Повесть о сёстрах

       Глубокая-глубокая ночь. Тишина, нарушаемая, наверное, только монотонным тиканьем старых настенных часов с кукушкой, висящих ровно над дверью в детскую. Дверь деревянная, ровно такая же старая, как и часы, но качественно смазанная и идеально чистая. В детской тишина. Ночная, волшебная тишина, нарушаемая еле слышным унисонным сопением двух девочек, спящих мирным, крепким сном. Их кроватки стоят по разные стороны от двери, но недалеко друг друга, всего на расстоянии вытянутой руки. Чтобы, если вдруг ночью приснится кошмар, можно было вытянуть руку и разбудить свою сестру, чтобы разделить свой страх вместе с ней и побояться вместе, кутаясь в розовые одеяла и глядя друг на друга огромными испуганными глазами. Но сегодня, слава Фейри, кошмары обошли девочек стороной. В эту тихую беззвёздную ночь ничто не потревожит их сна. Ничто, кроме… Серебряная ручка на двери медленно поворачивается. Дверь смазана маслом, она не скрипит, не тревожит никого, не предупреждает о наступающей опасности. Дверь смело можно называть предательницей, потому что она бесшумно и покорно отворяется под силой крепкой руки, под давлением тела, аккуратно навалившегося на неё. Не скрипят даже половицы под тяжёлыми шагами, наверное, из-за мягких пушистых ковров. Не потрескивает от напряжения воздух, когда ночной гость тихо выдыхает, ловко изворачиваясь и закрывая за собой дверь. Она больше не понадобится ему. Она — его вход, его выход же — большое окно в белой, роскошной раме. Но, вот! Что за жалость, гость оступается. Как же такое могло произойти? Он ведь мастер в своём деле, разве не так? В ногах запуталась куколка с растрёпанными волосами, которую забыла убрать одна из девочек. Неужели, это конец? Гость замер. С кроваток послышалось шуршание — заворочались потревоженные звуком хозяева детской.  — Нет, к чёрту это. Просто напою их зельем. Как грубо с вашей стороны! Жаль, что девочки не услышали этого тихого, усталого, раздражённого, но оттого не менее устрашающего низкого грубого голоса, как жаль! В руках гостя материализовался маленький пузырёк с булькающей тёмно-бардовой жидкостью. Гость взял пузырёк двумя пальцами за горлышко, другой рукой откупорил крышечку и поднёс пузырёк к носу. Улыбка заиграла на губах гостя, он сделал два широких шага к одной из кроваток. Платиновые волосы рассыпаны в беспорядке по мягкой пуховой подушке, светло-зелёные глаза крепко закрыты, маленькие губки слегка поджаты. Гость не медлит — он явно торопится, ему явно некомфортно. Аккуратно берёт подбородок девочки рукой, приоткрывает рот и заливает всё содержимое пузырька. Девочка не просыпается, нет, конечно, нет! Она уже под влиянием сонных чар — предусмотрительный гость всё продумал! Он не допустит оплошности второй раз. А она лишь глотает, слегка морщится и зарывается носом в подушку, возвращая блаженную улыбку на лицо. Он поворачивается к соседней кроватке и замирает. И вновь он оступился, снова допустил ошибку, забыв наложить сонное заклинание на вторую девочку. Светло-зелёные глаза широко раскрыты, так же, как и рот. Страх играет в зрачках. Она, опёршись на руку, смотрит, не мигая на гостя, не смея сделать ни движения. Гость приложил указательный палец к губам, тихо зашипев.  — Ничего не говори. Девочка не повиновалась. Нет, она не сказала ни слова, как её и просили, но по собственной воле. Она не могла вымолвить ни слова, заворожено глядя на то, как в руках гостя появляется второй, абсолютно такой же пузырёк. Гость уже не пытается скрыть свои действия, он движется быстро и шумно: подскакивает к девочке, хватает за подбородок, пальцем второй руки откупоривает крышку и вливает содержимое девочке в рот. Она послушно глотает, закашлявшись и схватившись за горло. На секунду девочка закрыла глаза, а когда открыла — то не увидела никого. И только лёгкий ветерок, приятно дующий в её правую щёку, был свидетелем того, что гость исчёз в окне, испарившись во мгле ночи.

***

       — Эбигейл? — голос сестры звучал глухо и тихо, будто бы находился за пеленой. Девушка поморщилась, когда её потрясли за плечи с новой силой.  — Я проснулась, проснулась, хватит уже, — пробормотала Эбигейл, пытаясь нащупать руки сестры на своих плечах, чтобы демонстративно скинуть их. Но рук на плечах не оказалось, как, собственно, и ощущение сестры рядом с собой. Девушка, удостоверившись, что с её сестрой всё в порядке, возвратилась обратно на скамейку. Эбигейл потянулась, разминая мышцы, зевнула, хрустнула костяшками на руках и открыла глаза, в которые тут же ударил яркий свет полуденного солнца. Пришлось сощуриться и ещё раз недовольно сморщиться. Девушка перевела взгляд на сестру, вновь устремившую свой заинтересованный взгляд в книгу. В её ушах уже красовались наушники; она всем своим видом показывала, что порыв заботы и нежности себя исчерпал.  — Ну, как обычно, — пробурчала Эбигейл и завозилась на неудобной скамейке, поражаясь, как она умудрилась на ней заснуть, да ещё и так крепко. На лицо девушки упала тень, когда она вспомнила о сне. События, произошедшие с ней… с ними в детстве снились ей в последнее время всё чаще и чаще. «И что бы это могло значить? Может быть, плохой знак? Не стоило, наверное, брать это задание», — размышляла она. Взгляд непроизвольно упал на аккуратно свёрнутую и связанную красной ниткой листовку с заданием. Девушка взяла её в руки, развернула и обеспокоенно пробежалась по ней глазами, в попытке обнаружить что-то подозрительное, что-то, что подтвердило бы её догадки. К счастью, или, к сожалению (она пока не определилась), ничего подозрительного в листовке не обнаружилось. Пришлось возвратить её на законное место рядом с походной сумкой и откинуться на спинку скамьи, закрыв глаза и предавшись раздумьям. «Судя по содержанию листовки, заданьице-то обещает быть тяжёлым… Даже и не знаю. Зачем мы вообще его взяли? Оливия эта с её репутацией… Ах, простите…», — Эбигейл приоткрыла один глаз и окинула им сидящую напротив девушку с ног до головы. «…Нашей репутацией. Зачем? Мы итак в нашей гильдии пользуемся популярностью!» «Это всё потому, что мы единственные в ней маги S-класса, не считая мастера», — сразу же придумала ответ на свой вопрос девушка. Ответа на этот ответ Эбигейл придумать не смогла, поэтому решила оставить этот вопрос «на потом», чтобы, если будет скучно, у неё в запасе была тема для переругиваний с сестрой.  — Отвлечься бы… Сколько нам ещё ехать? — вслух задалась вопросом девушка, устало переводя взгляд на Оливию. Та подняла глаза в ответ, потом опустила их обратно в книгу, и, подумав, отложила её в сторону. Туда же последовали и наушники.  — Ты спрашивала что-то? — невозмутимым тоном поинтересовалась девушка. Эбигейл раздражённо цокнула, но повторила вопрос. — Часа три, если не больше. — Ммм, — недовольно протянула Эбигейл, насупившись. Ей совершенно не прельщали ещё три часа в жарком поезде, отсутствие какого-либо развлечения и отсутствие какой-либо еды. В животе, в знак подтверждения словам, заурчало. Оливия только повела плечами, тоже откидываясь на спинку скамьи и закидывая ногу на ногу. Да, это, однозначно, была её любимая поза. Сесть, скрестив руки и ноги, и сверлить собеседника невозмутимым ледяным взглядом. Обычно, когда Оливия садилась в такую позу и начинала пожирать собеседника таким взглядом, у собеседника в голове загоралось жгучее желание подскочить и убежать подальше. Но, благо, на Эбигейл этот взгляд не работал. Наверное, потому что она сама была обладательницей такого взгляда. А, может, просто иммунитет выработался. За двадцать лет-то. — Что тебе снилось? — вдруг спросила Оливия. Она смотрела в окно каким-то отстранённым взглядом, а лицо её теперь выражало тоску или, даже… горечь? — То же, что и последние семь дней, — Эбигейл помедлила, но ответила, пытаясь проследить за взглядом сестры. Не вышло. — И ты думаешь, что это с чем-то связано? — Может, — да, может, — нет. Не знаю. — Ясно. Ты слышала что-нибудь о Джоше? — О Джоше? Причём тут наш брат? — Эбигейл непонимающе уставилась на сестру. В глазах Оливии промелькнуло секундное беспокойство, но она тут же вернула себе прежнюю холодность. — При упоминании о детстве… я вспоминаю его. Он так много для нас сделал… Он подсказал родителям, где искать того мага, что наслал на нас проклятье. Он помог нам уговорить родителей, чтобы они разрешили вступить нам в гильдию. Пускай, и не очень известную, но гильдию. Он помог нам обучиться магии, в то время, как сам магом не был. Он сделал всё, чтобы нам было хорошо… — Оливия замолчала, и в воздухе повисла тишина. Они обе знали, какие слова последуют сейчас. — А мы даже не знаем, где он сейчас, и жив ли он вообще. — Мы уже пытались его искать. Ты и сама знаешь, что из этого вышло, — мрачно сказала Эбигейл и закрыла глаза, отгоняя неприятные воспоминания о неудавшемся «поисковом походе». — Ничего. — Ничего… — эхом отозвалась Оливия и глубоко вздохнула. В глазах девушки откровенно заплескалось море тоски по брату, а в сердце защемило от горечи. Мысли в её голове смешались в одну кучу, перед глазами уже не просто всплывало — висело, не растворяясь, лицо улыбающегося молодого парня с серо-зелёными добрыми глазами. Оливия скучала по брату, и была уверена, что чувства Эбигейл были абсолютно идентичны её. — Ты знаешь, что? — неожиданно-бодрый и по-обычному слегка насмешливый голос сестры разрезал тишину, нарушаемую равномерным стуком колёс поезда о рельса. Оливия вскинула брови, вопросительно всматриваясь во внезапно повеселевшее лицо девушки. — Настройся лучше на задание. Всё больше пользы будет, чем сидеть и плакать о Джоше. — Ты права. Так будет намного проще. Всё оставшееся время поездки сёстры провели в дружном молчании. Каждая была занята своим делом: Оливия вновь уткнулась в книгу, название которой Эбигейл, как бы ни старалась незаметно заглянуть в обложку, разглядеть не смогла, и воткнула наушники в уши, окончательно отрезая себя от реального мира. Эбигейл же не оставалось ничего более интересного, чем тупо смотреть в окно и вспоминать о прекрасных моментах детства, проведённых с сестрой и братом. О задании, в общем, не думал никто. А следовало бы...