Bullet train

Кагура не думала, что так скоро узнает, как она относится к изменам. Что она даже не разразиться праведным гневом, не разобьет Оките череп и даже не потаскает за волосы ту мерзкую, длинноногую, полуголую пышногрудую красотку, которую этот паршивец вжимал в свой рабочий стол. Нет, Кагура просто секунду осознавала, что эта мерзость ей не почудилась, а потом хлопнула дверью перед их носом, вихрем пронеслась вниз по лестнице в полицейском участке и уехала. Она превысила лимит скорости километров на сорок, но это ее не заботило, совсем. Она и вой полицейских сирен бы не услышала, но именно сейчас никто из дорожных патрульных Токио не обратил своего внимания на ее нарушение. Она гнала по улицам ночного, светящегося огнями города, чудом объезжала другие машины, не смотрела на светофоры. У нее словно заложило уши, сорвало крышу. Нет, это дерьмо не могло произойти с ней. С ним. Окита ей конечно в любви не клялся, под венец не звал, но Кагуре было до безумия обидно. После всего, что они вместе пережили. Словно ее растоптали, размазали ботинком по грязному асфальту, будто старую жвачку. Кагура смахнула злую слезу тыльной стороной ладони, посильнее вцепившись в руль. А на что она, собственно, рассчитывала? Что он будет до смерти любить смешную пацанку, с которой цапался все время занятий в спортивной секции? Что их крепко свяжет секс, перепалки и драки? Он ей даже в любви ни разу не признался. Кагура резко затормозила на светофоре, потому что какому-то пешеходу — вот же наглость! — приспичило перейти улицу. Машина с трудом остановилась, противно скрипя покрышками по асфальту, голова девушки качнулась туда-сюда, ударяясь о подголовник. Несколько секунд Кагура смотрела перед собой, то ли на светофор, то ли на этого любителя погулять поздним вечером по городу. И почему это он стучится ей в окно? — Ты знаешь, что выглядишь слегка неадекватно? Кагура, быстро моргая, удивлённо уставилась на человека, стоящего перед ней, потихоньку осознавая, что это ее брат, собственной персоной стоит перед ней, опираясь на ее машину. — Да тебя в обезьянник упрячут, даже если ты сегодня не бухала… Кстати, не подбросишь? Кагура нажала на маленькую кнопочку на двери, запуская брата внутрь. Камуи обошёл машину, открыл дверцу и плюхнулся рядом. — А не боишься, что угроблю? — Кагура, почему-то успокаиваясь, медленно надавила на педаль газа, заметив, что светофор уже давно горел зеленым, вяло отмечая про себя то, как хорошо совпало отсутствие позади нее других машин,которые наверняка уже начали бы гневно сигналить такому медленно соображающему водителю. Камуи лишь очаровательно улыбнулся, пристегивая ремень безопасности. Механизм щелкнул, словно триггер пистолета. Кагура уже набирала скорость. Просыпалась ото сна, но сразу же проваливалась в другой. — Не беспокойся, сестренка, в аду отомщу, если угробишь. — И ты уверен, что мы умрем вместе? — Только так и никак иначе. — Кстати, куда тебе надо-то? Ну по пути в ад, конечно же. Камуи усмехнулся, как и обычно. — Да вот в один клубешник хотел заехать. — он окинул ее притворно оценивающим взглядом и покачал головой, делая неутешительные выводы. — Тебе кстати тоже не помешало бы повеселиться. А почему бы и нет, отстранено подумала Кагура. Она неслась по ночному Токио, смутно соображая, что делает, ей начинало казаться, что она парит. Над городом, над проблемами, на той болью, которую ей только что причинил этот мелкий ублюдок, которого она пустила в свою душу. Почему бы еще не половить это ощущение, притупляющее боль, почему бы немного не посходить с ума, доверяясь так удачно возникшему из ниоткуда старшему братцу?.. Кагура заехала на парковку маленького незаметного со стороны клуба и захлопнула дверцу, ставя машину на сигнализацию. Автомобиль приветливо пикнул и моргнул фарами на прощанье. — А ты знаешь, что ты хреновый штурман? Камуи галантно открыл перед ней тяжелую дверь клуба, пропуская ее вперед и заходя следом. — Просто кто-то хреново водит. Кагура зашла внутрь, осматриваясь по сторонам. — Ну, подумаешь, поворот пропустила! —… и из-за этого сделала круг по всему городу! Я ж предупреждал, что там ремонт дороги и мы фиг потом где развернемся. Они дошли до бара, заказав себе пару коктейлей. Вечер еще только начинался, и людей было совсем немного, да и те как будто от чужих глаз попрятались по темным углам, словно нечисть. Кагура осмотрелась. Клуб был маленьким, душным и поубитым временем. Старые стулья, грязные столы, почерневшая вытяжка, гудящие трубы под потолком и огромные колонки по углам, звуком из которых во время концертов сносило волной цунами. Камуи говорил, что клуб типа только для своих, но девушка очень подозревала, что это очередной притон, с наркотиками и шлюхами. Плевать. Слизав с ладони соль, Кагура опрокинула в горло стопку текилы, а затем высосала сок из дольки лайма. Алкоголь обжег горло, сразу же битой ударяя в затылок — она не пила уже черт знает сколько, и так приключений хватало. А затем девушка постучала ладонью по барной стойке, требуя налить ей ещё одну стопку. И ещё одну. И ещё. Клуб наполнялся людьми, музыка начинала играть громче. Посетители разбредались по залу, как муравьи, окружали бар, словно крепость, вливая в себя кто текилу, кто ром, кто виски. В сердце отдавались басы играющих песен из-за плохо урегулированных колонок, в глазах мелькали огни прожекторов. Она о чем-то говорила с Камуи, о какой-то ерунде. О том, как её достают на работе, какой все-таки ленивый лось Гинтоки, какие клёвые туфли она видела на прошлой неделе. Жалко, что денег у нее на них все равно не хватит, да и упадёт она с них ровно через три шага. Кагура болтала без умолку, перескакивая с темы на тему, не давая Камуи и слово вставить. А он взял ее за руку и выволок на танцпол, пробравшись на середину сквозь толпу людей. Время остановилось вокруг нее и пространство закрутилось немыслемым хороводом у нее над головой. Она видела только голубые глаза брата перед собой. А потом красные глаза Окиты. Она не выдержала. Разрыдалась как последняя дура прямо на танцполе. В ушах загудело с нестерпимой силой. Очнулась она, когда Камуи гладил ее по волосам, по щекам, говорил что-то, видимо успокаивающее — она не слышала из-за громыхавшей музыки. Ну конечно, мир же не остановился, не сошёл с ума вместе с ней. — Этот мудак трахал какую-то бабу на моих глазах… — Тшшш… Кагура всхлипнула пару раз, глядя в глаза брата, как завороженная. Вздрогнула, потому что увидела то, что уже не надеялась там увидеть. Хотелось ухватиться за это тепло, как за соломинку, хотелось хватать губами воздух, не хотелось тонуть. Но Кагура шагнула и нырнула в омут с головой. Она схватилась оледеневшими скрюченными пальцами за ворот его рубашки и дернула на себя, впечатываясь в его губы. Зарылась пальцами в его волосы, другой рукой прижимая его к себе. А Камуи ответил, обнимая ее за плечи, укрывая словно одеялом. Огораживая от внешнего мира, закрывая от чужих патронов и стрел. — Ты же моя сестра, и только мне позволено тебя мучить. Он засмеялся ей на ухо, сам не веря в то, что говорит. Она смеялась сквозь слезы. Её пронзал ток, словно разряд электричества при реанимации почти остановившегося сердца. Кагура повисла у него шее, уткнувшись ему носом в плечо. — У меня квартира над этим этим клубом. Кагура молчала, повиснув на нем тряпочной куклой. Камуи встряхнул ее, заставляя посмотреть на себя. — Пошли домой. — он щелкнул ее по носу, приводя в себя, — пошли. Навеселилась уже. Кагура вяло подумала, как все у него удачно складывается: и ее по дороге встретил, и клуб рядом, и квартира. Они выбрались через служебный выход, по лабиринту лестниц и переходов добрались до лифта и поднялись в квартиру Камуи. Маленькая и полупустая, квартирка производила впечатление жилища беглого преступника. Хотя, Камуи вообще-то и был беглым преступником. Он усадил ее на диван и накрыл лежащим рядом пледиком, уходя за тонкую перегородку, которая служила импровизированной дверью на кухню. Вернулся он с двумя кружками чая, поставил их на столик перед ними, а сам сел рядом, укрывшись ее же пледом, оказавшись с ней плечом к плечу. Он хотел ей что-то сказать, но никогда не умел утешать — как-то не считал нужным учиться. Кагура смотрела перед собой, рассматривая узоры на потертых, пожелтевших от времени обоях. Линии иногда путались между собой, образовывая невообразимый лабиринт готического гобелена, иногда обрывались, теряясь в пути. Похоже на ее жизнь, лениво подумала Кагура, в которой отсутствовали какие-либо планы на будущее, и это приводило ее в никуда. Она высунула руку из уютного тепла одеяла, взяла со стола кружку, согревая о нее ладони, отхлебнула чай. Краем глаза она наблюдала за братом, который делал то же самое. Кагура опустила голову ему на плечо, прикрывая глаза. Отпуская всю ту боль, которая накопилась в ней, а теперь лопнула мыльным пузырем. Боль из-за рано ушедшей матери, из-за труса-отца, который бросил ее с братом подонком и преступником, а теперь ещё и мудака, который растоптал ее едва зародившиеся чувства. Она повернула голову, проводя кончиком носа по его шее. Камуи вздрогнул. — М? — Щекотно. У тебя нос холодный. — И мокрый, как у Садахару? Она улыбнулась, глядя на него снизу вверх. А потом подняла голову и клюнула его в щеку. А потом в шею. А потом снова в щеку, совсем рядом с губами. Попал в ее губы уже сам Камуи. Он целовал ее в губы, в щеки, в шею, в мочку уха. Взялся за края одеяла, накинутого ей на плечи, и потянул его на себя, падая на диван и укладывая сестру сверху. — Не будешь жалеть? — Не сегодня. *** — Ну и как, не желаешь? Кагура сладко потянулась, стараясь раньше времени не покидать одеяла — с утра еще было прохладно. — Я же говорила, что не буду. Камуи усмехнулся, притягивая ее к себе, утыкаясь носом ей в волосы. — А как же визги, что я твой брат и все дела? Кагура отмахнулась от него, ныряя обратно под одеяло. Пузырь боли лопнул, и его место уже заполняло тепло, в том числе от лежащего рядом брата. Все-таки Кагура всегда знала, что единственное убежище в ее собственной семье. И Окита просто не был её членом. — А пожрать-то у тебя есть? — Сестренка голодная? — Да как волк! — Это у нас семейное. Кагура уже распахнула дверцу хлюпенького холодильника, примостившегося в уголке импровизированной кухни Камуи. — Мдааа, — промычала Кагура, разочаровавшись в его содержимом, — как ты еще не помер-то от голодной смерти? — Ну...у Такасуги хороший повар, — Камуи оделся и наводил подобие порядка на столе, чтобы было хотя бы куда чашки поставить. — Объедаешь чужого взрослого дяденьку? Как это по-нашему! — И как Саката-сан готовит? Кагура лишь махнула рукой. — Он и сам еду у Отосэ таскает. Как думаешь, какой срок годности у сыра? — Если не воняет, значит еще не истек. Кагура снова плюхнулась рядом с ним, раскладывая свои немногочисленные трофеи на столе. — Может ты гурман и любишь сыр с плесенью. А денег не хватает, и решил забацать собственное производство. Эй, это был мой кусок! Но спасти свой хлебушек она все-таки не успела. А ведь с таким трудом его откопала! — Можно я у тебя пару дней поживу? — Конечно. Хоть кто-то мне готовить будет! — Отравиться хочешь? Камуи щелкнул ее по носу, а сам незаметно утащил еще кусок чего-то вкусного, за что получил от нее подзатыльник. — Что-то ты постоянно меня угробить хочешь, не накаркай смотри. — Ничего, живучесть у нас тоже семейная. Они быстро уплели скудные запасы Камуи, а теперь сидели, снова обнимая руками кружки с чашками. — Не хочешь сегодня поработать домохозяйкой? Такасуги звал на дело, весь день пробегаю. — За маньяками хотя бы? — Почти. За сумасшедшими должниками, которые решили, что могут не платить Кихейтаю долги. — Ладно… Показывай, где у тебя что… — Что что? — Ну там швабра, ведро, средство для мытья посуды? Или это слишком низменные для тебя вещи? Камуи показал указательным пальцем вниз. — Вот там магазин, там все и найдешь, — он чмокнул ее в лоб, уходя в ванную, — Ну все, я побежал, сестренка. Я в тебя верю. Кагура кинула в него подушкой, собираясь убирать со стола чашки и тарелки. Надо будет подумать, как отомстить этому паршивцу, ведь убирать за ним еще хуже, чем за Гинтоки с похмелья. Вернулся он действительно вечером, с горящими в темноте глазами и больной улыбкой. Почти не оценив ее труды по приведению его берлоги в божеский вид, он схватил ее за руку и потащил куда-то к двери. — Э-э-э-э, шизик, ты чего удумал?! — Пошли тусить! — Че? Ты себя в зеркало видел? Только окровавленного топора не хватало, всех распугаешь! — Ничего, они привыкли! Пошли! С меня текила! Кагура мысленно порадовалась, что успела принять душ после уборки. Камуи тащил ее куда-то вниз по темным коридорам, не выпуская ее руки. Он был похож на комету, которая ярким пламенем рассекала пространство темноты и вечного холода космоса, оставляя после себя отблески света и немного пепла. Кагура отдалась потоку и полетела вслед за ним. Они пошли в тот же самый клуб, в котором они были вчера, который, казалось, замер во времени, жил в своей собственной карманной вселенной. Та же музыка, те же люди, что и вчера, те же напитки, в той же последовательности. Текила по прежнему обжигала глотку, а музыка долбила по ушам. С той лишь разницей, что сейчас Кагуре странным образом было весело. Она ловила чужие восхищенные взгляды, улыбаясь, зная, что они не перерастут в липкие прикосновения, потому что брат здесь, с ней, и не даст никому ее в обиду. Никому, кроме себя. Кагура танцевала, вытащив за собой Камуи с собой на танцпол. А потом снова поцеловала, прижимая к себе. Вой сирены она, казалось, услышала самой последней. — Твою дивизию! Валим, копы близко! — Секунду, еще стопочку! — Кагура потянулась к стойке, где ее уже ждала новая, уже хрен-знает-какая по счету стопка текилы. — Давай быстрее! Встретимся в переходе в жилой дом! Но Кагура не успела. Полицейские ворвались в клуб быстрее, чем она успела поставить пустую стопку обратно. Ворвались в полном обмундировании, в бронежилетах и с автоматами наперевес. Посетители разбежались кто куда, но скрыться не получилось — все выходы уже были блокированы. Жаль, подумала Кагура, ночка выдалась на редкость веселой. Кто-то вырубил колонки, и резко стало тихо, так что, тишина оглушала не хуже музыки, не предвещая ничего хорошо. Вскоре полиции удалось утихомирить этот потревоженный улей, и теперь все стояли вдоль стенки, почти по стойке смирно, почти как на расстрел. Каждого обыскивали, светили фонариком в глаза, проверяли реакции. Понятно, думала Кагура, все-таки наркопритон. А потом она почувствовала его присутствие. — О, кто это у нас тут! Кагура Ято, собственной персоной! — капитан первого отряда полиции Токио Окита Сого стоял прямо перед ней. Кагуре захотелось выхватить у него пистолет из кобуры и выстрелить промеж глаз. Он не смеялся, как обычно, не ухмылялся, был непривычно серьезным, словно учитель отчитывает провинившегося ученика. И это бесило больше всего. — Выворачивайте кармашки, мисс Ято. Кагура вскинула голову, слегка тряхнув волосами, поднимала на него глаза, в которых плясали черти. Она всегда была странно упрямой девочкой. — Было бы что выворачивать, капитан Окита. — И правда. Приперлась в клуб как бомжиха. Поворачивайся к стене, руки за спину. — Это с какого это… — С такого, что ты арестована до выяснения обстоятельств. Он уже замыкал холодные металлические кольца наручников на ее тонких запястьях. Окита повернул ее к себе лицом, взял за плечо и повел из клуба, на ходу кивая своим подчиненным. — Что, даже бросишь бедолажек-подчиненных одних обыскивать стаю ублюдков-наркоманов? Сого молчал. Он посадил ее на заднее сиденье, чуть громче, чем надо, захлопнув дверцу. Машина жалобно покачнулась от удара, а затем покатилась в сторону участка. Явно быстрее, чем нужно было. — Капитан Окита, а я настолько важный заключенный, что обязательно ехать сотню по городу? Сого молчал, смотря вперед на дорогу. Нажал на рычажок у руля — на стекло выпрыснулась омывающая жидкость, дворники покорно протерли осевшую на машину пыль. — Ты вчера ехала сто двадцать. — О, ты даже следишь, как у меня дела! Как трогательно. — Тебя сняли штук пять камер. Отдать тебе скрины, чтобы выложила в инстаграм, дура? — На себя посмотри, мудак. Сого молчал несколько секунд, пытаясь успокоится. — В участке разберемся. — Признайся, что тебе это доставляет удовольствие, а! Заковал меня в наручники на виду у всех, и такой весь из себя герой везешь преступницу в участок. — С чего это мне должно доставлять удовольствие? Кагура отвернулась к окну, стараясь не смотреть на него в зеркало заднего вида. Ей оставалось только плеваться в него ядом, раз она попалась, а унижаться ей не хотелось, — Да потому, что ты садист, придурок. Сого только усмехнулся, наконец-то расслабляясь. Через два дня он все-таки нашел эту дуру, которая поленилась даже смс черкнуть, куда направилась, а ее слова сейчас только веселили. — Так придурок или садист? Определись уже, Чайна. — Придурошный садист. Окита остановился на светофоре. До участка оставалось минут пятнадцать пути. — Есть предложение. — А? — Я везу тебя к Гин-сану вместо участка. Лень мне тебя оформлять, Чайна, сама потом как-нибудь штраф оплатишь. Но разбираться с ним ты будешь сама. — Да без проблем, придурок-садист. Наручники он удосужился снять с нее только на пороге Йородзуи, под угрюмый взгляд Гинтоки. — Вручаю ее тебе. Постарайся не убить ее, вдруг понадобятся ее показания в суде. Кагура лишь ухмыльнулась ему вслед. Желание выстрелить промеж глаз никуда не делось. Она прошла в дом, не обращая на Гин-тяна внимания. Еще родительских поучений ей сейчас не хватало. Кагура хотела принять душ, но плюнула и пошла сразу в спальню, хлопнув дверью и давая понять, что разговора сегодня не будет. Прямо в одежде она рухнула на кровать, зарываясь в одеяло. Оно пахло чистотой и каким-то цветочным кондиционером для белья, который им наверняка одолжила хозяйственная Тама, которая работала у Отосэ. Явно не теплый запах Камуи, вперемешку с алкоголем и сигаретами. Как же она устала за эти два дня. Она почти засыпала, когда Гинтоки тихонько открыл дверь и просочился внутрь, садясь на краешек кровати. — Ты знаешь…. — что я офигела? Знаю. — Кагура, я волновался, твою ж… могла бы хоть черкнуть, что ты и где. — Я была у брата. — Еще лучше. Гинтоки все-таки лег позади нее, обнимая за плечи. Препирались-то они часто, но в ее голосе было столько горечи. Да и не отец он ей, чтобы отчитывать за позднее возвращение домой. Через два дня. На полицейской машине. — А ты знаешь, что он сделал, этот доблестный служитель правопорядка? Знаешь, да, что он изменил мне у меня на глазах? Гинтоки обнимал ее, целовал в затылок. Совсем как ее брат. С той лишь разницей, что брат он ей не по крови. Ее трясло от одного воспоминания, но тепло у нее за спиной ее успокаивало. Совсем как вчера. — Спи давай. Тебе нужно отдохнуть. Кагура закрыла потяжелевшие от усталости веки, проваливаясь в такой спасительный сон. *** — Вам нужно поговорить. Кагура устало закатила глаза, смотря на сидевшего напротив нее Гин-тяна. Они завтракали на кухне принесенными Тамой закусками из бара Отосэ — казалось, в реабилитации Кагуры участвовал весь квартал Кабуки. — Ты издеваешься? — Я хочу помочь двум идиотам. — Идиот здесь один. Ну или два, если ты думаешь, что я буду с ним разговаривать. Гинтоки потянулся через весь стол, взял ее за подбородок и повернул ее лицо к себе, заставляя посмотреть ему в лицо. — А ты не думала, что не знаешь всей правды? — А ты не думал, что я уже достаточно взрослая и знаю, как люди занимаются сексом? Было очень похоже, знаешь ли. — Кагура... — Гин-тян. Несколько секунд они упрямо смотрели друг другу в глаза, стараясь мысленно переспорить друг друга. Наконец Кагура сдалась, уронив голову на сложенные на столе ладони. — Но за это я дам ему в морду! — Окей. Но только на спарринге, — Гинтоки поймал ее гневный взгляд, примирительно поднимая руки, — Тогда это будет легально! *** Припарковавшись рядом с полицейским участком, Кагура с силой захлопнула дверцу, не оглядываясь нажала на кнопку на ключах, закрывая машину, и решительным шагом направилась прямиком внутрь. Она шла по коридорам, поднималась по лестницам, улыбаясь и отдавая честь ошарашенным полицейским — Гин-тян где-то раздобыл фуражку и значок шерифа. Слегка улыбнулся ей только Хиджиката, когда она была у самого кабинета Окиты. — Вправь ему мозги. Разрешаю даже немного запачкать пол. — Обязательно, Хиджиката-сан. Пинком она открыла дверь, приветливо улыбаясь ничего не понимающему Сого и его секретарше. Той самой брюнетке. Кагура оскалилась, глядя ей в глаза. — Вали-ка ты отсюда, красотка, пока под горячую руку не попала. Девушка дерзко уставилась на нее, готовая дать отпор, но под предостерегающим взглядом Окиты ретировалась, прикрыв за собой дверь. — И зачем весь этот маскара… Окита не успел договорить — Кагура схватила его за руку, вывернула, прижимая ее к спине и повалила его лицом в стол. — Окита Сого, вы арестованы по подозрению в грязной измене! Сого пытался вырваться, но девушка неожиданно оказалась сильнее, больно вжимая его в дерево. — Ну что, гад, понравилось трахаться на столе? Или просто брюнетки тебе нравятся больше? — Да успокойся ты, дура! Кагура продолжала заламывать ему руку, рискуя подарить ему вывих, но ее это мало заботило. Она чувствовала разливающееся по венам сладостное торжество. — Успокоиться? О, Окита, я абсолютно спокойна! Даже никого не сбила, пока ехала сюда, — она наклонилась над самым его ухом, — А вот тебе сейчас будет больно, — Она резко развернула его к себе, и пока он не успел ничего сообразить, резко ударила в челюсть, так что он отлетел обратно на стол, какая ж ирония. Кагура схватила его за рубашку, рывком потянула на себя и ударила еще раз, так что Окита схватился за челюсть. Из носа у него вилась тонкая струйка крови. Кагура оскалилась еще больше, тяжело дыша от бьющегося по жилам адреналина. — Успокоилась, истеричка? — он даже не пытался дать ей сдачи, а только запрокидывал голову назад, чтобы хоть как-то замедлить кровотечение. — Ага! — радостно воскликнула Кагура, — А теперь можешь изложить свою версию событий. Сого, убедившись, что больше ударов не последует, нашел салфетки в ящике стола и прижал к кровоточащему носу, опираясь о край стола. Досталось же ему сегодня. — Вообще-то, я тебе не изменял. Кагура покачала головой, будто бы понимающе, потому что сил бить его еще раз у нее внезапно совершенно не осталось. Ну и к тому же, она обещала Гин-тяну ударить его всего пару раз. — Я заметила. — Да правда же! Не спал я с ней! Это наша новая секретарша, сама на меня набросилась! А я тебя потом, между прочим, искал! По пяти камерам пазл, блядь складывал! А ты еще в тот притон поперлась, дура! Кагура молча смотрела куда-то в дальний угол комнаты, осмысляя происходящее, пока Окита выговаривал все, что думает об ее езде, о тех, кто выдал ей права, тех, не остановил ее на дороге, владельцах того клуба, которые допускали распространение гашиша в своем клубе… Кагура поймала себя на мысли, что почему-то верит ему. Почему-то она знала, что он не стал бы так орать на нее сейчас, если бы врал, если бы не волновался за нее после. Но сил простить его сейчас у нее не было. —… а вот я тебе изменила, — она так внезапно прервала его, что Сого не успел договорить предложение, ошалело уставившись на нее, заранее зная ответ на еще не заданный вопрос. — И с кем же? — С братом. Не говоря больше ничего, Кагура развернулась и направилась подальше отсюда. От Окиты, от его похотливой секретарши, от всего. Безмерно хотелось домой. Он догнал ее в коридоре, хватая за руку, перебирая пальцы в теплой ладони. Она не оборачивалась и не вырывалась, ждала. — А меня ты простишь? Кагура обернулась в пол-оборота, горько улыбаясь ему. — Когда-нибудь.