Помнишь?

Помнишь, как мы сидели друг перед другом и точно так же смотрели друг другу в глаза, как сейчас? Ты тогда был счастливее, был блеск в глазах. Постоянно бегал по комнате, и расклеивал смешные до боли фотографии, а бывало и жуткие, наводящие ужас распечатки. Тогда ты не был маленьким воспоминанием, стертым из головы другими, новыми красками, которые старались своей яркостью перечеркнуть твой собственный, темно-синий цвет. Да, друг, ты ассоциируешься у меня с этим цветом. Цветом неба, еще не отошедшего от ночи. Цветом, который смешивается рано-рано утром, когда солнце еще не встало, но уже пробивало свои первые попытки разорвать ночь. Помнишь, как ты сбегал ночью, не разбудив меня, а потом звонил и оказывался на другом конце города? Я понятия не имел, как ты там вообще оказывался под утро и с какой целью, но все же выезжал тебя лично забрать. Ты еще постоянно кривился и фыркал при моем заспанном виде и кричал, мол, это элементарно. На кой черт я тогда выехал, сам не знаю. И постоянно после таких утренних прогулок зарекался, что больше не буду бежать к тебе сломя голову, как девчонка. А помнишь, как мы с тобой гонялись от полиции по всему городу, привязанные, так сказать, друг другу? Тогда ты впервые взял меня за руку, потому что это было необходимо. Самое жуткое из всех свиданий, на которое меня только приглашали. Зато потом было весело обсуждать это за чашкой горячего английского чая. Ты всегда становился лапочкой в доме, когда просил у меня заварить тебе одну чашечку. Не разбрасывал одежду, не ходил в простыне по всей квартире и уж тем более вычищал холодильник от разной гадости. А помнишь, мой дорогой друг, как ты нашел себе еще одного друга? В последствии его бы все равно пришлось убить, но он стал для тебя кем-то. Кем-то больше, чем я. И ты всегда пытался загладить эту вину мелкими намеками и бытовыми вещами, слабыми прикосновениями. Укрыл меня один раз одеялом, когда я обессиленный, после ночной гонки, упал на кровать и уже начал засыпать. Единственный раз, когда я смог перехитрить тебя. А может и не смог. Может ты сам хотел мне это показать? О, а еще помнишь, как я просыпался от кошмаров и всегда видел перед собой тебя. В первую ночь ты испугался. Это было по глазам видно, сказал еще, что не можешь уснуть, пока я тут мучаюсь. Я заметил этот испуг уже через год, когда смог различать, когда ты играешь, а когда испытываешь эмоции. Ты всегда старался подавлять их, я видел. Но твоя рука всегда подрагивала, когда ты обхватывал мою. А губы всегда были нервно искусаны, когда ты старался обнять меня в одну из тех кошмарных ночей. Еще я помню, как на самом деле "чутко" ты спишь, когда устаешь. Всегда уверял меня в этом, упирался, как баран. Я бы мог даже сравнить тебя с ребенком, но это уже не столь важно. Я помню, как открывал один глаз и наблюдал за мной, думая, что я ничего не замечаю. Я тоже тогда решил укрыть тебя одеялом, а заодно и немного полюбоваться тобой, даже запустить руку в волосы. Это было, конечно же, ради эксперимента, а ты сам легонько стал ластиться. Ты ведь помнишь это, друг? Шерлок, ты же все это помнишь, да? Ты же все еще тут? Передо мной? В этой темноте я могу лишь увидеть на кресле твой темно синий силуэт и солнце, старающееся пробиться и разорвать эту полную воспоминаний ночь. Воспоминаний, когда твой синий цвет, два года назад, навсегда отпечатался где-то в уголке моего подсознания-холста. Когда твоя кровь растеклась по асфальту перед больницей... Закрыть