Логгострочники

Это похоже даже не на паутину, а на тонкую проволочную сеть, стягивающую лицо Ройенталя. Нити врезаются в кожу так, что кажутся ее частью. Странно, что кровь не выступает. Райнхард видит эти нити сразу, как только поднимает голову, настороженный тоном своего адмирала. Ройенталь с порога начинает говорить на повышенных, и в принципе Лоэнграмм готов ему это простить, но постепенно эмоциональные возражения перетекают в настоящий крик – скорее боли, чем гнева. Оскар стоит в паре шагов от стола, но кажется – сейчас сорвется и кинется на кайзера. Как только из разноцветных глаз окончательно уйдет свет мысли. Райнхард, впрочем, не думает о побеге. Напротив, медленно встает из-за стола и идет к воплощению опасности. Ройенталь дергается – то ли пытается отшатнуться, то ли еле сдерживается, чтобы не наброситься. Но Райнхард инстинктивно берет его за руку – и покрывающие все тело паутинки от прикосновения рвутся, тают, испаряются, как сухой лед. Тот же инстинкт подсказывает, что делать дальше. Райнхард прижимает Оскара к себе, не думая, как это смотрится со стороны. Хочется только одного – поскорее уничтожить как можно больше паутинок, сжечь их своим телом, раз это действует. Задумываться, почему, нет времени. Крик обрывается сразу. Ройенталь молчит, лишь продолжает вздрагивать, не пытаясь ни отстраниться, ни опереться на Лоэнграмма или обнять в ответ. Наконец Оскар что-то шепчет – что-то о том, что ему плохо, кожа горит, и это все не может быть на самом деле. Райнхард опускает руки, проводит не глядя ладонями по чужому плащу, рукавам, полам кителя. Затем подталкивает Ройенталя к дивану – довольно удобному, длинному, на нем можно поместиться целиком. Заставляет сначала сесть, и сам садится рядом, затем стягивает вниз, укладывает головой на свои колени. Перебирает пальцами волосы, осторожно касается лица, убирая расползающуюся черноту. Последние, едва заметные волокна. –Мне это снится, – повторяет Оскар, и Райнхард не пытается возражать: –Да, снится. Спите дальше.