Живи ради себя.

Когда-то давным-давно я написал письмо будущему себе и положил его в конверт, на котором написал лишь одну фразу — «Читать каждое утро». Так я и делал каждый божий день. Это даже стало своеобразным ритуалом. Каждое утро я вставал и начинал свой день с этого письма: «Я, Крейг Такер, старшеклассник, пишу самому себе, чтобы сообщить кое-что важное. Так вот. Привет, Крейг, первое что ты должен узнать — это то, что Маккормик вчера наверняка снова умер, но не волнуйся, он все равно появится сегодня в школе, потому что он, мать его, бессмертный. Он умирает каждый день и утром просыпается у себя в кровати, и никто даже не вспоминает о его смерти, так он мне сказал. Наверняка ты сейчас подумал » Кто подкинул мне эту херню?«, но хочу тебя убедить, что это чистая правда, потому что только ты сам можешь знать, как на самом деле умер Страйпи Первый и кто в этом виноват. Мы с тобой сказали, что он сам открыл клетку и разбился, упав со стола, но это ложь, не правда ли? Ты забыл закрыть клетку и только ты в этом виноват. Теперь ты мне веришь? Надеюсь, что да. Ты должен сделать так, чтобы перед своей очередной смертью Кенни был счастлив, прими это как должное и помни самое главное — ты его любишь». Каждое утро это письмо шокировало меня, и каждое утро я ему верил. Прочитав записку, я убираю ее в ящик стола и начинаю собираться в школу. Надев куртку и любимую синюю шапку с помпоном, выбегаю на улицу. По дороге к остановке, замечаю невысокую фигуру в рыжей парке. Это был Кенни и, заметив меня, он незамедлительно подбежал. — Привет. — Слегка неуверенно здоровается блондин. Я, в свою очередь, молчу. — Ты… читал сегодня письмо? Молча киваю и Маккормик набрасывается мне на шею с крепкими объятиями, так мы стоим пару минут и когда он, наконец, ослабляет свою хватку, глядя на меня, говорит: — Доброе утро, Крейг! — Он это говорил так радостно, что частичка его счастья передалась мне и где-то внутри стало теплее. Быть может я и вправду его люблю? Мы вместе сели в автобус и быстро доехали до места назначения — школы. Зайдя в здание, на нас сразу стали коситься другие ученики, но мне было плевать, как и всегда впрочем. Кенни от такого внимания нервно поежился. «Сделай его счастливым» пронеслось у меня в голове и я взял того за руку, благодаря чему он мгновенно успокоился. Все уроки мы либо переглядывались, либо обменивались записками, а на перемене просто смотрели в окно. — Весь двор покрылся льдом, — Начал разговор блондин. — Я бы прокатился. — Когда вся эта тягомотина закончится, так и сделаем. — Правда? — Его синие глаза заблестели от счастья. — Ага. — Кратко ответил я. Как я и обещал, после уроков мы отправились во двор школы и Кенни, как маленький ребёнок, начал скользить по льду на своих ботинках. Я молча наблюдал за ним, пока тот не прекратил развлекаться и поманил меня рукой, я послушно подошел. — Давай со мной! Смотри, просто отталкивайся ногой и скользи, конечно, не так круто как на коньках, но тоже весело. — Начал учить меня Маккормик. — Я знаю, как скользить. — Тогда тем более присоединяйся! Прошло около часа, а мы все продолжали скользить и смеяться, как малые дети, ей богу. — Эй, Крейг, смотри! — Окликнул меня Кенни и отошёл на расстояние 5 метров. Он расставил руки в стороны и попытался раскрутиться, как фигурист из какого-нибудь шоу про фигурное катание, но у него не вышло… Он не смог удержать равновесие и, поскользнувшись, упал. Я оцепенел, забыл как дышать и сердце будто бы прекратило биться. Из головы Кенни начала течь кровь, окрашивая лёд в алый цвет. Придя в себя, я кинулся к телу и даже без образования врача мог понять, что Кенни мертв.

***

Утро, я читаю письмо, верю ему и направляюсь к остановке. Там меня встречает Кенни. Он снова спрашивает про письмо и снова обнимает. Теперь мы идём вместе. — Хреновый из меня фигурист. — Заявил Маккормик. — Почему? — Потому что, если бы я не захотел бы перед тобой вчера попонтаваться, то возможно остался жив. — Тебе не обязательно было понтоваться. — Сказал я. — Знаю, но я хочу, чтобы перед каждой моей смертью ты думал обо мне только хорошее. Тепло, сердцу сейчас очень тепло и приятно. Я молча беру его за руку, и мы снова входим в школу и снова ловим на себе презрительные взгляды. Я лишь показываю этим сплетникам и идиотам средний палец. Их разговоры не имеют значения, они все лишь пустые, озлобленные манекены, без каких-либо особенностей. Совсем не как Кенни… Какого Кенни каждый раз умирать? Что он чувствует, когда я смотрю непонимающими глазами на него, рассказывающего о том, как тот недавно умер? Это так странно, страшно, непостижимо… Все уроки я старался как-нибудь позабавить Кенни, то дам увесистый подзатыльник Картману, когда тот в очередной раз начинает шутить про бедность семьи Маккормиков, то подшучу над мистером Гаррисоном. А Кенни в ответ на мои действия улыбался, так искренне и нежно, что я просто млел от этого зрелища. На перемене я схватил блондина за руку и повёл подальше от людских взглядов, но только не во двор, нет. Из всех возможных мест мой выбор пал на кладовку. В ней было тесно, но это даже придавало некой интимности. Я закрыл дверь, и мы остались в темноте только вдвоём. Единственным, что не давало нам полностью повязнуть в темноте, был свет из дверной щели, который слабо освещал лицо Кенни, что было для меня очень кстати. Я протянул руку к его лицу и провёл большим пальцем по нижней губе, второй же рукой я приобнял его за талию, которая оказалась довольно узкой для парня его возраста. Синеглазый упёрся руками мне в грудь и наши лица оказались так близки, что я чувствовал его тёплое дыхание. Руки Кенни плавно передвигались к моей шее, потом волосам. Я притянул блондина к себе так близко, как мог и накрыл его губы своими. Ни капли стеснения или робости со стороны Маккормика не последовало. Он приоткрыл свой рот, позволяя моему языку проскользнуть в него. Наши языки сплелись, и тело начало неметь. Никогда бы не подумал, что обычный поцелуй может быть на столько приятен. Кенни зарылся руками в моих волосах и порой подергивал за прядки, мои же руки по-хозяйски шарили у парня под футболкой, гладя его живот, спину, рёбра, на которых можно было сыграть, как на ксилофоне. Дыхание сбивалось, и легкие требовали дозы воздуха. Нехотя я разорвал поцелуй, снова встретился с его глазами и просто утонул в их синеве. — Наверное, я и вправду люблю тебя. — Вырвалось у меня. — Что? — В письме я написал «Помни, что ты его любишь». — Это мило. — Кенни хитро заулыбался. Мы вышли из кладовки и направились к лестнице, дабы подняться на третий этаж и продолжить грызть гранит науки. Блондин шёл впереди и, когда мы начали подниматься на верх, небольшая толпа младшеклассников, как стадо, пробежалась мимо нас и, попутно толкнув Кенни, направила его через перила. Кенни полетел головой вниз и… разбился. Что-то снова переломилось внутри меня. Я почувствовал боль, и она казалась мне на столько знакомой, будто бы давно стала частью меня.

***

Утро. Письмо. «Я, Крейг Такер… Маккормик… умер…» Я знаю, что он умер, ебаные сопляки устроили ему полет с лестницы. Стоп. Я помню, я помню о смерти Кенни. Помню! Быстро собравшись, я направляюсь на улицу с надеждой на то, что он ждёт меня там. В мыслях лишь одно «только бы воскрес». Я бегу к остановке и вижу его силуэт, на душе становится спокойнее. Он встречает меня своей дежурной фразой: — Ты читал письмо? И я отвечаю. — Нет. Лицо Кенни помрачнело. — А, ну, ясно… не обращай на меня внимания. — Сказал он и, развернувшись, уже собирался пойти на остановку один, но я остановил его, заключив со спины в объятия. — Я убью каждого школьника, который пробежался тогда по лестнице. — Прошептал я ему на ухо. — Т-ты помнишь? — Спросил блондин дрожащим голосом. — Да. Мы сели в автобус, как ни в чем не бывало, доехали до школы и снова зашли в обитель знаний. На уроке Кенни не отрывал от меня глаз, сначала он будто бы пытался передать какую-то информацию при помощи телепатии, которой он не обладал, а потом, вырвав из тетрадки клочок бумаги, начал что-то на нем писать. Через минуту мне на парту прилетает «письмо» от Маккормика. «Почему ты помнишь?» Пишу ему ответ. «Я не знаю». Кенни все не успокаивался. «Как это не знаешь?» Это начинало меня подбешивать. «Вот так вот». Очередная записка от блондина. «Но ты должен знать». — Я, блять, не знаю. — Рявкнул взбешённый я через весь класс на Маккормика. — Такер, вон из класса! — крикнул мне учитель и я вышел. Кенни последовал за мной, напрочь игнорируя замечания учителя. Мы отправились во двор. — Прости. — Начал бессмертный, на данный момент он выглядел крайне огорченным. Неужели я так сильно его задел? — Все нормально, просто, я правда не знаю, почему помню твою смерть, и я боюсь. — Чего ты боишься? — Недоумевал синеглазый. — Того, что ты больше не бессмертен и, если я потеряю тебя, то уже навсегда. — Ну, мы всегда можем это проверить. — Сказал он абсолютно непринужденно и это вывело меня из колеи, тело проняла нервная дрожь, а кулаки так и рвались заехать по этому невинному личику. — Даже не думай. — Это все равно когда-нибудь случится. — Но для того, чтобы это точно не произошло, сегодня ты идёшь ко мне. — Нет. — Что? — Я в недоумении. — Прости, но я сегодня не смогу. Маме нездоровится и бушует пуще прежнего. Кенни виновато отвёл взгляд куда-то в сторону. Он извиняется за то, что его маме плохо? Какой же он милый, а я, как эгоист, думал, что он беспрекословно последует за мной. — Тогда я провожу тебя до дома. — Я взял его за руку и потянул к выходу со школьного двора. — А как же остальные уроки? — А когда тебя это волновало? В ответ блондин лишь улыбнулся. Мы вышли с территории школы и направились к дому Маккормиков. Пошёл небольшой снег и Кенни сразу начал ловить языком снежинки. Снег приятно похрустывал под ногами, а лужицы покрылись тонкой корочкой льда, которую я не мог не заметить. Отстав от своего возлюбленного, я начал рушить тонкий слой льда. — Так значит и в тебе живёт ребёнок? Хотя, мне кажется, что ты и в детстве был слишком хмурым. — Прервал меня от разрушения творения природы Кенни. — Ты просто не так хорошо меня знал. — А сейчас я знаю больше? — Намного. Благодаря нашим постоянным отвлечениям и болтовне обо всем, что придёт в голову, мы даже не заметили, как оказались у развалины, именуемой домом Кенни. — Карен, где таблетки? — Раздался из окна сиплый женский голос. — Где эти чертовы таблетки? Глядя на дом, блондин неприятно поморщился и глаза его резко погрустнели. Он видимо не хотел, чтобы я наблюдал за происходящим в их семье, поэтому попрощался со мной и, даже не оглянувшись по сторонам, быстро чмокнул в щёку. Тревожное чувство не покидало меня всю дорогу до дома. Хоть я и знал, что Кенни сейчас дома, но страх за его жизнь всюду меня преследовал. Ведь, кто знает что может с ним произойти? На его дом может упасть метеорит, в окно комнаты залететь шаровая молния или же его схватит группа террористов. Все может быть, это ведь Маккормик и его чертово «везение». Правда… знаете, я больше волнуюсь не из-за того, что он умрет и не из-за мучений, которые ему придётся испытать. Я боюсь, что он не воскреснет и исчезнет из моей жизни. Черт возьми, какой же я эгоист и какой же Кенни придурок. Как можно было сказать «мы всегда можем это проверить»?! Блять, Маккормик, если ты готов расстаться со своей жизнью, то я не хочу тебя так скоро отпускать. Зря я ему тогда не врезал, он бы понял как мне тяжело. А потом он врезал бы мне, и я понял бы как тяжело ему. Хах, «повезло» же нам друг с другом. Мне казалось, что я пробыл в своих мыслях несколько часов, но вот я подхожу к дому и понимаю, что потратил на душевные терзания лишь пятнадцать минут. Захожу, молча киваю родителям и поднимаюсь наверх, но даже в своей комнате я не мог успокоиться. Все мысли лишь о синеглазом блондине. Беру телефон и набираю его номер. Пошли гудки. Долгие душераздирающие гудки. И тут мне ответили: — Алло? — Прозвучал из динамика телефона тонкий женский голосок. — Эм, это кто? Стоп. Карен? Это ты, да? Дай трубку Кенни, пожалуйста. — Неожиданно для себя самого, я был с ней крайне вежлив. — Кенни…умер… — Что? — Его ударило током, от розетки… и… и он… — Я все понял, спасибо. — Не дождавшись ответного прощания, вешаю трубку. Розетка? Мать твою, Маккормик, ты издеваешься? Ебаная розетка? Я был и зол, и опустошён, я просто не понимаю, почему это произошло? Неужели он не может спокойно прожить хотя бы один день? Неужели высшие силы, давшие ему бессмертие, не хотят, чтобы он был счастлив? Хотя бы день…