еще до начала

-… В общем, вчера пришло подтверждение, так что осенью я уже буду в Академии! Фауст радуется. Академия – полумифическое заведение, учеников которой учат уничтожать одержимых, распространённых по всему миру. Конечно, там всегда есть риск однажды не вернуться с задания или вернуться, но уже в довольно мёртвом состоянии… Но даже с учётом этого, многие хотели бы поступить туда. И этот радостный мальчишка – один из таких. Тихо же испытывала по этому поводу довольно смешанные чувства. С одной стороны, она была рада за друга. Но с другой, её преследовало стойкое ощущение, что с уходом Фауста всё будет… Не очень хорошо. Как там в романах пишут? Вроде бы что-то в духе: «Было такое чувство, что из груди вырвали что-то. Неосязаемое, невидимое, но несмотря на это, его отсутствие было очень ощутимым»… Такое наверняка будет и у неё. Всё-таки этот парнишка с гетерохромией был её другом. А этим словом малышка Сайнс могла назвать далеко не всех. С друзьями ей постоянно не везло. Маленький рост, гетерохромия с необычной расцветкой глаз… Много ли нужно в их возрасте, чтобы начать дразнить человека? Тихо снова смотрит на своего друга. Радостный, хоть выглядит так, словно его недавно избила компания хулиганов. Синяки, порезы и прочие повреждения заботливо укрыты бинтами и пластырем – мама Фауста за свою жизнь неплохо наловчилась обрабатывать и перевязывать раны. Тихо это знала. Как-то раз испытала на себе навыки сеньоры Аудиторе. А ещё она знала, кто мог так отделать Фауста. - Опять с Эльзой тренировался? Хоть это и был вопрос, больше прозвучало как утверждение. Да и спрашивала девочка чисто для уточнения. Среди сверстников мало кто мог так отделать Фауста, а с парнями постарше он уже сам не связывался. - Ага, - кивает Фауст. - Опять проиграл? - Ага, - снова кивает мальчишка. - Вообще, я мог бы отделаться полегче, - добавляет он, - Наверное, не надо было говорить Эльзе, что она бьёт, как девчонка. И смеётся, довольный собственной выходкой. Странный он. Инстинкт самосохранения вроде имеется, да только срабатывает не всегда. Эльзу опасно злить, Тихо это давно уже знает. И эпизод, когда эта с виду обычная девушка ударом кулака пробила стену толщиной в два кирпича, до сих пор был жив в памяти. И хоть удар тот был усилен духовной энергией, оставленное впечатление позволило сделать определённые выводы. - Наверное, - повторяет за ним Тихо, - Скажи, Фауст… - М? - Почему ты туда так рвёшься? Я понимаю, что там гораздо интереснее, но всё же… Я слышала много историй об этой Академии. Каждый год так кто-то умирает. А если… Если и ты тоже умрёшь? Эти слова Тихо так и не осмелилась произнести. Нельзя. Уже от одной мысли о подобном настроение резко портится. А этого делать нельзя. Она и так уже улыбается через силу. Сайнс уже устала отрицать то, что для неё было очевидным – девочка не хотела отпускать своего друга невесть куда. Она уже слишком сильно привязалась к Фаусту, чтобы вот так вот просто оставить его отъезд. Конечно, он будет приезжать домой на каникулы, но это будет уже не то… - А я и сам не знаю! – раздаётся ответ после короткого раздумья. Вздох. Мальчишки… Тихо уже прошла тот возраст, когда мальчишки воспринимаются как источники раздражения или даже как враги из-за их иного мышления, но всё равно были у неё некие… Отголоски. Нет, негативных эмоций к Фаусту она не испытывала, но иногда очень сильно хотелось стукнуть этого бесшабашного субъекта! Одновременно с этим девочка вспомнила разговор с Эльзой, который состоялся где-то год назад. Тогда она попросила рассказать что-нибудь о Фаусте, хотя бы в двух словах. В ответ же Эльза привела краткую, но в то же время ёмкую характеристику своего младшего братца. - Я не знаю, - повторяет Аудиторе, - Но, знаешь… Меня туда словно тянет что-то. Словно… Что-то внутри меня говорит: «Ты должен туда поступить. Тебе не место здесь. Там тебе будет лучше». Дома, конечно, лучше, тут друзья, тут родители… Тут ты, Тихо. Последнее предложение заставляет Сайнс зардеться. Если задуматься… А много ли друзей у Фауста? Тех, кого он действительно мог назвать настоящими, лучшими друзьями. Если вспомнить, то большую часть времени он проводил именно с ней. Конечно, присоединялись и другие ребята, но факт остаётся фактом. В чём-то она и он похожи… Ну, кроме того, что у обоих гетерохромия. - Я ведь даже серьёзно и не общался ни с кем. Это мне Эльза, кстати, посоветовала, - продолжал Фауст, - Она говорила, что в первый год без подружек тяжело было, вот я и не особо себя обременял контактами. Сознательно готовил себя к этому. И внутренний голос. Наследственность? Возможно. Родители его тоже обучались в Академии и даже сейчас, по словам Фауста, иногда охотятся на одержимых. Прямо династия какая-то… Тихо улыбается, фальшиво, даже особо не пытаясь придать улыбке хоть сколько-то правдоподобности. Да, она рада за друга. Но с другой стороны так уж сложилось, что этот буйный мальчишка был её единственным другом. И это приравнивает его к ценнейшему сокровищу, с которым нельзя просто так расстаться. - Я… Рада за тебя, - произносит Сайнс, - Наверняка тебе там будет весело. Найдёшь напарника, будете на задания ходить… Про нас тут совсем забудешь… Последнее предложение вырывается из уст девочки неосознанно, из-за чего она мысленно себя ругает. А ещё Фауста за длинный язык попрекала… Вот теперь и сиди, в наказание, уставившись лицом в землю, не смея взглянуть на приятеля. - М, кстати об этом. Её так и тянет повернуться на голос, но Тихо себя сдерживает. - А почему бы не тебе тоже туда не поступить? Не выдерживает, поворачивается, думая, не шутка ли это? Фауст любит шутить, хоть и не всегда удачно. Однако, на лице друга ни следа насмешки. В кои-то веки серьёзен. В глазах, которые в лучах заходящего солнца кажутся одного цвета, если не вглядываться, тоже нет ни капли веселья. Не шутит. Серьёзен. - Сейчас ты не сможешь, тебе же одиннадцать всего, а там с тринадцати-четырнадцати берут. Но через два года-то точно сможешь документы подать! А я как раз подожду. Там ведь не обязательно прямо сразу выбирать себе партнёра. Особенно постоянного. Тихо смотрит на друга, не в силах вымолвить и слова. Да уж, такое мог предложить только Фауст. Впрочем, эта идея не настолько невыполнима. Особенно если случится чудо и у неё проявятся какие-нибудь способности. Да, было бы неплохо. Потерпеть два года… Да, пожалуй, за это время удастся уговорить родителей. А уж как старший братец обзавидуется, когда она поступит в Академию! Если поступит… Но Фауст поступил. А она чем хуже? Да, она не умеет драться, не умеет создавать эти зелёные разряды на руках, но это дело поправимое! На эти два года вполне можно записаться в какую-нибудь секцию… - Обещаешь? – наконец подаёт голос девочка, - Обещаешь, что через два года, если я поступлю в Академию, сделаешь меня своей напарницей? Одновременно с этим она протягивает ему руку. Пальцы согнуты, лишь мизинец оттопырен. Фауст отвечает тем же жестом. Мизинцы соприкасаются и переплетаются. Детство, что ещё сказать… Но дело не в том, как это должно выглядеть. Дело в ощущениях, атмосфере. В чувстве ответственности, в конце концов. - Обещаю, - серьёзным тоном произносит Аудиторе, - Как только ты поступишь в Академию, ты станешь моей напарницей! Мизинцы расплетаются и мальчик с девочкой примерно минуту сидят, погружённые в молчание. Первым не выдерживает Фауст. Поднявшись с нагретой клонившимся к горизонтом солнцем травы, бросает: - Идём! - Куда? - Куда-нибудь. До Академии ещё два месяца лета и я хочу провести его так, чтобы было улётно! Тихо улыбается. На этот раз искренне, тепло. И даже с долькой озорства. - Ну, идём! Это лето ты запомнишь надолго, Фауст Аудиторе!