250 shades of black and white

Все меняется, когда у Сноука появляется новая игрушка. До этого был Кайло — он все еще помнит ночи, наполненные бесконечным шепотом, льющимся в уши даже сквозь ладони, через плотную ткань покрывала. — Я расскажу тебе о настоящей Силе, маленький Скайуокер, — отбивается от стен дормитория, тихое, скребущее по задней стенке головы, но другие дети этого не слышат. Бен спрашивал, не было никакого голоса. Он либо придумал его, либо... — Ты особенный, — убеждает его голос. — Я помогу тебе достигнуть высот твоего деда, Дарта Вейдера... Все, что тебе нужно, это слушаться меня. И он слушается, покорно, доверчиво, как полагается маленьким детям. Он понимает, что в словах Сноука — а голос так и зовут — нет лжи. По его венам действительно бежит кровь великого ситха, Анакина Скайуокера, потерявшего свое имя и большую часть себя. Эта Сила, что перешла по наследству, только множится и растет внутри, и теперь он может не только поднимать камни или управлять предметами издалека, Бен знает, как их разрушать. Нужно только представить себе это. Он нападает на учителя, он вырезает других падаванов, не захотевших узнать настоящую историю, скрытую за красивой ложью, он уходит целым, со всеми руками и ногами, и это достижение, уверяет его Сноук. Однажды, совсем скоро, мой юный ученик, ты станешь великим. Я покажу тебе всю мощь Тьмы. Но однажды появляется Рэй. Ее ведут на цепи, словно пленницу, грязную тощую девочку, замотанную в тряпки, с выжженной солнцем кожей, с белесыми полосами поперек спины от ударов хлыста, и в ее взгляде нет ничего, кроме ненависти. Она даже бросается на Кайло, оскалив зубы, когда он подходит ближе, чтобы поинтересоваться, с чего на Супремаси взяли какую-то беженку. Ради чего? Ради забавы? Сноук не интересуется женщинами. Как и мужчинами. Его раса любит только власть. Она пляшет в силовых кандалах, пытаясь пнуть его, и босые грязные пятки лупят по полу, она рвется из хватки трех взрослых мужиков, и ей это почти удается. И от нее воняет. — В освежитель ее, — морщит нос Кайло. Проще сразу выбросить в мусорный отсек, и пусть ее несет отсюда вместе с остальным гнильем прямиком к догорающей звезде, вокруг которой плавно кружит их корабль. — Верховный приказал доставить сразу к нему, — преторианец в алом не обязан отчитываться перед Кайло, хотя номинально тот правая рука Лидера, и ему подчиняются все. — Как можно скорее. — Что ж, — Кайло снова уворачивается от зубастой мелочи, готовой вцепиться ему в ногу. Грязная, костлявая, на что она сдалась Верховному? — Я пойду с вами. Да. Вперед, — он приглашающе машет рукой, пропуская стражу, обхватившую девчонку со всех сторон, держится подальше. Четыре шага, чтобы сверлить ее нечесаный затылок, надеясь влезть в разум, пока еще можно. Если успеет. Но нет, девочка словно нутром чувствует, когда он пытается ощупать ее ментально, змеей вьется в руках, оборачиваясь на Кайло, и злобно шипит. — Не лезь ко мне! — она обвисает на руках преторианцев, и теперь ее приходится нести, словно какую-то наследницу Императора, а он... А он впервые с тех пор, как услышал голос, Сноука, научившего его видеть суть, не размениваясь на однобокость чужих мнений, не знал, что будет дальше. Лучше бы ее действительно вынесло прямиком в черную пустоту. Ее первые уроки ничем не напоминают то, что Сноук говорил, нашептывал на ухо в темноте Бену Соло. Это скорее приручение дикого зверька. Понемногу, шаг за шагом, и сперва Сноук дает ей новое имя — Ки`ра. Затем одежду, и это не черные жесткие доспехи, предназначенные для рыцарей, не алый металл, не колючая форма Первого Ордена. У Рэй золотая кожа, так и сияет под низким светом живых светильников, в тон с одеждой, легкой, словно лепестки цветов или крылья бабочек. Точно такую же мантию носит и сам Сноук, и сперва они со своей Ки`рой даже похожи — кожа да кости, истощенная худоба, разве что девочка маленькая, а Лидер громаден и нависает над нею, устроившейся у его ног, словно тень от исполинской статуи. Сноук кормит ее с рук, поит с ладоней, усаживает на колени, и Рэй ластится как лот-кошка, только что не мурлыкает. Преторианцы, сперва относившиеся к ней как к врагу — еще бы, она чуть не убила одного его же вибро-кинжалом, доспех спас — больше не смотрят на девочку с опаской. Сноук знает цену словам, он умеет убеждать всех. — Ты не убежишь, дитя, — поглаживает он Рэй по волосам, и та щекой трется о его костлявое колено сквозь шуршащую золотистую ткань. Будто они вдвоем, и сейчас не время совещания. Глаза Хакса лезут на лоб, а Кайло делает вид, что так и надо. Он смотрит только на ее ошейник, обхвативший тонкую смуглую шею. Такое изящное украшение, в жизни не поверить, что оно стоит как десяток Ипсилонов, и то, если сторговаться. Не жмет? Рэй тут же поворачивает лицо к нему, смотрит на Кайло пытливо и все еще враждебно. Она не читает мысли, он бы понял, почувствовал, но, может, ей и не надо. Сноук отучил ее скалить зубы и ругаться, припоминая всех хаттовых матерей. Теперь она всегда просто смотрит. — Так что там с вражеским флотом? — прерывает ход его мыслей Верховный, и Кайло с трудом отрывает взгляд от его игрушки. Есть вещи, о которых ему нельзя думать. Не при Сноуке. Вот когда его нет рядом, когда есть только Ки`Ра, облаченная в золотистое одеяние, короткое, совсем не скрывающее линию ее бедер, сосредоточенная на своем боевом посохе и форме — Ваапад... Тогда Кайло позволяет себе думать о ней. Он следит из темноты, потому что ему дозволено находиться в тренировочном зале, сколько влезет. Это она здесь лишняя, чужая, она все еще та грязная чумазая девчонка, в какие одежды ее не ряди, Кайло помнит ее такой. Знает, что нет никакой Ки`Ры. Есть Рэй. И все же он не двигается с места, продолжая сидеть в тени, прислонившись к стене. Он наблюдает за тем, как она танцует, сражаясь с собственной тенью. Как разбрасывается движениями, такими хаотичными, что и сама напоминает безумную. Посох теперь продолжение ее тела, и Кайло думает, что попасться под него в такую минуту подобно смерти. Ваапад выматывает, и скоро Рэй сдается. Сгибается пополам и кашляет, дышит натужно, размазывая по покрасневшему лицу пот. Соленый. Такой он на вкус? Или ядовито-сладкий, откуда же ему знать, Кайло не пробовал и не собирается. Она все еще задыхается, с остервенением дергая за ошейник, с которым пора бы и свыкнуться, за семь лет, приглушенно поминает всю ту же хаттову мать и ложится прямо на пол, нарочно раскидывая ноги. Не чтобы медитировать, нет, ей просто нравится сбрасывать напряжение таким образом. И дразнить Кайло. Она гладит себя, сминая золотистую тунику, сжимает грудь, выдавливая слабые, нарочито жалобные стоны, лезет под одежду, все это время поглядывая на него. Его молчание и неподвижность бесят ее, и Рэй садится, теперь лицом к лицу с Кайло, смотрит на него, а пальцы под тканью трусиков так и ходят, поднимаясь и прячась внутри, между складок. Это возбуждает ее. Это возбуждает его, и Кайло некуда деваться, он знает, если сдастся, если больше не придет, Рэй победит его. Она и без того забрала себе все, Сноук учит только ее, все на корабле склоняют головы перед нею, словно она их будущая Императрица, Верховный Лидер. Поэтому он смотрит в ответ, вызывающе, с ненавистью. У него стояк, но он и пальцем не пошевельнет, чтобы она поняла — его так легко не одурачить. Однажды он приходит с докладом не вовремя. Слишком рано, и его останавливает Хакс, ему преграждают путь преторианцы, столпившиеся снаружи, и все же Кайло идет. Датапад в его руке всего лишь повод, но он действительно понимает, насколько он не вовремя, когда слышит стоны Рэй, доносящиеся из зала. Она не жалкая в этот раз, никаких раскинутых ног или попыток отомстить ему, она у ног Сноука, отчаянно пытаясь заслужить расположение Верховного своим языком и ртом. И руками, если на то пошло. То, что Сноук не интересуется людьми, все еще правда, ему и правда никто не нужен, у него ведь есть Рэй. И она постанывает, давится и все же насаживается горлом. — Ты доволен? — разносятся ее мысли, такие громкие, что добираются даже до Кайло, хоть он и закрыт от посторонних эмоций. — Скажи мне, что ты доволен мной... Я делаю все, как надо? Пожалуйста, я хочу, чтобы ты был доволен... Он отшатывается, натыкаясь плечом на дверь. Привлекая к себе внимание Сноука и Рэй. Верховный, конечно же, в ярости, ему никогда не нравилось, если его прерывали, но Рэй... Она выпускает член изо рта с влажным чмоканьем и смотрит на Кайло так, словно он ее предал. Или убил. Выбросил в мусороприемник вместе с ее золочеными одеждами. Вот так выглядит уязвленная гордость, и несмотря на то, что Кайло получает свое наказание — Тьма заполняет глотку и запечатывает воздух внутри, сжимает легкие до хруста, и больше нечем дышать, не как пошевелиться — он доволен. Часом позже Рэй возвращается в тренировочный зал, набрасываясь на воздух с утроенной силой. Она молотит ничто, впервые за все время она кричит, кричит во все горло, словно тут никого нет. Кайло не смотрит на нее, ему больше не хочется видеть ее, знать ее, что-то во всем этом фарсе было с самого начала слишком неправильным. Может, его самонадеянность? В этот раз ей не хочется трахать себя руками, вместо этого Рэй решает добить его. Подходит и садится рядом, и от нее пахнет потом, солью, вся золоченая туника в пятнах, хоть выжимай. Прислоняется щекой к его плечу, но не трется, не ластится, просто держится на этом, чтобы не упасть. Дышит так часто, что Кайло кажется, ее сердце вот-вот выскочит из ее груди. — Когда ты был маленьким, чего ты хотел больше всего? — она спрашивает в пустоту, не глядя на Кайло, только ее пальцы сжимаются и разжимаются, белые-белые от напряжения, тонкие. — Я хотела быть счастливой. Свободной. Никто никогда не предлагал мне... — Рэй обрывает себя, и вот теперь она само движение, словно та девочка из детства, ядовитая змея, свившаяся в клубок перед прыжком. Она привстает на коленях, она прижимается к Кайло всем телом, ее вспотевшая шея под его ртом на самом деле на вкус как соль, и от золоченой туники стоит шелест, будто он ломает ей крылья. — Я помогу тебе, Кайло, — из ее губ его имя кажется еще более нежным и мягким, — я сделаю все для тебя. Посмотри на меня, смотри, — Рэй обхватывает его лицо руками, гладит и гладит, дотрагиваясь до щек, до рта, до крыльев носа, будто лепит облик заново. — Ты станешь великим, ты можешь все... Он не хочет владеть всем, ему ничего не надо, — она даже имя его произносить не хочет — Сноук для нее ничто. — Ты кровь от крови Скайуокеров, я знаю эту легенду, ты можешь быть кем захочешь. Стать сильнее Дарта Вейдера. Ты же хочешь, — ее лоб прижимается к его лбу, и Рэй показывает Кайло другой мир, великий мир, где он наконец на своем месте. — Я помогу, помогу... слышишь? — ее шепот везде, в ушах, на коже горячечным дыханием, жжется и колется, ее язык размыкает его рот, обрисовывая круг по кромке зубов. — Я не могу... — он бы и рад отстраниться, отползти, но некуда, лопатки уперлись в стену, а тело ее пригвоздило его к полу. — Хватит, Ки`ра, Рэй... — какое же ее настоящее имя, — хватит! Сноук спас его, Сноук дал обещанную свободу, больше нет Бена Соло, и Люк мертв, отец мертв, остальные сгинут совсем скоро. А она... — Ты просишь слишком много, — он видит всю ту же девочку-оборванку, оскалившую зубы, готовую вцепиться в любой момент. — Будь благодарна, что еще жива. С такими мыслями. — Я благодарна, — кривится Рэй. Разом поднимается на ноги, разрывая прикосновение, и тело ноет, лишившись чужого тепла. Она уходит, не оглянувшись, но разговор еще не окончен. Все только хуже, и какую-то часть ее мыслей Сноук знает, видит насквозь. Не ту, где есть Кайло, где ее желание вознести его на трон Верховного. Ту, где у нее нет цепей, и теперь он измывается над Рэй пуще прежнего. Относится словно к рабыне, а она покорно глотает все. До последней капли. Больше не смотрит в сторону Кайло, больше не удостаивает его разговорами. Но даже не это становится концом всего. А то, что место Кайло займет Хакс. Потому что он не оправдал надежд, потому что в нем еще слишком много от маленького Бена Соло, глупого и идеалистичного. Тьма не может быть добра к кому-то. Тьма беспощадна. Тьма уничтожает, говорит Сноук. А ты поступишь так, как велю я. Ты ведь просто цепной пес. Кровь Скайуокеров кипит в венах, и ночью Кайло сам приходит в ее покои. — Я к Ки`ре, — пытается он пробиться через ряд выстроившихся перед дверью преторианцев. — Тебе нельзя быть здесь, — качает алой головой охранник. — Она принадлежит Верховному Лидеру. — Она собиралась на тренировку. Передайте ей, что я жду ее там, чтобы накостылять по тощей заднице. Кайло уходит, зная, что она последует за ним. Сейчас, через минуту, сотню минут, день или вечность, Рэй вернется, чтобы сделать свое предложение снова. И в этот раз он будет согласен. Оставшись наедине, он отдает ей меч деда, Анакина, это последняя из святынь, оставшаяся у Кайло. — У нас будет только один шанс, понимаешь? — окидывает он ее взглядом. Ядовитая змея вполовину не так опасна, как Рэй. Ее золоченый наряд облегает худое тело словно вторая кожа, которую не жалко содрать. Ее волосы ощетинились острыми иглами, и ошейник на горле больше не кажется чужеродным, той цепью, что призвана удушать. Он словно корона, которую ей предстоит однажды надеть. — Ты справишься, Кайло, — шепчет она прямо ему в рот, закидывает руки на плечи, встает на цыпочки, чтобы дотянуться. Рэй целует жадно и грубо, прикусывая его губы, будто до смерти изголодалась. Тянет на себя, опускаясь на пол, обхватывает его ногами и раскачивается. Трется, возбуждая, и довольно смеется. — Я сделаю все, как надо. Ты убьешь его, — ее зубы смыкаются на его шее, оставляя синие следы. — Ты станешь новым Верховным. Весь мир будет твоим... В ее словах нет лжи, но в них нет и ее самой. Где будет она? — Ты получишь все, что захочешь, Рэй... — прочь ее золоченую кожу, прочь все лишнее. Она все еще худая, тонкая, как те шпильки, что звенят в ее волосах. — Все. — Поклянись, — она стонет под ним, на нем, она везде, в ушах сбивчивым шепотом, жаром по коже, мягкостью губ, сомкнувшихся на члене. Кайло дает эту клятву снова и снова, пока не заканчивается дыхание в горле. А затем они идут обратно, она впереди, как в их первую встречу, и смятое золоченое одеяние шуршит по полу, скрывая сбивчивость мыслей. У них всего один шанс. Сноук умирает быстро, не успев понять, чей же клинок был первым, синий или алый. Кайло мог бы поклясться, не будь сейбера, Рэй накинулась бы на своего господина с голыми руками. В этом вся она, запятнанная кровью, растрепанная, растерявшая свои шпильки — парочка из них торчит из шей преторианцев, послужив не хуже вибро-ножа, — в разодранной одежде, не прикрывающей голые колени. Она стоит и громко дышит, держась за бок — Ваапад все еще с трудом дается ей, а Кайло шарит по складкам одеяния Сноука, отыскивая маленький ключ от ошейника. Найдя его, он зажимает в кулаке — крохотный кусочек металла острее иглы, вгрызается в ладонь — и Рэй видит это, застыв, подобравшись для новой битвы. — Держи, — свое слово Кайло держит, и она перехватывает ключ на лету, тянется, словно умирающий к воде. Судорожно сцарапывает с себя ошейник, отбрасывая прочь. И вместе с этим с нее валится, рассыпавшись, маска покорной радости, оставляя чистую, незамутненную ненависть. Ко всему. К этому залу, к мертвым преторианцам, раскромсанному Сноуку и к нему тоже. Сноук кормил ее с рук, приручал, думая, что из Ки`ры выйдет отличный верный питомец. Он ошибался. Ее клинок горит синим светом, и Кайло знает, в этом бою Рэй победит. Или умрет, что ее тоже вполне устроит. Но она вздыхает, и гнев покидает ее постепенно, Тьма рассеивается, оставив всего лишь усталость. — Давай, — говорит она, выключая сейбер и пряча его за пояс. — Нам нужно тут прибраться.