Denn ich bringe das Licht hervor, Aber die Finsternis gehört zu meiner Natur* Heimataerde — Die Offenbarung
К вечеру разразилась самая настоящая непогода. Складывалось впечатление, что Фурфура кто-то серьёзно обидел: дождь лил, словно из ведра, — если вытянешь руку, то не увидишь собственных пальцев. Ветер бился в окна, и прислуга вынуждена была накладывать дополнительные заклятия по всему дворцу, опасаясь за сохранность здания. Громыхал гром, явно намереваясь помочь ветру в уничтожении столицы. Я покосился на завывающий камин, понимая, что в моей спальне сейчас творится то же самое, — пока всё это не закончится, о том, чтобы поспать нормально, можно даже не мечтать. Набериус сидел рядом и кормил с ложки Люция. Тот эмоционально пересказывал какую-то новую, услышанную невесть где сказку о драконах и размахивал руками. Каждый раз, когда он начинал усердно жестикулировать и прыгать, Наб убирал тарелку с ужином и ложку подальше, чтобы мелкий не поранился. Как у него терпения только хватает на всё это? Во время наблюдения за советником складывалось впечатление, что ему нравится нянчиться с детьми. — А потом он взмыл в небо!!! — Люций в очередной раз подпрыгнул на стуле, и бокал с соком оказался на полу. — Люций! — Набериус схватился за голову. — Я же просил тебя быть сдержаннее. Ты мог бы рассказать эту историю после ужина. — Оставь его, ешь сам, — нарушил я их идиллию, устало вздохнув. За это время прислуга уже успела собрать с ковра осколки, и теперь мы ждали, когда принесут новый бокал, который, вероятно, ожидала та же самая участь, что и собрата. Пока Люций делал вид, что испытывает чувство вины, Наб отправлял ему в рот ложку за ложкой. Но, похоже, что виноватым ребёнок чувствовал себя не долго. Через пару минут он снова размахивал руками и выдавал полученную информацию вместе с едой, которой теперь был набит его рот, на что Набу пришлось тянуться за салфеткой, чтобы хоть как-то пресечь это безобразие. — Кстати, Велиал, а где тот мальчик? — Набериус повернулся ко мне, и я тут же протянул ему кусочек мяса на вилке. Падший охотно принял предложение. Раз сам не хочет есть, придётся и его кому-то кормить вот так. — Дворца не покидал. Охрана говорит, что он не выходил из комнаты, — пожал плечами я. Что чувствует нефилим, мне понятно: пустоту, отчаяние, боль. Эмоций огромное множество, но, в отличие от нас, он может плакать, и ему проще всё это перенести. Всё зависит лишь от него самого — хочет он жить или нет. Я дал ему шанс, вытащил его и толкнул вверх, но крылья он должен распахнуть сам. — С момента прибытия сюда он ни разу не выходил? Я снова пожал плечами: — Выйдет, когда проголодается. — Велиал, люди — не мы, им нужно есть регулярно! — ужаснулся мой друг. — Уже три дня прошло! — Зачем вы вообще притащили его сюда? — вмешался Люций неожиданно недовольным голосом. Обычно он любил гостей во дворце, но стоило ему увидеть Зухара, как я понял, что падший его не потерпит. — Он отказался от Эдема, — невозмутимо отозвался я, орудуя ножом. — Много кто отказывается от Эдема, но это не повод тащить их в Геенну. У нас есть отдельный круг для вероотступников. Мог бы оставить его в Гайе. Учитывая недавние события, ваше расставание было бы не долгим. — Ваше Светлейшество, он не человек, — тихо заметил Набериус, запоздало понимая, что зря затронул эту тему при Люции. Я давно заметил, что для Набериуса болезненно всякий раз осознавать, что тот, с кем он носится, как курица с яйцом, на деле мало нуждается в его опеке и заботе, — это существо куда опаснее, чем кажется на первый взгляд. Под милым детским личиком скрывается тиран не меньше моего. Он сам ставит условия игры и следит за их выполнением, а в случае ошибки — жестоко наказывает провинившихся. — Если он не человек, то пусть пройдёт инициацию, как всякий изгнанный ангел, — ребёнок сложил руки на груди, с прищуром глядя в мою сторону, словно Набериуса отныне для него не существовало. — Я тебе ещё в прошлый раз сказал, что этому не бывать! — жёстко произнёс я, краем мысли мечтая о том, чтобы Люций не начал тут всё крушить в порыве ненависти. — Он находится под моей защитой, хочешь ты этого или нет. Мальчик недобро смотрел на меня. — Ты, верно, забыл, кто я такой, раз смеешь мне угрожать. Я вправе вышвырнуть и тебя и твоего маленького друга за Врата, — неожиданно голос Люция начал дрожать, но это больше походило на истерику. — Я тут Бог, я создал это всё! Ты жив только благодаря мне! Вы все живы! Твоё слово в данной ситуации — на самом последнем месте! Почему ты притащил это отродье во дворец?! Теперь оно будет жить с нами?! — Люций, тише! Зухар лишился семьи и дома… — попробовал урезонить его Набериус, но неожиданно закрыл глаза и опустился на стол, едва не попав лицом в тарелку. Я сделал вид, что меня это не волнует. Люций заткнул своего воспитателя, попросту отправив того спать. Вырубил ему сознание, даже не шелохнувшись. Он любит Набериуса больше, чем кого-либо, и за сохранность своего советника я мог не переживать. — Он лишился семьи и дома, — продолжил я за Наба. — И если ты считаешь себя Богом, то должен знать, что такое милосердие и сострадание. — Я знаю, что такое милосердие и сострадание, лучше тебя, — огрызнулся мальчик. — Совершенно уверен, что ты не просто так его спас от кучи разъярённых Силов. Так что можешь не строить из себя святого, Велиал. Я вижу тебя насквозь. Я уже начинал уставать от этого бессмысленного выяснения отношений. Разногласия были у нас крайне редкими, но, тем самым, более опасными, потому что если они имели место быть, то вопрос ставился очень жёстко: либо я уступлю ему, либо он мне, а проигрывать никто из нас не хотел. — Мне совершенно плевать, что ты думаешь обо мне, но нефилим останется в Геенне, — парировал я на его упрёк, размеренно отпивая из бокала вино. — И только попробуй с ним хоть что-то сделать. — В таком случае, советую тебе отправить его в какое-нибудь поселение, подальше отсюда, — выпятил нижнюю губу Люций, понимая, что я не поддамся на его угрозы, — если не хочешь, чтобы с ним что-нибудь произошло. Я не всегда могу себя контролировать, а эти существа хрупкие, не меньше людей. Чтобы послезавтра его тут не было. Вернётся, когда я посчитаю нужным. — А ты, верно, забываешься, что он мой гость, а не твой, — я продолжал ужинать с совершенно невозмутимым выражением лица, хотя во мне буквально всё клокотало от злости. Хотелось хорошенько его вышколить. — Я повторю, если ты не понял: вы все тут мои гости. Хочешь оставить тут это ничтожество — я дал тебе единственный вариант, как это возможно сделать. Иного решения я не потерплю, — Люций спрыгнул со стула и подошёл к Набериусу, который продолжал так сладко спать, несмотря на весь шум и за окном, и в столовой, что я невольно начал ему завидовать. — Если сюда заявятся Силы или Власти, то разбирайся с ними сам, но я с тебя сдеру шкуру живьём, если ты развяжешь войну из-за этого недоноска. Мальчик задёргал советника за рукав: — На-а-а-а-б, — захныкал он, снова возвращая себе разум и поведение маленького ребёнка. К моему удивлению, я не почувствовал, чтобы Люций применял магию, — Набериус проснулся сам, стоило ему услышать нытьё этого чудовища. С секунду растерянно оглядывался по сторонам, после встрепенулся и посмотрел на малыша. Тот молча залез к нему на колени и теперь играл с ужином в его тарелке. Видимо, это означало, что мой дорогой друг может наконец-то посвятить время себе. Совершенно не возмущаясь по тому поводу, что еда уже давно остыла, Набериус с невозмутимым выражением лица, придерживая между тем что-то бубнящего себе под нос ребёнка, чтобы тот не свалился, охотно уминал мясо с гарниром. Когда с едой было покончено, Набериус заботливо подхватил уже зевающего Люция на руки. Тот уткнулся советнику носом в грудь и удовлетворённо закрыл глаза. — Пойду уложу его спать. А ты пока сходи к Зухару, — он остановился у выхода из гостиной и посмотрел на меня. — Ему сейчас очень одиноко и нужен тот, кто поможет ему обрести веру в себя. — Из меня паршивый воспитатель, Наб, — отозвался я, потягивая остатки вина из бокала, любуясь между тем, как отблески огня из камина играют тенями на фигуре и лице моего советника. Набериус лишь тихо рассмеялся на моё низкое самомнение, вернулся к столу и поцеловал меня в щёку. — Ты столько веков прожил бок о бок с Люцием, и до сих пор вы оба живы. Это ли не показатель, что всё у тебя очень даже неплохо получается? — прошептал он, соприкасаясь со мной лбами и глядя мне в глаза. — Просто будь с ним мягким, не кричи на него, выслушай его и прими его проблему, как свою собственную. Ему сейчас нужен тот, кому можно довериться, Вел. Я медленно кивнул. Теоретически это не сложно. Проблема только в том, что я ненавижу людей. И ангелов. А Зухар — это просто два в одном.***
Когда я постучал, то не услышал какого-либо ответа. Меня не прогнали, не пригласили войти. Казалось, что по ту сторону живых нет вообще. Можно было бы подумать, что Зухар каким-то образом сбежал, но я чётко ощущал его присутствие рядом. Этот странный запах, причудливо искажённый, — человек и ангел, словно там было двое существ, а не одно. Замысловатое переплетение природы сбивало с толку. Открыв дверь, я сделал шаг в тёмную и холодную комнату. Под ногой что-то чавкнуло. Бросив взгляд вниз, я понял, что стою ногой в луже крови и перьев. Зухар полулежал на полу, раскинув крылья, словно раненая птица, и закрывал голову руками. — Откуда у тебя нож? — я склонился над нефилимом, оценивая травмы, которые этот глупец нанёс сам себе. Его спина была перемазана кровью, вокруг были разбросаны выдранные перья. В темноте не было видно всего того кошмара, что с собой сделал Зухар, будучи оставленный наедине со своими мыслями и своей болью. Парень поднял голову и посмотрел на меня отрешённым взглядом. Волосы прилипли к его лицу. Его губы исказились в подобии улыбки, но от неё у меня засосало под ложечкой — складывалось ощущение, что мальчишка обезумел. Только второго сумасшедшего во дворце мне не хватало. — Зухар? — я сел рядом, игнорируя тот факт, что ковёр был липким. — Что ты с собой делаешь? Зачем? — Я чудовище… — голос нефилима был бесцветным. — Ты чудовище, пока делаешь подобное со своим телом, — наспех я провёл рукой по его спине, понимая, что мальчишка собирался с собой сделать. Отрезать крылья, дарованные отцом. Такие же ненавистные, как и он сам: если раньше мальчишка мирился с его существованием ради матери, то теперь Орфаниэль был его личным врагом, был объектом ненависти. — Глупый маленький нефилим, — прошептал я, притягивая его к себе. — Ты такой, какой ты есть. Не надо ненавидеть себя лишь из-за того, что ты ненавидишь своих родителей, — Зухар хотел было отстраниться, но я ему не позволил. К счастью, он ещё толком не чувствовал своих крыльев, поэтому единственное, чего мне стоило опасаться с его стороны, — это рук и, возможно, зубов. — Нет! — прохрипел мальчишка и ударил меня в грудь кулаком, но я продолжал его сжимать. — Если бы мы ненавидели себя за нашего Отца, то Геенна давно бы уже вымерла. Ты должен принять себя таким, какой ты есть, — невозмутимо продолжал я. — Нет!!! — повторил он и дёрнулся, но снова тщетно. Его плечи задрожали в очередной истерике. Я поднялся на колени, схватил его одной рукой за подбородок, крепко, но при этом стараясь ничего не сломать. Другой рукой за талию, прижимая к себе. Он уже открыто рыдал и упорно отбивался от меня. Крылья безвольно свисали за спиной, изредка вздрагивая. — Посмотри на меня, Зухар! Смотри мне в глаза, мальчик, — ровным голосом приказал я. — Успокойся. Дыши ровно, повторяя за мной. Зухар, не отводи взгляд. Открой глаза! Нефилим сдался. Лишённый какой-либо силы, меня он видел прекрасно, но мне его глаз почти не было видно в полумраке комнаты. Вспышка молнии за окном выхватила из темноты его всего, и я на мгновение вспомнил первые дни в Геенне: мы прошли через нечто подобное. Все падшие ангелы. Последовавший гром оказался такой сильный, что мальчишка вздрогнул и инстинктивно прижался ко мне. — Всё хорошо, всё будет хорошо, Зухар, — пробормотал я, выпуская его подбородок и гладя по волосам. — Ты такой, какой есть. У тебя началась новая жизнь, и теперь ты будешь тем, кем посчитаешь нужным быть. Я развернул свои крылья и укрыл ими мальчишку. Его кожа казалась ледяной. Он наверняка несколько дней ничего не ел и не пил. Глупый, глупый нефилим. Как я мог бросить его одного? Кто вообще дал ему нож? Единственное существо во дворце, способное на такое, я полагаю. И сейчас оно сладко спит в своей кровати. Парень обнимал меня, изредка дрожа всем телом. Ему страшно, ему больно. Ему холодно. Но теперь он не один. Я пообещал ему свою поддержку, и я сдержу слово. Я снова сел на пол, продолжая обнимать его. Чувствовал, как он наслаждался моим теплом. В этой тьме я казался ему сгустком пламени. Опасного адского пламени, которое внезапно обратилось в надежду на спасение. Сколько лет он был уверен, что жители Ада жестоки и беспощадны, а после он узнал, что не одними нами зло полнится. — Тебя надо привести в порядок, — шепнул я через какое-то время, снова проводя пальцами по его слипшимся волосам. — Ты достаточно настрадался, малыш. Нефилим растерянно посмотрел на меня, когда я поднимался, а после его глаза округлились от ужаса, когда я взял его на руки, стараясь как можно аккуратнее обходиться с крыльями. Пока он не научится с ними управляться — нас ждут сплошные проблемы. — Куда… — он запнулся, не зная, как лучше сказать «мы идём» или «ты меня несёшь». — В купальню. Иначе ты заболеешь, — ответил я на его незаконченный вопрос, открывая дверь магией. — Надо смыть с тебя кровь. Служанка, встреченная по дороге, теперь торопливо шла рядом, намереваясь помочь. Одного взгляда на парня было достаточно, чтобы понять, куда мы направляемся. Распахнув перед нами двери, она быстро зажгла светильники. Я проигнорировал тот факт, что нужно раздеться самому и снять с Зухара остатки одежды, просто спустился по ступенькам в горячую воду бассейна. Наверняка ткань давно прилипла к ранам, значит, надо дать ему немного отмокнуть. Стоило парню коснуться воды, как он застонал и сжал моё плечо. — Ну, ты сам виноват, — отозвался я на его боль. — Поверь, тут одно удовольствие время проводить. Ты мог бы насладиться купанием, а не мучиться, как сейчас. Служанка принесла мне ветошь и мазь. К счастью, ей хватило ума захватить нож, чтобы мне было проще снимать с мальчишки его лохмотья. Я стянул с себя рубашку и выбросил из воды ботинки, которые падшая тут же забрала, ещё надеясь вернуть им приемлемый вид. — Ну, приступим, — я окинул взглядом количество работы. Зухар сидел, виновато опустив голову. Стараясь быть как можно более осторожным, я разрезал ткань и складывал её на край ванной. Нефилим то и дело охал, когда я касался ран или слишком резко отдирал засохшую кровь, пытаясь очистить его тело. — Зухар, не делай так больше, — я черпнул воду и излил её ему на спину, из-за чего мальчишка снова застонал. — Прости… — простонал он, держась за мою штанину рукой. Каждый раз, когда ему было больно, он впивался пальцами мне в ногу, но я едва ли на это реагировал. — Я просто… Я не знаю, что на меня нашло. А ещё я не реагировал на его стоны, теперь уже промывая раны мазью и протирая целые участки кожи ветошью. Служанка сняла с себя одежду, спустилась к нам и теперь была занята чисткой крыльев нефилима. Они прибывали в ужасном состоянии: несколько маховых перьев отсутствовало вовсе. Где-то был лишь пух, покрытый запёкшейся кровью, где-то не было и его. Десяток ран, нанесённых ножом. Самому себе. Травмы, нанесённые жителями его родного города, попросту терялись среди новых и казались сущим пустяком. — Это, должно быть, было очень больно, — покачала головой падшая, срезая сломанное перо. Зухар, кажется, покраснел. Нахождение в одном бассейне с голой девушкой для мальца в новинку. В своём мире он был проклятым. В его возрасте у него уже давно должно было быть две-три жены и несколько детей. Но не в его случае. И единственным способом продолжить род было сбежать в другой город или страну, но Зухар был привязан к матери. К матери, которая его ненавидела. — Всё хорошо, малыш, — ободряюще улыбнулся я. — Диа, я смотрю, ты ему нравишься. — Спасибо, господин, — смущённо хихикнула в кулачок в ответ падшая. — Неправда! — вспылил мальчишка на мою реплику, но тут же испуганно посмотрел на служанку, которая теперь была перед ним, занятая крыльями, но игриво смотрящая на нефилима. — Т-т-то есть да, но… Ты к-к-красивая, — он начал заикаться и краснеть ещё больше. — Зухар, ты как маленький, — я улыбнулся и осторожно подтолкнул его в сторону падшей. — Будь смелее, а то вы так никогда ни к чему не придёте. Падшая теперь уже открыто рассмеялась и притянула к себе парня, целуя в губы. Тот растерянно смотрел на неё, боясь пошевелиться, словно считая, что это сон и всё происходит не взаправду, что стоит дёрнуться, и сладостный мираж растает. — Всему тебя учить, — вздохнул я наигранно устало и заставил его обнять девушку. — Так, ты бревно, что ли? Поцелуй её в ответ. Нефилим зажмурился и неожиданно отстранился от Диа, сделал несколько шагов назад и погрузился в воду с головой. — Что это он? — девушка испуганно посмотрела на меня, словно считала, что это она виновата в произошедшем. — Полагаю, что решил остудить свой пыл, — пожал плечами я. Вполне ожидаемо. — Ладно, в другой раз тогда. Можешь идти. Служанка поклонилась и вылезла из бассейна, демонстрируя свои аппетитные формы. Когда я обернулся, то увидел, что Зухар уже высунул голову из воды и смотрит ей в след с какой-то грустью во взгляде. — Я могу её вернуть, — предложил я, но тот отрицательно замотал головой. — Тогда иди сюда, мы ещё не закончили с твоей помывкой, малыш.***
Зухар сидел на моей кровати, жуя принесённые с кухни фрукты в меду, запивая их вином, и с любопытством разглядывал покои. Посмотреть тут было на что: одни расписные потолки чего стоили. У него было такое восторженное выражение лица, что я сам невольно задрал голову, чтобы посмотреть на повод для подобной искренней радости. Причина, по которой нефилим оказался в моей спальне, проста: возвращаться в его комнату после того, что он там с собой делал, — крайне глупая идея, тем более, там уборки на несколько часов. Завтра же распоряжусь переселить парня в другую часть дворца, поближе к садам и с милым видом на город. — Невероятно, — бормотал он, а потом и вовсе забылся, забрался с ногами на одеяло, так и продолжая пялиться вверх. — Я такого никогда не видел. — Потому что вместо того, чтобы развиваться, вы занимаетесь ненужной грызнёй. Вы бы давно преуспели во множестве наук и искусстве, но вместо этого тратите свои жизни на какую-то ерунду. Зухар спохватился и опустил взгляд на меня. Я стоял рядом, несколько напряжённый, потому что боялся, что он потеряет равновесие с непривычки, грохнется на пол и что-нибудь себе сломает ненароком. Сейчас я смотрел на него сверху вниз, позволяя парню рассмотреть меня. С момента первой встречи он едва ли надолго задерживал на мне взгляд, а сейчас его, кажется, уже ничего не пугало. Мне казалось, что он неотрывно смотрит на меня, но я ошибся, потому что Зухар упал на колени и с совершенно детским восторгом, положив руки мне на плечи, едва ли не уткнулся носом в венец у меня на голове. Но ощутив моё некоторое замешательство, он ойкнул и отодвинулся, извиняясь. Его пытливость меня позабавила. Я снял с головы королевский венец и протянул его мальчику: из метала, который можно добыть лишь в нашем мире, цвета старого серебра, с алым камнем в центре. Простой, на первый взгляд, но если присмотреться, то были заметны разного рода узоры. — Это символ власти в Геенне. У всех королей такие, различия лишь в камнях. У верховных правителей, меня и Люцифера, есть ещё церемониальные короны. Могу тебе завтра показать, если тебе интересно, — предложил я, на что парень расплылся в счастливой улыбке и закивал. — Я смотрю, любопытства тебе не занимать. — Прости… Простите, — поправился он тут же и виновато протянул венец обратно. — Не нужно сейчас никаких титулов, я разговариваю с тобой не как король, а как друг. И я тебя не ругаю, — покачал головой я и взлохматил ему волосы. — Тебе всё равно придётся всему этому учиться, если ты хочешь остаться с нами. Зухар окончательно поник, слез с кровати, оставляя там корону, и подошёл к окну. Гроза уже закончилась, но всё ещё шёл сильный дождь, отчего город, раскинувшийся за стенами дворца, было плохо видно. Сквозь стену воды пробивался скудный свет уличных фонарей, очертания зданий. Парень прильнул носом к стеклу и напряжённо вглядывался вдаль. За три дня ему было ровным счётом не до чего вокруг, а теперь он неожиданно для себя обнаружил, что вокруг него огромный, совершенно новый мир, который можно исследовать годами, но узнать лишь крохотную толику всего. — Что заставляет тебя держаться за твоё прошлое? — я подошёл к нему, стараясь случайно не споткнуться о крылья, которые он по прежнему не мог поднять, и они волочились за ним по полу, словно сломанные. — Я не уверен, что мне место в этом мире, — тихо произнёс он. — Люций сразу дал понять, что я ему не нравлюсь. — Тебе не место ни в одном из миров, мальчик, — я зарылся пальцами ему в волосы и заставил посмотреть на меня. — Люций может сколько угодно кричать и топать ногами, но я уверен, что вы поладите. Он бывает совершенно невыносимым существом, но если ты хочешь найти товарищей, то тебе стоит понять, что иногда нужно быть подобно бамбуку. — Что это? — Зухар растерянно смотрел на меня, вгоняя в ступор. Я запоздало вспомнил, что он никогда не покидал города и вряд ли знает вообще о природе далёких стран. — Это такое растение. Я про то, что тебе нужно быть словно вода: она обтекает камни, но если её ударить — то можно что-нибудь себе сломать, — улыбнулся я. — Тебе нужно быть мягким, когда это тебе нужно, и жёстким по необходимости, ясно? Парень, помедлив, кивнул. Вздохнув, я решил сказать ему об условии, с которым Люцифер позволил нефилиму остаться в Геенне: — Тебе надо будет ненадолго уехать. Познакомишься с нашими традициями и образом жизни. Думаю, тебе это будет интересно. — Уехать? — кажется, парень теперь был напуган. — Я сделал всё, чтобы ты не прошёл через инициацию. Вместо этого ты должен будешь пожить среди остальных, за стенами дворца. Ты ведь мой друг, Зухар, я желаю тебе только добра. Так что, не беспокойся, тут нет никакого подвоха. Просто мы хотим, чтобы ты был одним из нас, и так ты узнаешь всё сам. Нельзя вечно скрываться от мира, малыш. Он снова согласно кивнул. Понимал, что сейчас условия ставлю я. Ну и Люцифер, чтоб его ангелы забрали. — Тебе страшно, это нормально, — я понял, что на глазах у Зухара опять проступили слёзы. — Но ты должен быть смелым. Ты обязательно должен попасть на праздник Возрождения. Думаю, что там ты обретёшь себя заново. Не бойся ничего, у тебя впереди долгая дорога, полная всякого. Я не говорю, что она будет всегда светлая и добрая, но, пожалуйста, не бойся ничего. Просто сделай первый шаг. Нефилим шмыгнул носом и неожиданно обнял меня. — Спасибо, Велиал. Спасибо, — его плечи снова задрожали. Он разрыдался в голос, как тогда, когда держал на руках свою мать, но на этот раз его слёзы были беззлобными, он просто избавлялся от всей той боли, что ему принесли люди, от страха, что он испытывал всю свою жизнь. — Прости меня… Я буду стараться! Я обещаю! Я обнял его в ответ, а после осторожно поднял голову за подбородок и утёр слёзы мальчишке. — Точно обещаешь? — переспросил я, на что получил твёрдый кивок. — Молодец, малыш. Ты молодец, — и мои губы накрыли его. К моему удивлению, Зухар лишь испуганно дёрнулся, не будучи готовым к подобному развитию событий. Я старался быть нежным. Всего нескольких движений было достаточно, чтобы он неумело, по-детски и совершенно неожиданно для меня ответил на поцелуй. Считает, что так отблагодарит меня за своё спасение? Глупый мальчик. И сладкий. Мой язык проник ему в рот, и я целовал его до тех пор, пока он не начал судорожно хватать воздух ртом. Я забыл ему сказать, что я, Велиал, не только своим умением плести паутину лжи знаменит, но и кое-чем ещё, что этот малец сейчас испытывает на собственной шкуре. Я разорвал поцелуй и теперь наблюдал за смущённым парнем, который не знал, куда ему уткнуть взгляд: то ли смотреть на меня, то ли куда-то в другую сторону. — В-в-велиал… Я н-не ув-в-верен, что это п-п-правильно, — начал он было идти на попятную, но я не дал ему выдать какой-нибудь глупый аргумент из серии «нам религией запрещено» или «бог осудит». Просто подхватил его и потащил к кровати, не давая опомниться, по пути разматывая ткань, которой он обмотался после купания, потому что спина всё ещё болела и иногда кровоточила. Я мог бы залечить её в два счета, но решил, что для мальчишки это будет уроком. Очутившись на мягких перинах, он испуганно вжал голову в плечи, приподнялся на локтях, но крылья ощутимо ограничивали его подвижность, чем я и воспользовался, наклоняясь к нему. Рукой сжав его член, я снова начал целовать Зухара в губы. Некоторое время спустя, с его губ сорвался стон, показывающий, что парню, в общем-то, не так уж и всё равно, что я делаю. Его глаза были прикрыты — он доверился мне целиком. Так я думал, но стоило мне склониться и провести языком по уже твёрдому члену мальчишки, как он испуганно посмотрел на меня. — Нет… — простонал он, снова пытаясь отстраниться от меня. — Я сделал тебе больно? — я оторвался от своей новой игрушки и удивлённо посмотрел на нефилима. Тот замотал головой: — Ты король, тебе не… Не… Нельзя так делать… — пролепетал он. На самом деле он сказал куда больше, но понял я только это. — Нельзя делать что? Это? — я снова провёл языком от основания члена к самой головке, на что мальчишка снова застонал. — Д-да… — Глупости какие. Я король, и я так хочу, — рассмеялся я. И продолжил ласкать Зухара, который через какое-то время потерял контроль над эмоциями и начал двигать бёдрами в мою сторону. Прикусив палец, тем самым заглушая свой стон, пальцами другой руки он зарылся мне в волосы. А потом и вовсе выгнулся дугой, изливаясь мне в рот. Я провёл языком по головке, словно целуя её на прощание, и поднялся с колен, утирая губы. — Прости… — сдавленно произнёс Зухар, отводя от меня взгляд. — За что ты просишь прощение, малыш? — я забрался на кровать и теперь был лицом к лицу с ним. — За то, что я сделал тебе приятное, потому что так захотел? Или за то, что тебе понравилось? — я взял его за подбородок и снова поцеловал в губы. На этот раз он был куда податливее, чем за несколько минут до этого. Позволил играть с его языком. — Так за что ты просишь прощение, м? — Мне неудобно, что ты уделяешь мне столько своего времени, — неожиданно в голосе парня появилась нотка упрямства. — Я не хочу быть в долгу за всё это. — А я просто хочу провести с тобой время, чтобы нам обоим было хорошо, — рассмеялся я и припал к его шее, покрывая её поцелуями. Мои руки начали блуждать по его телу, заставляя нефилима тихо стонать и охать. — Ты такой чувствительный. Может, даже хорошо, что ты ничего толком не пробовал в своём возрасте, — это будет интересно. Он не сопротивлялся, когда я перевернул его на живот, продолжая целовать в шею, провёл языком по спине, осторожно очерчивая раны, спускаясь ниже, и Зухар снова охнул, теряя равновесие и падая лицом в подушки, смешно задрав свой зад, чем я, не теряя ни секунды, поспешил воспользоваться. — Не надо… — снова слышу я его дрожащий от наслаждения голос. Ещё бы. Не каждый день тебя языком так ласкают, правда ведь, малыш? Тем более там. — Это… — я не даю ему договорить и отвешиваю ощутимый шлепок, от чего Зухар вскрикивает и дёргается вперёд, но замолкает. За это я сразу провожу ладонью, спеша успокоить начинающую уже краснеть кожу на ягодице. — Будешь спорить, сделаю всё то же самое, но насильно, — отзываюсь я, наклоняясь к самому уху упрямого мальчишки. — Тебе всего-то и надо, что расслабиться. Я всё сам сделаю. Заставив его облизать мои пальцы, параллельно целуя с языком, через какое-то время, когда они были уже обильно смочены слюной, я приставил их к его тугому колечку мышц и осторожно начал массировать. Зухар тряхнул головой, но ничего говорить мне не стал, послушно закусив губу, и засопел, привыкая к новым ощущениям. Проник сначала одним пальцем, и через какое-то время мальчишка начал комкать пальцами подушки под собой. Я не спешил — незачем. Добавил второй палец, растягивая его. Ещё немного, и нефилим выгнулся, с его губ сорвался слишком пошлый стон, ведь параллельно я снова играл с его членом. Он толкнулся в сторону моих пальцев, нетерпеливо. Терся об меня бёдрами, призывая не медлить больше ни секунды. Но я не позволил спешки ему, потому что знаю, как может быть больно по неопытности. Третий палец заставил его охнуть, потому что он понял, что всё-таки я прав, и он погорячился. Но боль быстро уходит. Я схватил его за волосы и на мгновение развернул к себе, развязывая и стягивая свои штаны. Ему даже не пришлось объяснять, что я от него хочу, потому что он припал ртом к моему уже давно возбуждённому члену, и я позволил себе одобрительно застонать, когда его горячее дыхание заскользило по головке, а острый язычок ласкал ствол. Но нескольких движений с его стороны было достаточно, чтобы я низко зарычал от удовольствия и снова развернул его к себе спиной. — Расслабься, — шептал ему я, придерживая за бёдра и разводя ягодицы. — Давай, малыш. Он судорожно выдохнул, когда я вошел в него. Медленно, позволяя привыкнуть, подстроиться. Я целовал его в шею, нависая сверху, сжимал его ладонь, переплетая наши пальцы, второй же рукой продолжал водить по его члену, чтобы он отвлёкся от неприятного ощущения. — Какой ты узкий, — мой голос терялся в его сбивчивом дыхании. — Тише, маленький, всё хорошо. Он согласно тряс головой и жмурился. Я начал двигаться. Не спеша. А он едва слышно стонал, утыкаясь лицом в подушку и ещё сильнее впиваясь в мою руку. Я оторвался от его члена, и гладил крылья. Никто раньше их не касался так ласково. Не хочу, чтобы мальчишка воспринимал их, как своё проклятие. Такие нежные перья, я едва не урчал от удовольствия. Терся носом об их основание, несмотря на раны, которых там предостаточно, на что Зухар вскрикнул, отрезвляя меня. — Прости, малыш. Прости, я не удержался, — оправдывался я, понимая, что совершил ошибку. Спешил загладить свою вину и наложил заклятие, которое сняло боль. Сейчас, когда я был практически одурманен происходящим, я совсем не хотел, чтобы мальчишка запомнил первый подобный опыт таким. Зухар, лишаясь разом всех неприятных ощущений, растерянно обернулся на меня, не понимая, что сейчас произошло, на что я впился грубым и властным поцелуем в его губы и сжал перья на крыльях, продолжая двигаться, постепенно увеличивая скорость. Мальчишка выгнулся мне навстречу, уже не сдерживая стонов, едва не задыхаясь от наслаждения. Подмял тело нефилима под себя, от избытка эмоций распахнул свои крылья и прижал когтями крылья мальчишки, на что тот практически не реагировал. Ласкал его пальцами, оставлял засосы по всему его телу, едва контролируя себя, чтобы не ранить его, но не удержался и впился зубами ему в шею, от чего ощутил во рту металлический привкус крови. Зухар снова дрожал всем телом, изливаясь мне в ладонь; мне же потребовалось сделать ещё пару толчков, чтобы ощутить эйфорию.***
— Я говорил тебе утешить его, — Набериус выхаживал из угла в угол по моей спальне, размахивая руками и бросая в нашу сторону недобрые взгляды. — Я утешил, — отозвался я. Зухар испуганно жался за моей спиной, не зная, куда ещё спрятаться. — Так не утешают, дорогой друг! — мой советник пересёк расстояние, что нас разделяло, за долю секунды и теперь стоял прямо передо мной, сложив руки на груди. Выглядел он очень уж заманчиво. Я даже позволил себе немного помечтать о том, как он будет до последнего упираться и осыпать меня угрозами, пока я буду его раздевать. — Он больше не плачет, значит, я всё верно сделал, — я пожал плечами, сохраняя на лице равнодушие. — Простите меня, — прошептал у меня из-за спины Зухар, на что Набериус несколько растерялся, а после и вовсе смягчился. — Я ни в чём тебя не виню, дитя, — ласково сказал он, глядя на нефилима. Но стоило Набу снова посмотреть на меня, как он насупился: — А вот с вами, ваше величество, у меня предстоит серьёзный разговор на тему воспитания. Полагаю, в данной области у вас очень большой провал в познаниях. — Виноват ведь я, если так подумать… — лепетал Зухар, пропуская мимо ушей всё ворчание моего советника. Я развернулся, притянул его к себе, укладывая на колени, и начал гладить по голове, призывая помолчать и не лезть в данный спор, но это оказалось бесполезным. Набериус, понимая, что рукоприкладство на данный момент невозможно, по причине того, что я обзавёлся живым щитом, сел в кресло и теперь буравил меня взглядом оттуда. — …если бы я знал, что между вами что-то есть, то никогда бы… — продолжал мальчишка. — Малыш, ты знаешь, сколько нам лет? — наконец не выдержал всего происходящего Набериус. Зухар замолчал, видимо обдумывая вопрос. Ответ оказался очень размытым: — Много… — Много, — повторил за ним Наб. — Так много, что ты представить себе не можешь. Если ты думаешь, что я злюсь на то, — он снова недобро зыркнул на меня, — что у вас что-то было ночью, то тебе стоит знать, что единственное, на что я злюсь в данной ситуации, так это на то, что Велиал всё сделал на свой лад. Я засмеялся, едва успевая выставить блок от проклятия, которое представляло собой ужасную мигрень: — Я тебя предупреждал, что я паршивый воспитатель. — Это не воспитание, кретин! — вспылил Наб, хватаясь за голову, словно его заклятие обернулось против него самого. — Зухар, я с Набериусом так долго, что мы уже друг другу осточертели. В Геенне каждый вправе быть с тем, с кем хочет. То, что произошло, — не считается изменой, если ты переживаешь по этому поводу, — я склонился к мальчишке и поцеловал его так, чтобы он понял, что Набериус никак не отреагирует на увиденное. — Подумать только, а я ведь был светлым милым ангелочком до встречи с тобой, — вздохнул Наб, пряча улыбку за пальцами. — Ты всегда был грязным извращенцем, не льсти себе. Уверен, что ты охотно играл с собой ещё будучи в Эдеме, тайком наблюдая за мной из-за деревьев, — парировал я, отрываясь от губ мальчишки, который уже начал заводиться. — Не припомню такого, хоть убей. Я хотел было предложить устроить допрос с пристрастием, как в дверь постучали. Один из личных подданных Люцифера пришёл сообщить, что Его Светлейшество готово принять Зухара в ближайшее время. Набериус теперь выглядел нервным: убежал за Гекатой, и они вместе пытались придумать, во что можно одеть нефилима, учитывая, что тот ещё не научился скрывать свои крылья. Нас же двоих отправили снова в купальню, привести себя в порядок. Наб оттащил меня от Диа, когда я пытался организовать куда более интересное занятие нам с Зухаром, чем просто смывать остатки сна и вчерашнего веселья. А на предложение присоединиться, он и вовсе едва не утопил меня, крича, что я невероятно безответственно подхожу к проблемам, которые сам же и создаю. Зухар тихонько смеялся над нами, а когда Набериус ушёл, оставляя лужи на полу, сказал, что мы прекрасно ладим. — Если однажды ты найдёшь меня с ножом в спине и отрезанным на память членом, то можешь смело обвинять в моей гибели Наба, — вздохнул я, уходя под воду с головой. До встречи с Люцифером оставалось чуть больше часа.***
Люцифер, облачённый в очередной помпезный наряд из великолепной мантии, расшитой цветами и сброшенной с плеч, расслабленно сидел на троне, подперев голову своей тонкой изящной рукой, и, едва скрывая раздражение, смотрел на меня. — Я рад, что ты прислушался ко мне, — его прекрасный голос был холоден, я невольно поёжился, понимая, что Зухару предстоит встретиться с Люцифером, когда тот пребывает в плохом настроении. Незаметно я подал знак Набериусу и Гекате, чтобы они, на всякий случай, окружили мальчишку ещё двумя барьерами. От Люцифера они вряд ли спасут, если тот решит его прикончить, но так было немного спокойнее. — Я рад, что ты согласился со мной, — отозвался я, стараясь сохранять как можно более позитивный настрой. — Лишь из уважения к твоим заслугам, — верховный правитель Тёмного трона закинул ногу на ногу. Ему не хватало бокала с вином, чтобы окончательно выглядеть так, словно он не гостей принимает, а собирается основательно поразвлечься с какими-нибудь девицами. — Но я не буду менять решения касательно его обучения. — Как посчитаешь нужным, — кивнул я. Зухар вошёл в тронный зал вместе с охраной. И тут же затормозил, открыв рот и оглядываясь по сторонам. На фоне своего убогого города, страдающего от песчаных бурь и с совершенно скудной растительностью, дворец производил на него неизгладимое впечатление, но, пожалуй, его главной жемчужиной был именно тронный зал. Мраморный, отполированный до зеркального блеска пол, высокий расписной потолок, поддерживающийся колонами, выполненными из полупрозрачного камня с золотыми и серебряными жилами внутри; геральдика одиннадцати правителей Геенны, вышитая вручную на гобеленах огромных размеров, под стать размерам зала. Троны, отличающиеся друг от друга: мой — мрачный, символизирующий бренность всего в этом мире, выполненный из красного дерева, местами оттенённого чёрным лаком; и трон Люцифера — светлый, символ вечности и просвещения, был какой-то даже жизнерадостный на фоне моего, если бы только не его владелец, сидящий на нём с таким выражением лица, что хотелось выть. За нашими спинами расположился огромный витраж во всю стену, в центре которого был герб Геенны: крылатый змей, опутавший ангела в языках пламени. Я невольно подумал, что Зухару может стать не по себе от такой картинки, но сразу одёрнул себя — пусть привыкает. Охранник, замыкающий процессию, едва не налетел на нефилима и что-то проворчал, на что тот едва ли отреагировал. — Ну и долго мне вас ждать, молодой человек? — поинтересовался Люцифер, глядя на всё это безобразие. Я едва удерживался от того, чтобы обречённо не закрыть лицо руками. Какой же он бестолковый. Слишком инфантильный для этого мира. — Прошу прощения, — подал голос нефилим, спеша в нашу сторону, обгоняя даже охрану. Люцифер посмотрел на меня таким взглядом, словно я сказал ему, что теперь этот мальчика — его жена и будет жить с ним. — Восхитительный образец бестолковости с полным отсутствием чувства самосохранения, — громко прокомментировал он, с расчётом на то, что мальчишка его услышит. Но Зухару, кажется, было вообще не до нас — он крутанулся вокруг своей оси, едва не зацепив крыльями своих сопровождающих. — Полагаю, его отец кто-то из Властей? — Сил, Ваше Светлейшество, — подсказал Набериус, который держался куда лучше меня, хотя за столько лет я уже выучил все его привычки и видел, что он тоже ощутимо нервничает. — Тьма, даруй мне терпение, — пробормотал я, вспоминая любимую фразу моего братца. Теперь я понимаю, почему он такой смурной всё время. — Зухар, тут два верховных правителя Геенны. Прояви хоть толику уважения, — рявкнул я, теряя терпение. — Прошу прощения, — поник мальчишка, переключая всё внимание на нас. — Ты сможешь всё здесь рассмотреть, когда мы закончим, — мой советник мягко улыбнулся и едва заметно подмигнул ему. Люцифер какое-то время продолжал молча пожирать нефилима взглядом, потом изящно вздохнул, от чего у парня едва инфаркт не случился. Только сейчас он понял, что всё великолепие тронного зала меркнет на фоне падшего светоносного ангела. — Итак… — наконец подал голос Люцифер, снова вздохнув. — Зухар, ты был спасён королём Велиалом и его советником Набериусом от своего отца и Большой воды. Отныне ты наш гость, засим приветствую тебя в нашем мире, — Наб спустился по белоснежным ступеням к нефилиму и протянул ему свиток, его ключ к новой жизни. — Ты вправе в любой момент покинуть нас, если посчитаешь, что тебе больше нет необходимости находиться здесь. Однако, несмотря на всё наше радушие, прошу тебя соблюдать правила и законы, установленные в нашем мире. В противном случае, наша милость сменится на гнев, и наказание последует незамедлительно. Тебе всё ясно, Зухар, сын ангела? Мальчишка кивнул и поклонился. — Спасибо, господин, — ответил он. — Окончательно ты станешь одним из нас после обучения, — продолжил Люцифер. — Если у тебя нет желания привыкать к новым традициям и следовать им, то советую обдумать всё ещё раз. — Нет, господин, я полностью согласен с вашим решением. — В таком случае, — Люцифер поднялся со своего места и едва ли не поплыл в сторону мальчишки, так изящно он ступал по полу. — Добро пожаловать в Геенну, Зухар. У тебя есть какие-то пожелания? Мальчишка замялся. Было видно, что внутри него боролась осторожность и любопытство. Наконец он не выдержал: — А можно посмотреть на церемониальную корону? — тихо спросил он, испуганно упираясь взглядом в пол. Люцифер усмехнулся и неожиданно для меня приподнял пальцами голову мальчика за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. — Мне нравится твоя любознательность, Зухар. Ты найдёшь ответы на все свои вопросы, но остерегайся, ведь часто правда оказывается куда страшнее, чем кажется на первый взгляд. Но правда на то и правда, чтобы трезво оценивать всё вокруг. Тебе предстоит череда проб и ошибок, но если ты окажешься прав — твои личные открытия истины приведут тебя к победе. Или гибели, если ошибка окажется фатальной. Зухар растерянно смотрел на Люцифера, не понимая его слов, но тот лишь улыбнулся на его реакцию. — За Тёмный трон, — пропел светоносный ангел, отстраняясь и удаляясь к выходу из тронного зала.***
Набериус запрыгнул на гхору, от чего та встала на дыбы, загребая воздух двумя парами передних лап. Во взгляде Зухара читались опаска и восхищение. В лучах солнца чубарая гхора выглядела изящно и в то же время внушительно. Существо зарычало, за что тут же получило пятками по рёбрам. Наб умел подчинять их своей воле. Он делал это с такой лёгкостью, что я буквально завидовал этим тварям. Гхора прижала уши, покорно поджала вторую пару лап, которой обычно не пользовалась при передвижении, и обречённо фыркнула, показывая, что она готова служить падшему ангелу. Набериус ободряюще похлопал её по шее. — Мы используем их вместо лошадей, — объяснил я Зухару, который тут же бросился разглядывать существо поближе. Гхора несколько растерялась от такой прыти и попятилась, когда мальчишка потянулся к ней руками. — А как же ваши крылья? — спросил Зухар, даже не смотря в мою сторону, обходя это безумие фантазии Люцифера с целью посмотреть на длинный хвост, похожий на хвост ящерицы, на котором располагался шип. — У нас множество мест, где полёты запрещены. Советую тебе лишний раз в воздух не подниматься — больно спустят вниз и очень повезёт, если ничего при этом не сломают, — ответил за меня Люц. Я посмотрел на подростка. В таком состоянии он был куда общительнее и уже несколько часов терпеливо отвечал на большую часть вопросов Зухара относительно законов и мироустройства Геенны. Нефилим кивнул, но почему-то я был уверен, что он вряд ли услышал наставление — слишком уж его заинтересовала вторая пара лап гхоры. Он бесстрашно схватился за одну и потянул на себя, разглядывая когти и ощупывая шкуру, пытаясь понять строение скелета. — Нам пора, — Набериус заставил гхору опуститься на землю, чтобы Зухар без проблем забрался ей на спину. — Как доедем — я напишу. — Ну, тогда благословляю на лёгкую дорогу, — пробормотал Люц, явно понимая, что теперь никто не будет восхищаться его блестящими знаниями и слушать, открыв рот. Я коснулся двумя пальцами лба, потом сердца и протянул руку в сторону Набериуса. Он сделал точно так же. Советник развернул гхору, и та потрусила в сторону ворот. Я и Люцифер остались смотреть на удаляющихся друзей. Зухар тут же начал осыпать Набериуса вопросами относительно всего, что попадалось ему на глаза. — Ему нужно имя поменять, — наконец подал голос Люц и посмотрел на меня. — Оно ему не идёт. Как насчёт Айшма-дэв? Айшма… Ашма… Асмодей. Пожалуй, Асмодей звучит очень даже ничего. — Асмодей? — переспросил я, будучи неготовым к такому повороту мыслей со стороны второго главы Тёмного трона. — Да, — кивнул тот. — Идиотское имя, — честно ответил я, хотя понимал, что Люцифер всё равно напишет его в документах, когда дарует Зухару право считаться полноценным жителем Геенны. — О, ну, учитывая все его заслуги, особенно вчерашние, в твоей спальне, спешу не согласиться с тобой, мой дорогой Велиал, — захихикал Люц, поднимаясь вверх по ступенькам. Я последовал за ним. Похоже, что сегодня покоя мне не видать, раз его воспитатель отъехал по делам. — Ты подслушивать у Папочки научился? — хохотнул я и едва не упал, зацепившись за воздух. — Люц! Но верховный правитель Темного трона с радостным смехом уже бежал прочь, выбив из рук одной из служанок вазу с цветами. — Найди себе кого-нибудь и доставай его в своё удовольствие, — крикнул я ему в след. Асмодей, значит? Я обернулся и посмотрел в ту сторону, куда уехали Набериус и Зухар. Что ж, не разочаруй меня, Асмодей. Не разочаруй.