще взялись такие сведения, никто толком объяснить не мог или не хотел, но уверенность, переполнявшая светлых эльфов была какой-то сверхъестественно ненормальной. Змей не мог заставить себя разделить её с сородичами, да и, по правде сказать, не считал нужным, но проклятая надежда вцепилась тогда и в него. Ему ведь казалось, что он понимает замысел Звёздного Лебедя, и он привычно, не дожидаясь приказов или просьб, как делал уже не раз, готовился подставить плечо своему королю. Он знал — считал, что знает, — что нужно делать, чтобы затушить угли кровавой горячки, так неосторожно раздутой принцем Таданом, и не сомневался, что Алфан желает того же самого.       Политик и интриган, получивший своё прозвище отнюдь не за змеино-жёлтый цвет глаз, Ллорос чувствовал себя в своей стихии. У него была цель и уже сложился план для её достижения. Мрачное настоящее ослабило хватку безысходности.       И всё же…       Было что-то, не отпускавшее его в столицу. Какое-то болезненное любопытство сродни тому, что обычно заставляет отдирать край заживающей раны, несмотря на боль и общую бессмысленность. У Ллороса не было причин и дальше оставаться в пылающем страшным энтузиазмом военном лагере на границе человеческих владений, но он не уезжал, делая вид, что так и надо, а никто не пожелал продемонстрировать необходимую смесь настойчивости и влияния, чтобы его выпроводить. Зато сына Змей отправил прочь практически сразу, не обращая ни малейшего внимания на протесты мальчишки, рвавшегося в бой. Нечего ему здесь делать и точка.       И даже здесь, в эпицентре безумия и под носом у главного противника, верный себе Ллорос, хоть и осторожно, но искал тех, кто мог бы стать ему опорой в осуществлении плана по приведению мира в порядок. И хотя на первых порах он, только вернувшийся из вражьего стана посол, старался вообще без особой надобности не привлекать к себе лишнего внимания, недовольные нынешним положением вещей нашлись легко и быстро. Вот только недовольство их почему-то было направленно исключительно на необходимость союза с тёмными. Мол, и без них справимся, нечего нам с этим сбродом якшаться. Идея полностью уничтожить человечество, похоже, никому не казалась ненормальной. Или в этом просто боялись признаться.       Как бы то ни было, выяснить это Ллорос не успел. Фаос был взят раньше. Людям хватило ума не превращать поражение в разгром, и королева вместе с приближенными успела покинуть город на так вовремя подаренном ей дирижабле. Остальным же повезло гораздо меньше.       Причин находиться в городе, где огнём и сталью искоренялась сама память о когда-то проживавших здесь людях, у Ллороса было ещё меньше, чем для пребывания в военном лагере. Но он там был. И глядя на его бесстрастное, равнодушное лицо, никто не смог бы обвинить его в сочувствии людям. Что Змей при этом думал — отдельная история. Стоит лишь упомянуть, что Ллорос пытался разглядеть причины этой странной агрессии, понять, откуда берётся эта злоба… Тогда-то его и накрыло. Нет, сам Ллорос так и не пролил крови. Он лишь невозмутимо отошёл в сторону, когда какой-то обезумевший то ли от ужаса, то ли от ненависти человек выскочил откуда-то с явным намерением уменьшить количество эльфов в этом мире. Его охрана сделала своё дело, и человек упал набок, захлёбываясь кровью, а Ллорос подошёл и аккуратно, чтобы не запачкаться, толкнул его носком сапога, переворачивая на спину. Он смотрел, как стремительно гаснет огонёк жизни, и думал, что всё правильно, что вот эти жалкие, никчемные существа недостойны того, чтобы и дальше осквернять землю одним лишь своим существованием…       Они должны умереть. Все…       …Когда пожары утихли и разрушенный город погрузился в мёртвую тишину, наваждение схлынуло, и на его место пришел ужас.       «Страшно вам может стать там…» — словно наяву звучали пророческие слова виконта Торна.       Жив ли ещё рыжий маг или погиб в тщетной попытке защитить жителей Фаоса?       Ллорос уехал в столицу в тот же вечер, оставляя позади трупный смрад. За время пути он выветрился из памяти, и в город Змей въехал сосредоточенным и почти спокойным. Тут дела пошли лучше. Что бы ни толкало эльфов на кровавые расправы, здесь оно сказывалось не так сильно, и Ллорос быстро собрал сторонников и единомышленников. Тот иррациональный ужас ушёл, будущее уже не казалось таким мрачным, и планы обретали чёткость. Армия стала на зимовку, и Змей был твёрдо намерен воспользоваться этой передышкой. В какой момент всё пошло наперекосяк и где он ошибся, Ллорос так и не понял до сих пор. С уверенностью он мог сказать только что неприятности, ставящие его замыслы под удар, начались незадолго до того, как в столицу торжественно вернулся Король-Феникс.       Вот это возвращение его и добило.       Думал, что знаешь, чем руководствовался Алфан, заключая союз с Серой Леди? Как бы не так…       Ллоросу казалось, что Феникс походя выдернул стержень, служивший Змею опорой так долго, что уже почти врос в тело. Нужно было встать, оправиться и, невзирая ни на что, дальше двигаться к поставленной цели, не позволить одному эльфу перевернуть устои мира…       Ллорос не смог, не успел достаточно быстро собраться и прийти в себя и, как результат, получил обвинение в измене. Неофициальное, правда: всё-таки Лебедь предпочел считать, что его друг просто ещё не разглядел всей картины и оттого наделал ошибок, но охрана за дверью комнаты, где сейчас находился Ллорос, была вполне серьёзно настроенной.       И Ллорос честно пытался понять. А что еще ему оставалось? И одна навязчивая мысль все крепла и крепла в сознании: «Если кто-то считает, что вокруг него одни лишь слепцы, не замечающие очевидного, то не логичнее ли предположить, что это он один не видит чего-то ясного остальным?»       Он ведь всегда верил в Алфана, так почему сомневается сейчас?       Что, если ему не место в мире, который строят Серая Леди и Алфан, как не место в нём людям? Что, если он просто неспособен его понять, неспособен разглядеть очевидную необходимость? Что, если своими настойчивыми попытками изменить ход событий он несет лишь вред своему народу?       Опомниться, встать подле своего Короля…       Нет, Ллорос не мог этого сделать. Одна лишь мысль о разгроме Фаоса делала такой исход невозможным. Он не сможет принять новый порядок вещей. Он слишком сильно пропитался… человечностью.       Когда вести о заговоре, который едва не устроил Ллорос, дойдут до королевы тёмных, она наверняка потребует его казни. И если Змей продолжит упрямиться, вполне возможно, что Алфан будет вынужден согласиться, лишь бы не ставить под удар столь хлипкий союз давних врагов, некогда бывших одним народом. Так зачем доводить до этого? Зачем заставлять кого-то — тем более друга — брать на себя ответственность за его смерть?       Ему не найти место в новом мире. Он уже понял это наверняка, так чего тянуть?       Слова, доселе тихие и едва слышные, прозвучали резко и повелительно, и огонёк, словно испугавшись, вспыхнул ярче, бросая на стены тревожные отблески. Дыхание перехватило, волна онемения пробежала по телу.       Дверь открылась, и Ллорос невидяще уставился в лицо вошедшего эльфа. Кто это? Перед глазами всё плыло, и понять невозможно. Наверно, друг. Ллорос улыбнулся ему открыто и беззаботно, как улыбался только в детстве. На душе вдруг стало до невозможности легко, и короткое, резкое слово-приказ, он произнёс без малейших колебаний. Огонёк вспыхнул нестерпимо ярко, и Змей расслаблено закрыл глаза, чувствуя, как сгорает в огне жизнь. Его жизнь.