Она — смертная, он — Ной

Она — смертная, он — Ной. У них ничего не получится. Она чувствует его смертоносную ауру, только в отличие от напрягшихся до предела Хранителей, она глядит в его суть, стоит напротив него и смотрит своими пылающими глазищами прямо в его ноевскую душонку, отчего даже его Тьма прячется по закоулкам. Она — пламенная душа, он — тьма первозданная. Светлейшее дитя некогда древнейшего клана, чья теплота раскаленными иголочками впивается в Сущность Ноя, и он слышит, как она вопит, пытаясь спрятаться в дальних уголках сознания. Безумие отходит, словно волна отлынивает от прибоя, оставляя кристальную пустоту и ясность мыслей. Она — Глава Семьи, он — Апостол. Сильнейшее Небо с незапамятных времен создания Три-ни-сетт — Тысячелетний Граф уже не так радуется, понимая, что, если бы хотела, — давно убила бы не смекнувшего Удовольствие, с азартом сражающегося с Главой Вонголы в рукопашную. Любимые тизы уже давно со скрежещем писком сгорели в чистейшем пламени Неба. Неуверенный запрет Главы Семьи Ноя просто игнорируется. Она для таких как он — бабочка-однодневка, он — воплощение веков перерождений. Их секс спонтанный, дикий. Тсунаеши чувствует то древнее, что вспыхивает в глазах Тики, когда он зубами впивается в нежную кожу до брызнувших слез из залитых пламенем глаз, ударившего по нервам вдоль позвоночника удовольствия и крови и слизывает ее языком, пачкая губы. В такие моменты она дрожит всем телом от пронизывающего взгляда Тьмы, смотрящую глазами Третьего. И стонет во властный поцелуй, когда он применяет на ней свои способности, заставляя остро чувствовать каждое прикосновение и каждый толчок, покидая реальность. Распахивает глаза, встречая взгляд золотых глаз, в которых плещется то древнее и могучее — Ной Удовольствия всегда смотрит на нее так, олицетворяя, воплощая то самое удовольствие. Она — занятой человек, он — разгильдяй. Усталая тень на дне глаз, пылающих ярым костром, неосознанно подчиняющая его свободолюбивую натуру. Шерилл с Графом нарадоваться не могут, что он взялся за ум, а он всего лишь грызет гранит науки, чтобы разобрать ее пачки бумаг на столе Главы, пока она спит, перенесенная им на диван и закутанная в его пиджак. Она — Вонгола, он — сама беспощадность. Тики ухмыляется, слизывая кровь с ее разбитых губ и аккуратно прощупывая прозрачными руками ее сломанные ребра. Надо будет обязательно вдумчиво поговорить с этим недо-боссом Варии, чтобы прекратил так изгаляться на тренировках с его смертной. Ему первый раз пришлось вмешаться в ее красивую смертоносную схватку — такая усталость так просто не уходит. Янтарные глаза нечитаемо окидывают взглядом залитый кровью переулок, Тсунаеши расслаблена в надежных объятьях Тьмы, по лицу невесомо скользят его губы, а в крови все еще бурлит адреналин, не схлынувший от горячки боя. Она специально закусывает губу, одним движением срывая пряжку ремня на его штанах, и под звон металла горячее тело тут же с рычанием вдавливает ее в стенку, руки, только что копавшиеся внутри нее, с остервенением разрывают платье и чулки, обнажая тело и открывая доступ к коже, подхватывают под ягодицы, давая прочувствовать то, на что нарвалась, отчего внутри скручивается спираль предвкушения, в легких налито огня и остается судорожно хватать ртом воздух от накатившей страсти. Где-то паникующие от поступившей новости о нападении Хранители, где-то ищущая сбежавшего из-за плохого предчувствия братика Мечта; отрезанные пламенем головы со стеклянными взглядами, выпотрошенные тела, висящие на ящике у другой стенки кишки и бьющая в нос удушливая вонь паленого мяса — плевать на все. Они определенно друг друга стоят. Она — убийца, он — убийца. Что-то у них все равно да получится.