Дорогое море...

Желанье свое на листочке напиши, всем сердцем его прочти, в стеклянный сосуд свою душу ты вложи и в море на закате отпусти… …Здравствуй, море. Если бутылку кинуть, и тебя желание не покинет, то оно дойдет, и нигде не сгинет, и тогда исполнится, говорят. И сегодня я в первый раз рискую, опускаю в воду тебя морскую, в колпаке стеклянном свою тоску я запираю. В море огни горят. Говорят, для возраста слишком взрослый, говорят, мне будет еще непросто, я же клею змеев, пускаю к звездам. Больше звезд и змеев люблю сестру. А мое желание вот какое – пусть ее печали не беспокоят, пусть счастливой будет она со мною, и потом счастливой, когда умру. …Эй, привет. Лен пишет, а я не хуже. Мы, ведь, знаешь, всю нашу жизнь с ним дружим, у него нет слуг и почти – игрушек. Ничего, не жадная я, делюсь. Он умеет делать воздушных змеев, он лепить и чай приносить умеет, и когда он рядом, я чуть умнее, я взрослее капельку становлюсь. Говорят, слуга, но ведь он – мой братик, он один, кто хочет со мной играть, и, как желтеют яблоки на ограде, мы идем с ним вместе их воровать. У тебя я вот бы что попросила – мне хотелось быть для него красивой, но всего главнее – быть с ним. Спасибо. Мне пора - там стали к обеду звать. …Море, хэй. Пишу второй раз к тебе я, и не знаю, можно ли, и робею, стал я выше, крепче, слегка грубее, и, надеюсь я, ты меня поймешь. Я влюбился в девушку безответно, у нее глаза изумрудов цвета, где она идет – наступает лето, для нее я слишком уж нехорош. Только вот в чем, все-таки, больше дело – Рин убить любовь мою захотела, и из всех, конечно же, это сделать лучше всех могу только я один. Дай мне силы, море, Принцессы волю до конца исполнить, без слез и боли, на себя я взять готов эту долю… А прошу другого – улыбки Рин. …Вновь привет. Не верю в тебя давно я, просто так – надежнее в летнем зное, есть, кому пожаловаться хоть, что ли, и, в конце концов, попросил так Лен. У меня есть принц в одеянье синем, я таю дыханье - такой красивый, смелый, добрый, царственный, даже сильный… только он – причина моих проблем. У меня есть принц, даже Лен согласен, что лицом, походкой - он всем прекрасен, только чарам он моим неподвластен, на другую смотрят его глаза. Я когда гляжу, как она смеется, как его лицо озаряет солнце, как в едином ритме сердца их бьются – мне настолько горько, не рассказать. Я послала воинов, Лена – с ними, он убьет принцессу, забудет имя, мы войну объявим, задушим в дыме, разотрем их пепел, растопчем в прах. Я прошу – пусть будет благополучно, чтобы что хотели – то и получим…и пусть будем с Леном мы неразлучны – на сейчас и завтра, всю жизнь, в веках. …Дорогое море! Я знаю, где-то кто-то есть, кто ловит мои секреты, кто, пускай незримо, дает советы, кто читает все, что пишу я вам. Я уже полгода, как к морю нем был, пусть походит то, что пишу, на небыль, я не знаю, был здесь чтец или не был, только пусть он внемлет моим словам. Город злится, что-то меня терзает, всякий раз, когда Рин гляжу в глаза, я за нее боюсь, я трясусь, как заяц, не хочу сестру свою хоронить. Пусть письмо в стеклянном идет конверте, если есть здесь бог, пусть как хочет, вертит, пусть меня затравит, забьет до смерти, только Рин, прошу вас, пусть сохранит. …Дорогое море! Я стала взрослой. Умирать, оказывается, просто. Только есть тут, знаешь, одна загвоздка – говорят, убить себя – страшный грех. Слушай дальше: вроде как я грешила, я меняться-каяться не спешила, я народу столько вон порешила, неужели мается он за всех? Пусть волна записку мою подхватит, ведь во мне печали на город хватит, я тоску могу, как монеты, тратить, но она со мной – навсегда и впредь. Я в себе гордыни не вижу толком, и кого казнила – не жаль нисколько, за одно себя ненавижу колко - я ему позволила умереть. Я глаза закрою – и вижу чётко, как на лоб он дует, сдувая чёлку, если он не рядом – кому ещё-то, за нытье ты, море, меня прости. Я была в келье, все одно и то же – тяжелей от исповеди. И всё же, если есть на свете ты, добрый Боже – я прошу, меня к нему отпусти. …До свиданья, море. Мы вместе, слышишь, и просить, ты знаешь, стало нам больше нечего…. Лен сдувает челку и дальше пишет, Рин счастливо брату над ухом дышит, у нее остры коленки, как у кузнечика. 24.03.12