Как-то не по-христиански вышло

Проповеди – это полный отстой. Каждое воскресенье какой-то мутный мужик, прячась за колораткой, встает за трибуну и говорит о вере, добре и мире, а такие же мутные люди приходят послушать его россказни. Кто-то действительно слушает его, кается в грехах на исповеди, кому-то просто нечего делать, кто-то приходит по привычке, кто-то ребенок, который играет в приставку и вообще не понимает, что происходит вокруг. Проповедь теряет весь смысл с таким отношением людей. Многим проповедникам откровенно наплевать на то, слушают ли их. Главное, чтобы в церковь приходила прибыль, на большую часть которой можно смотаться на отдых или купить себе новую машину. Они даже сами не верят в то, что говорят прихожанам. И такие проповеди – отстой. Именно с такими мыслями сидел на задворках церковной залы Кэссиди. Посиживая в компании своей любимой сорокаградусной жижи из потекшего кондиционера, он наблюдал. В таком месте ему хочется только пить и наблюдать. Эти проповеди не были похожи на те, что он видел за свои сто девятнадцать лет. Ладно, ладно. Он не так много проповедей видел. Но эти были другими. Не так много людей, но каждый слушал, каждый внимал и впитывал. Чувствовалась атмосфера воодушевленного умиротворения и понимания. И это в скудной церкви на отшибе Техаса. Но главным отличием была не атмосфера и даже не прихожане. Проповедник. Джесси Кастер – вот кто был главным отличием. Тот, при первом взгляде на которого и не скажешь, что он хоть каким-то боком относится к церкви. Об этом говорит только колоратка, придающая его виду больше бесовщины, чем чистоты. Тот, при взгляде на которого хочется яростно мастурбировать, моля Господа о скорейшей разрядке. Может некоторые из присутствующих здесь приходят просто пофантазировать о нем, представляя, как этот горячий христианин избавляет их от грехов не совсем традиционным способом. К слову, Кэссиди можно было отнести к этому разряду прихожан. Он здесь только для того, чтобы наблюдать за ним. За тем, как он двигается. За тем, как черная рубашка подчеркивает изгибы его тела. Бог реально крутой чувак, раз позволяет священникам носить эти невозможные обтягивающие штаны, при взгляде на которые хочется потрогать аппетитно манящие бедра, бережно упакованные в черные джинсы, явно на размер меньше положенного. Разве священникам не нужно бриться? Почему эта щетина позволяет себе быть такой восхитительно привлекательной? Что он вообще себе позволяет? Кэссиди не раз задавал себе эти вопросы, отсиживая очередную проповедь на последней лавке залы. И каждый раз эти вопросы заливались алкоголем, потому что только высокий градус помогал ненадолго заглушить неподобающие мысли. А этот горящий взгляд, зажигающий веру в душах прихожан и огонь в штанах Кэссиди. От него невозможно было спрятаться даже за бутылкой вина, спертого ранее из церковной подсобки. Стоило лишь столкнуться с этим взглядом, как приходилось отсиживать проповедь до конца, чтобы никто не заметил, какую реакцию вызвало это столкновение. Не раз его посещала мысль по-быстрому избавиться от улик, но он останавливался, отдавая должное стараниям Джесси очистить церковь от греха. А этот голос? Он проникал в каждую клеточку тела, заставляя зудеть кости и злополучный горящий бугор на штанах. Кэссиди слушал только голос, но не то, что он говорил. Фантазии его наполнялись образами, в которых этот голос не мог произнести ничего членораздельнее имени вампира на протяжении всей ночи. И, желательно, чтобы виновником этого был сам обладатель произносимого имени. Прихожане начинают подниматься со своих мест, медленно продвигаясь к выходу. Проповедь закончена, и этого голоса в ближайшее время больше не услышать. Помещение плавно пустеет, но Кэсс не двигается с места. Его все равно мало кто замечает, может и Эмили не заметит его и не начнет просить за этот долбанный кондиционер. В нем наверняка прячется какая-то неведомая хрень, ломающая его изо дня в день. Остается только дождаться вечера, когда можно, наконец, выйти на улицу, не опасаясь палящих лучей солнца. Хотя после того взгляда уже ничего не страшно. Температура горения почти такая же. Потянувшись, Кэсс улегся на лавочке, закинув руки за голову. После такой эмоциональной встряски необходимо было отдохнуть и собраться с мыслями. И допить жижу. Не пропадать же добру то, в самом деле. Кэсс пропустил наступление вечера. Он даже не заметил, как в темноте почти в центр зала пробрался Джесси, устроившись на полу между лавочек, бережно храня бутылку, из которой он отпивал по пути. Что общего у них было, так это бухать прямо в центре церкви, где еще утром шла проповедь. Джесс не мог отказать себе в этом, особенно с поддержкой знакомого вампира. Поддержка не заставила долго ждать. Кэссиди уселся на лавку напротив него, закинув ногу на ногу, и поставил рядом новую бутылку с алкоголем, которую заныкал в секретном месте на следующий раз. Но зачем дожидаться следующего раза, когда можно выпить и сейчас. Джесси усмехнулся, закуривая. - У тебя всегда есть что-то в запасе? – спросил он, кивнув на бутылку, в которой начал узнавать церковное имущество. - Это У ВАС всегда что-то есть в запасе. – фыркнул Кэсс, откупоривая бутылку и прикладываясь к горлышку. Сейчас хотелось выпить чего-нибудь покраснее и погуще, но где в церкви найдешь доступный источник алого пойла. Кастер бросил на него неодобрительный взгляд и покачал головой укоризненно, но ничего не сказал. - Зачем ты приходишь на проповеди? – спросил он, не сводя взгляда с собутыльника. – Тебе же это не нужно. Или ты вдруг ударился в веру? Кэссиди хрипло рассмеялся. - Я что, похож на того, кто гонится за верой? – он вздернул брови вопросительно, тряхнув ворот куртки. - Никогда не поздно встать на путь истинный, - заулыбался Джесси, достав сигарету и закурив. Огонек от зажигалки бликом отразился в его глазах, словно его внутренний огонь показался на свет. - Глянь сначала на себя, падре, а уже потом про путь заливай, - хмыкнул Кэссиди. Кастер сразу немного стух, чуть ссутулившись. Кэсс мало следил за своим языком, и вот сейчас был тот момент, когда проследить бы стоило. - Жополицего сегодня не было, - заметил он, усаживаясь удобнее и закуривая. Зажигалка пропустила один щелчок, но вскоре зажглась. Огонь, отразившийся в его глазах, был совсем не таким, как у Джесси. Скорее звериным и диким. Кастер усмехнулся, покачав головой. - А ты уже соскучился, я погляжу. - А как же. Мне же от этого сны хорошие снятся, - кивнул Кэссиди, вновь приложившись к бутылке. Неловкий разговор удалось свернуть в другое русло, что порадовало. - Трахнул бы его? Вопрос прозвучал неожиданно резко и… в общем, неожиданно. Словно птичка насрала прямо на тебя, но вдруг оказалась птеродактилем. Кэсс поперхнулся вином, закашлявшись. Сигарета, не успевшая толком и раскуриться, выпала из его рта. Разговор пошел совсем в другое русло. - А это будет анал или орал? – вопросом на вопрос ответил он, изогнув бровь так, что наморщился лоб. Уж раз свернули, так свернули. Хрен с ним. Пустой зал наполнился сиплым смехом проповедника. Кэссу нравилось, когда тот смеялся. Его глубокий взгляд темных омутов глаз смягчался и теплел, а озорство, так и мелькавшее в них, заводило. Главное, чтобы не сильно. Палиться не хотелось. - А что бы ты предпочел? – вновь спросил Джесси, глядя на него с насмешкой. - Я бы предпочел не его, - фыркнул Кэссиди, затянувшись поспешно. Нет, этот разговор нужно было разворачивать обратно. Срочно. Но он просто не успел. - И кого же? – Кастер всмотрелся в его глаза, словно надеясь высмотреть там ответ на свой вопрос. Взгляд был малость раскосый и расслабленный. И только сейчас Кэсс понял, что бутылка, находящаяся в руках проповедника, сегодня уже не первая. Да и запах говорил о том же. - Тебя, - выпалил он с вызовом, полагая, что это выбьет Джесси из колеи, и что разговор мимо этой же колеи обратно к безопасным темам. Но этого не произошло. Глаза Кастера зажглись ярче, как оно бывает на проповедях, а брови выгнулись хищной дугой. Штаны Кэсса нужно было срочно тушить. Он даже успел подумать, а не залить ли их вином, но мысль ушла так же быстро, как и к нему придвинулся Джесс. Как он только мог так быстро передвигаться в этих чертовых джинсах? Восхитительных, узких чертовых джинсах. - Правда что ли? – этот вопрос прозвучал так обыденно, что выбитым из колеи оказался Кэссиди, а не наоборот. Срань Господня, да что творится с этим миром, если тут такое происходит? Внятного ответа не последовало. Невозможно было говорить, когда твое колено сжимает сильная рука, скользящая вверх по бедру прямо туда, где не справилась бы и бригада пожарных. - Нахрен! – сдался Кэсс, не выдержав пытки, и сам потянулся к губам, которые были так близко, готовые отозваться на любое действие. Этой ночью нечленораздельные звуки все же наполнили залы церкви. И неважно было, были ли члены раздельно. И первыми словами, разрубившими тишину, были «Как-то не по-христиански вышло»