22 июня 2041 года

Нет, это невыносимо – опять контакт пропал! В стодвадцатый раз, несмотря на все меры предосторожности. Где же Генератор достал это старьё? Явился вчера без приглашения, вскрыл дверь, швырнул на стол пакетик и бесшумно удалился. Хоть и боец без правил, но хоть что-то сказать же можно было. Яном вздохнул и вновь сосредоточился на изношенной флеш-карте, так и норовящей выпасть из гнезда. Если судить по степени изношенности, то снять отсюда хоть пару байтов будет адской работёнкой, но, поскольку Гена защищал его от большинства неприятностей внешнего мира - пыхтеть и упираться будет надо. Защита заключалась в регулярной доставке продуктов из магазинов и улаживанию конфликтов с учителями, когда Яном (для всех, кроме автоматов для обработки документов – Моня) пропускал слишком уроков (то есть не приходил вообще), а также снабжению деньгами, когда скудное родительское пособие кончалось (то есть на третий день выхождения из угара). Упрямый исцарапанный кусочек кремния с вплавленными металлическими полосками наконец-то вступил в осмысленный контакт с внешним миром, и тут же пронзительная сирена просверлила ему мозг – опять забыл снять наушники, увлёкшись технической стороной задачи. Заслуженный антивирус сигнализировал о блокировании перехода на неизвестный сайт. Эка невидаль – почти весь софт давно уже висел в Сети, оставляя на ПК лишь ярлыки и настройки. Но Яном тем и отличался от своих сотоварищей (которых он не знал совсем), тем, что был невероятно осторожен и мнителен. Вот и сейчас он аккуратно выписал адрес на бумажку, отключился от Сети и принялся за переброс инфы, пока старый кусочек в разъёме ещё хоть как-то функционировал. То ли закон подлости отсыпался после бессонной ночи, то ли просто повезло, но всё закачалось без проблем. Ну почти. Хотя при таком состоянии носителя – это удача просто невероятная. Яном взглянул на часы и присвистнул – на сон ему оставалось всего несколько часов, если он хотел хотя бы раз перед экзаменами появиться в классе. Ведь не будет же Генератор вечно прикрывать его от неприятностей. Надо и честь знать, если не хочешь неприятия узнать. Но препротивный звон будильника, смастерённого специально для пробуждения такой ленивой и упорной натуры как он, заставил его в очередной раз усомниться в своей благоразумности. Но решение было принято, к тому же валяться на скомканных и нестиранных простынях было противно, поэтому глаза (с третьей попытки) были кое-как растопырены, а тело (после недолгой, но опасной качки) приняло вертикальное направление и двинулось в сторону ванны. Вспыхнувшие в глазах огоньки возвестили о встрече с дверным косяком. Сознание от удара прояснилось, попутно осознав, что бесполезно пытаться мыслить троичным кодом, особенно если ты его никогда не знал. Идея настолько бредовая, что глаза широко раскрылись и курс до ванны был проложен и пройден в рекордно короткие сроки. Ледяная вода, как обычно, окрасила мир в достаточно яркие цвета, чтобы в его реальности нельзя было сомневаться. А вот насчёт симпатичности… но время поджимало и вопрос так и остался открытым. Джип пронёсся мимо него. Яном едва от него увернулся. Отрывающийся поток воздуха донёс до него набор истоптанных выражений. Эх, дробовик бы, а лучше – гранатомёт. Ну или, на худой конец, хотя бы травматика – боец-мастер Лимонка не промахнулся бы и поставил (а лучше положил) наглеца на место. Но, увы, сцепление виртуальности с реальностью отсутствовало, поэтому немедленную расправу пришлось отложить. Машина скрылась за поворотом, предоставив ему вновь погрузиться в омут безрадостных мыслей. Попавшаяся на пути лужа лишь углубила их. А ведь вполне может быть, что этот джипер каким-то образом родственник тому самому, который… Яном вспомнил историю возвышения своих родителей, которую так любил рассказывать отец, и на душе стало ещё больнее. Вся эта история началась лет двадцать назад. Тогда, зимой двадцатого года второго тысячелетия, рядом с крупным перекрёстком, произошло крупное ДТП. Навороченный джип ехал по платной линии, когда неожиданно из второго ряда на полосу выскочил изумрудный газик и на полной скорости врезался джипу в бок. Газик не сбавлял хода, пока не вынес дорогой внедорожник на тротуар и надёжно не впарковал того в витрину какого-то магазина. Водители вылезли выяснять отношения. Водитель газика, молодой парень, выглядел как замшелый торчок, и даже не пытался сопротивляться, когда водитель джипа схватил его за грудки и стал трясти, по ходу объясняя, что он с ним сделает и сколько тому придётся горбатиться, чтобы возместить потери. В ответ парень показал рукой в сторону перекрёстка. По инерции джипер посмотрел туда же. Там не было ничего особенного. Он уже хотел вернуть взгляд назад, как вдруг у автобуса из параллельного ряда лопнуло колесо, машина затанцевала на ледяной корке и остановилась лишь посреди перекрёстка. Если бы джип не пребывал сейчас в надёжном стопоре, то бы с размаху въехал в набитый муниципальный транспорт, а следующие за ним машины пополнили бы список пострадавших. Убедившись, что до джипника дошёл расклад ситуации, парень позволил себе роскошь рухнуть в обморок. Водитель джипа же впал в ступор, из которого его пришлось выводить медицинскими способами. Сотрудники ДПС, мгновенно прибывшие на место происшествия, привели в чувство водителя газика и сняли с него показания. То, что они услышали, было для них весьма неожиданно. Парень – студент-заочник технического ВУЗа, первоклассный рабочий, несколько дней назад почувствовал необъяснимое беспокойство. Видимых отклонений в самочувствии он не обнаружил и списал это на плохое питание и недосып. Но прошло два дня, а беспокойство нисколько не уменьшалось. Идти к врачу не хотелось, да и на работе случился аврал, так что ритм жизни молодого человека остался прежним. Последнюю ночь он почти не спал – беспокойство достигло максимума. Проведя ночь на грани истерики и заработав несколько седых волос, к утру он понял, что ни о какой работе не может быть и речи. Сказавшись больным (что вполне соответствовало истине), он сел за руль своего потомка «виллиса» и поехал куда глаза глядят. На автомате он выехал на свой обычный маршрут. Как только в заднем зеркале показался давешний джип, он чуть не скопытился. Сил хватило лишь на то, чтобы вывернуть руль и вдавить газ на максимум. Что было потом, он не помнил. Анализ не показал наличие алкоголя и наркотиков или каких-то психотропных средств. История не получила бы продолжения, если бы не дотошность одного из полицейских, у которого возникло дежа вю. Прошерстив все дела за прошедший месяц, он нашёл нечто похожее, только в меньшем масштабе. Выписав нужные реквизиты, он поделился своими сомнениями с начальством. Ему предложили не страдать бесплодными мечтами (сказано было несколько грубее) и заняться непосредственными делами, которых всегда невпроворот, а тут он со своими фантазиями. Он закусил удила и принялся донимать водителя газика, дотошно выясняя всё подробности до мелочей, затем выписал то, что могло сойти за симптомы, и принялся за поиски. Когда его впоследствии спрашивали, зачем он это делал, навлекая на себя немалые неприятности, он не мог ответить. Вот втемяшилось и всё. Удача ему улыбнулась, когда пришлось присутствовать при проведении следственного эксперимента в дальнем районе. Подготовка мероприятия затянулась, и он разговорился с местным участковым. За необязательной беседой выяснилось, что этот район – один из самых малокриминальных. Когда же он поинтересовался причиной столь приятной ситуации, участковый стыдливо признался, что в подведомственном районе живёт один человек, у которого потрясающий нюх на неприятности. Сначала участковый отбояривался от него, как только мог, но предотвратив по его наводке пару бытовых убийств в последний момент, пересмотрел своё мнение. Сотрудник попросил его свести с этим человеком, а когда участковый резонно поинтересовался зачем, рассказал об своём случае. Еле досидев до конца эксперимента, участковый потащил настырного сотрудника к оракулу. Сравнив сбивчивый рассказ оракула с показаниями водителя газика, сотрудник пришёл к выводу, что большинство деталей совпадает. Тут его прервал срочный вызов, и он был вынужден откланяться. Раз – случайность, два – совпадение. Да и достоверность сомнительная. Но он уже точно знал, что напал на след. Оставалось лишь выжидать. И даже не очень долго. На этот раз грузовик врезался в опору ЛЭП. Водитель при столкновении погиб, но, отследив подсоединения проводов, полицейский нашёл несработавшее взрывное устройство на складе одного из крупных предприятий. Не советуясь с начальством, он скормил это дело одному из ненасытных журналистов, пришедших за сенсацией. Статья вышла… и ничего не произошло. Даже сам сотрудник стал забывать об этом, как вдруг в редакцию газеты пришло письмо одного человека, который утверждал, что у него наблюдаются точно такие же симптомы, что были описаны в той статье. Это было началом лавины. Вскоре уже тысячи писем приходили изо всех концов страны и отмахнуться от них уже не получалось. Имена водителя газика, джипа и настырного полицейского вышли из неизвестности. Совершенно новое и неизученное явление, которому нет аналогов. Естественно, что в научную группу по изучению данного феномена вошли вышеназванные личности. Одним из них был его отец. Людей с подобным даром назвали Чувствительными. Название прижилось и вскоре они, не дожидаясь разворота неповоротливой бюрократической машины, заняли свои места в правоохранительной системе. Причину такого дара предвидения объяснить не удалось, но кое-что прояснилось: например, Чувствительные реагировали лишь на угрозу физического урона (на экономические преступления их способности не распространялись) и были настроены лишь на определённый участок с весьма размытыми границами. Как бы то ни было, но количество тяжких преступлений резко пошло на убыль. Конечно, от заранее заготовленных и спланированных преступлений это не спасало, и иногда урон от хаотичных действий Чувствительных превышал потенциальные убытки, но по сравнению с общим экономическим эффектом, это была сущая мелочь. По прошествии нескольких лет Чувствительных, которые уже объединились в организацию, признали госслужащими и даже положили определённую оплату. Но те уже давно поддерживались частными пожертвованиями анонимных лиц, за которыми угадывались состоятельные люди, которые хронически не доверяли правоохранительным органам и готовы были доплачивать за спокойствие себя и своих близких. Символом организации стал изумрудный газик, как образ неподкупности. И действительно, Чувствительных было невозможно подкупить или запугать – месть дара была мгновенна – обширный инфаркт и остановка сердца. «Жизнь дороже!» – был вытатуированный девиз на сердце каждого из них. По всем признакам, Моня должен был быть таким же, как и его родители, но увы… талант его лежал где-то совсем в другой области. И поэтому, едва он достаточно подрос, ему купили квартиру и выдавали определённую сумму в месяц, поскольку родители круглые сутки охраняли спокойствие своих сограждан и не могли уделять ему достаточно внимания. Ему было запрещено говорить, кто его родители и, не отличаясь нужными навыками, он вырос меланхоличным и замкнутым, с вечно звучащим ехидным внутренним смехом. Единственный друг (если конечно его можно было так назвать) – дальний знакомый родителей, боец подпольных тотализаторов Генератор, ограничивался лишь временным разрешением проблем, заключающимися в запугивании всех окружающих, на которых указывал Моня. Моню это вполне устраивало, Яном же постоянно восставал, но наружняя личина крепко держала свои позиции и он вновь и вновь отступал. Школа… это мерзкое понятие добровольного десятилетнего заключения, каждодневными пытками и дебилизмом на занятиях. И хотя он невероятно много пропускал, его аттестат блистал хорошими и отличными оценками, но давались они ему с невероятным трудом, вызывая стойкое отвращение к любому виду познания. Школьный день начался под иероглифом «Блудный сын вернулся» - явившись за пять минут до начала урока, Моня перелистал учебник и после переклички (его фамилию назвали с пятой попытки), быстро отстрелялся по предмету и стал скучать – основное его занятие с четырнадцати лет. Уроков было пять, и на каждом он успел так или иначе нарваться на недовольство учителя, что его слегка развлекло. Но недавний недосып уже давал себя знать и он едва не заснул стоя, держа в руках пробирку с кислотой, и лишь железная рука учителя химии удержала его от непоправимых повреждений самого себя. Получив выговор, он молча собрал сумку и двинулся домой – отсыпаться. Но как назло, на пути он опять вляпался в ту же лужу, и дрёма отступила куда-то вглубь организма. Ввалившись в своё обиталище, он понял, что в такой обстановке точно не заснёт. Убедившись, что кошелёк и холодильник пуст, он принялся за любимое занятие – наведение порядка в вечном бардаке. Занятие долгое и занимательное. Откопав в награду под грязным бельём забытый Генератором ящик пива, он устроил себе небольшой отдых. Но пиво почти выдохлось и кайфа получить не удалось. Тогда он включил комп, вызвал последнее сохранение нового шутера, но никак не мог на нём сосредоточиться. Сдохнув в пятый раз на ровном месте, он понял, что не может сосредоточиться – так было всегда, когда какая-то работа была недоделана. Покопавшись в отложениях брошенной на полпути халтуры и слабых увлечений, он откопал пару занимательных идей, но это было не то. Лишь обкарябавшись об разбитую кремнивую пластинку, он вспомнил, как вчера добывал из неё информацию побайтно, а добыв, не нашёл времени, чтобы хоть посмотреть, чего же такого сверхважного он там вытащил. Первый прикол ожидал, когда он открыл первую попавшуюся папку – файлов там не было. Он проверил объём – тот превышал объём просто пустой папки. Скрытых файлов не обнаружилось. Повозившись с системами доступа, он ничего не добился. Это его только подзадорило. Но бесполезно – задачка была ему явно не по зубам. Тогда он оставил в покое вредную папку и принялся за просмотр остального. Здесь дела обстояли чуточку лучше – файлы были, но таких расширений он никогда не видел. Но мало ли чего он не видел – заметил внутренний голос, и Моня запустил систему поиска, ища что-то подобное. Поиск не дал результатов. Настал черёд поисковиков (Сеть давно превратилась в такое болото, что только по ним ещё что-то можно было найти). Страница сменялась страницей, менялись поисковики, но ничего похожего он так и не находил. Моня закусил удила, но ему не хватало терпения, знаний и просто везения. Тогда он встал, достал из стола специальную расчёску и пошёл в ванную. Стоя под душем и думая о переливах бензиновой плёнки в луже, он понимал, что просто оттягивает время, но ничего поделать с собой не мог. Щёлкнул таймер, и музыкальный центр тихо запиликал. Он хотел выключить его, но поленился вылезти из ванной. А зря – вариации сменились лунной сонатой Бетховена. Душ вывалился у него из рук, пальцы сжались в кулаки, а тело автоматически встало по стойке смирно. Дыхание замедлилось, по коже пробежали мурашки. Мелодия набирала силу, заставляя всю квартиру содрогаться в такт странной музыке, так не похожую на него, того, что снаружи… А вот внутри… внутри происходили настоящие изменения – осточертевшая личина неохотно выпускала наружу то, что и было настоящей личностью – Яномом Ткачиньским, умным тонким и расчётливым насмешливым грешником, решительным и уравновешенным. Беда в том, что он действительно был таким, но только в одиночестве и в пределах собственной квартиры – личность не смогла переломить сложившихся стереотипов и отстоять своё право на существование. Он обнаружил это где-то лет в десять, когда вдруг понял, что отличается от сверстников и отличается безнадёжно. Полностью отказаться от их общества он не мог, поэтому в качестве защитной оболочки появился Моня – гораздо более понятное (а потому приятное) существо. Вначале он одевал его только во время уроков, потом только в школу, затем Яном существовал только дома. Затем личина, поддерживаемая всем снаружи, стала безраздельно занимать сознание, лишь изредка уступая настоящему и с каждым разом возвращение было всё тяжелее и для вызова самого себя требовалось применять всё более и более изощрённые меры воздействия. Мерзкий дождь, мокрые брюки и премерзкое настроение. Есть желание пойти напиться, переодеться и врезать кому-нибудь от души, желательно тому, кого больше всего ненавидишь, желательно чем-нибудь потяжелее и однозначно без сдачи. Конкретизируя свои притязания, время и место действия, Моня запнулся и скаканул вперёд, чтобы не упасть, но поскользнулся на размокшем пакетике (явление для сороковых годах невероятное) и растянулся во весь рост. Теперь невымокшим осталась только трубка во внутреннем кармане пиджака. Всё остальное было мокрым, грязным и отвратительным. Дождь заливал глаза, смывая слёзы. Даже в такой мелочи ему было отказано. Вставать не хотелось совершенно. Все неприятности за всю прошедшую жизнь, неудачи и неоправданные ожидания родителей – всё это собралось в единую кучу в его бедной голове. Единственное, на что его хватило – на исступлённый внутренний вопль «Господи, за что??????!!!». Ответа с неба не последовало. Он сел, понурив голову и обхватив руками виски, принялся раскачиваться из стороны в сторону, тихонько подвывая. Стало немного легче. Потом он понял, что дождь льётся на открытый затылок, потянулся за капюшоном и увидел, что к его соло присоединился подголосок. Облепленный грязью, дрожащий и робко выглядывающий из-за урны – явление, невозможное со времён начала работы Чувствительных. Но он был, живой и ощутимый. Моня протянул руку и бродячая собачка, почти щенок, приседая на некрепких ногах, подползла к ней. Розовый язык осторожно лизнул пальцы. В нём что-то с грохотом обрушилось. Он подхватил щенка под живот, обтёр рукавом и спрятал за пазуху. Испугавшись, щенок перекрутился, и перепачканный хвост несколько раз хлопнул его по физиономии. Но теперь это было неважно – ночь распахнула свои покровы и открыла тайные проходы, по которым он нёсся домой. Холодильник был пылен, пуст и темен. Но, как известно, даже когда заканчиваются продукты, настоящий геймер ещё неделю может протянуть, питаясь крошками из своей клавиатуры. Моня не был в этом вопросе исключением и, покопавшись в ящиках стола, нашёл приличный кусман засохшей шаурмы, который после недолгой внутренней борьбы был отдан щенку. Пока оголодавший друг человека пытался отгрызть себе пропитание, Моня с грохотом наводил порядок в ванной, попутно напряжённо думая, из чего состряпать постельку щенку. Собственная кровать отпадала, а ничего другого мягкого он представить себе не мог. Ну не укладывать же его на собственных свитерах и рубашках! Из кухни донёсся жалобный взвизг. Моня со всех ног кинулся туда. Щенок так и не смог одолеть резиновую жёсткость псевдомяса. В панике Моня сшиб навесной шкафчик, уронил люстру (!) и сходил к соседу (!!) за молоком (!!!). Сосед оказался мужиком понимающим, и не задавая лишних вопросов запаренному пацану, молча отдал ему полный пакет. Ну засохший батон и кусок пряника завсегда в квартире можно откопать и скоро щенок уже лакал молочную смесь, а Моня сидел рядом, чувствуя, как внутри, сметая все преграды и ограничения, просыпается Яном. Постирав простыни (положительно, весь день не был похож на остальные) и вытряхнув одеяло, он вместе со щенком принял душ. Изведя друг на друга оставшуюся бутылку шампуня и истерев остатки мочалки, они посмотрели в зеркало. Странно, но теперь оба выглядели гораздо лучше, нежели до. Так как ничего подходящего для подстилки, он так и не нашёл, то взял с собой щенка в постель. Вылизав ему небритый подбородок и повозившись, щенок заснул у него на груди, оставив Янома испытывать тихое счастье и успокоение. Но заснуть так и не удалось. Мысль о незаконченности упорно сверлила его мозг. Осторожно выбравшись, чтобы не разбудить щенка, он ушёл в другую комнату, прикрыл дверь и смазал вентилятор. Вчера он дописал алгоритм поиска и загрузил в преобразователь. Теперь настало время узнать результаты. Преобразователь сработал весьма остроумно и ему было предоставлена собранная на живую нитка программа, собранная из осколков ассемблера, программы-читалки и какого-то музыкального приложения. Следовательно, настройки изобиловали странными терминами, оформление было предельно неудобным, а попытка загрузить зашифрованный файл вылилось в прослушивание очередного шлягера. Но Яном – не Моня, его сбить с толку трудно, если вообще невозможно. Обхитрив вездесущую систему защиты, на пределе восприятия клавиатуры, он заложил что нужно куда нужно и ушёл на кухню пить чай. Дело было сделано и главенствующее положение вновь заняла внешняя личина. Выждав для верности полчаса, Моня полюбовался на спящего щенка и вернулся за компьютер. Капризное расширение наконец поддалось и он с нетерпением стал дожидаться, пока транслятор переработает ассемблер в нечто более удобочитаемое. На экране замигал курсор и стал сдвигаться, оставляя после себя странные символы. Всмотревшись, Моня понял, что писано по-русски, но странным шрифтом и странным стилем. И вроде бы каждое слово было понятно, а некоторые даже складывались в словосочетания, общий смысл не поддавался пониманию. Моня подумал, что это какой-то дополнительный шифр и стал искать какую-то зацепку, чтобы потом попробовать создать к ней дешифратор. Но криптологией он не владел, поэтому пришлось читать дальше. Неприятным было и то, что он никак не мог ухватить предназначение файла – это помогло бы ему сориентироваться, ограничить область поиска. Напрягшись, он медленно, слово за словом, почти заучивая, продираясь сквозь дебри древней записи. Неожиданно он понял, что речь идёт о какой-то игре, ключевым критерием которой было число 30, но ни правил, ни подробностей он не нашёл. Транслятор закончил свою работу и курсор застыл внизу. Помигав, он сдвинулся и Моня с ужасом прочитал: «Твой номер пятый» Игры закончились. Броневик, едущий по городу. В нём: водитель, двое охранников, надзирательница и он. Зачем это? Да, он знает, что за ним охотятся. Да, он даже их видел – тогда, вечером, когда танков в пиджаках впервые заставили отступить. Отступить, но не отступиться – они где-то неподалёку и с терпеливостью стервятников ждут своего. Для чего им потребовался пятый номер из неведомой игры? Были обшарены все архивы, но ничего отдалённо похожего на его случай, так найдено и не было. Но Янома не покидало ощущение, что ответ лежит где-то совсем близко, за неприметной складкой памяти, в детской её части – там, где фантазия смешалась с реальностью, а вымысел смешался с истиной. Но на машине Фантазий давным-давно висит табличка «не работает» и детский ответ взрослому бытию не нужен. А вот почему – над этим ему ещё думать и думать, а броневик – лучшее для этого место. Тем более, что на этот раз Чувствительные могут и не успеть. Я мастер. Оружейный мастер. Я делаю оружие. Настоящее оружие. Для детей. С полным соответствием реальным образцам, только масштабом поменьше. Почему именно для детей? Не знаю. Может быть потому, что так у меня больше клиентов и меньше конкурентов – кто будет вкладывать душу в то, что рано или поздно окажется на чердаке или помойке? Я этого не боюсь – моя работа стоит дорого, а когда новая игрушка надоест, её заберёт кто-нибудь из родителей. Зачем? Я не знаю точно. Наверное, потому что моё оружие настоящее, им можно тяжело покалечить или даже убить. Заказывают его потому, что такую игрушку тяжело сломать, к тому же ей удобно попрекать – ведь стоит она дорого и является ручной работой. Не понимаю, почему люди ценят это больше качества и красоты. Обычно дети заказчиков – непоседы, родители пытаются таким образом оградиться от них, показав внимание и душевную теплоту. Обычно вместе с ребёнком приходит его мамаша. Они обиняком осуждают меня, но авторитет не позволяет им переходить на личности. К тому же, если не хотят – пусть не заказывают. У меня достаточно клиентов, чтобы не унижаться перед каждым. Иногда с детьми (чаще с дочками) приходит отцы. Эти почти ничего не говорят, но каждый пытается заказать что-то для себя. Я не отказываю. Я делаю оружие только для детей. Мне говорят, что моя работа за гранью законности. Но ещё ни разу от моих творений не погиб или серьёзно пострадал человек. Да, были глубокие порезы, были переломанные кости, были гематомы. Ко мне приходили скандалить, я говорил, что они знали, ЧТО они заказывали. Они соглашаются и уходят. На самом деле я вру – они не знали. В приёмной развешаны образцы, но даже взяв в руки, взрослый не понимает той прелести, которая доступна ребёнку. Я иногда думаю, что происходит с теми, кто пытается играть с тем, что сделал я. Ведь это не игрушка, это настоящее оружие. Только маленькое. В каждой моей вещи заключена только одна мысль – жизнь – хрупкая штука, её легко сломать, но всё-таки нужна какая-то сила, чтобы сделать это. Попробовав пару раз сделать это, ребёнок не хочет больше покушаться на жизнь. Я умею делать всё – от примитивных дубин до самонаводящихся ракет. Последнее, как и огнестрельное оружие заказывают крайне редко – видимо, боятся. Не знаю. На мой взгляд, арбалет гораздо смертоноснее, нежели пистолет, а если выделать дополнительные гнёзда, то он тоже будет многозарядным и даже стрелять по очереди. Иногда некоторые шутники заказывают мне энергетические модели. Я называю сумму и они стушёвываются. А я не шучу. Я действительно могу сделать его. Но только будет не так быстро и не так просто. Я не знаю, как его делать. Я не могу нарисовать чертёж, объяснить принцип действия. Я просто делаю то, что заказывают. Но только для детей – взрослые сами могут найти себе способ не желать смерти. По роду своей деятельности я поддерживаю обширные контакты с подобными себе. Мы обмениваемся материалами, делимся находками, продаём и перепродаём секреты. Насколько я знаю, я единственный в своей области. Есть, конечно, мастера широкого профиля, но они обеспечены другими заказами, чтобы возиться с такой мелочёвкой. К тому же за неё платят гораздо меньше, нежели за настоящее оружие.