Двойная сплошная

Баки не верит. Он переспрашивает еще раз. И еще раз. Со стороны кажется, будто слух подвел. Его отключили. Как когда-то в старой квартире на Бруклине отключили за неуплату свет. - Хайль Гидра. - повторяет, наклонившись к Барнсу, Стив. И ухмыляется. В его руках красная книжечка. Не то дневник сумасшествия, не то инструкция по пользованию. Барнс не верит. С какого перепугу ему верить? Злость медленно заполняет его. Он знает: Роджерс не врет. Не в его манере, даже с таким страшным багажом. Роджерс всегда знает, что делает. И на плохую шутку это никак не похоже. Он машет перед лицом изумленного Барнса книжкой, повторяя снова: - Хайль Гидра. И подносит к пылающему огоньку зажигалки. Темные во всех смыслах страницы тихонько похрустывают. Они не сырые, просто тетрадь побывала в разных руках и местах не слишком чистых или стерильных. Она грязная. Но желтое пламя обугливает страницы с информацией, стирая полностью из этого мира. Барнс смотрит и не верит. Снова. Он не может понять. Ну как же так? Тот Стив, Капитан Америка, все самое главное, вера и надежда оказывается... Предателем? Он пристально смотрит, как дотлевает мягкая обложка советской тетради, дымясь черным. А Роджерс хохочет. Подходит к Джеймсу, ласково взлохматив его волосы, садится рядом. На довольно мягкий диван. - Не было всех тех лет в ледяной пустыне. Только полгода. Стив улыбается. И улыбка у него не злая. Не такая, как у приспешников Гидры. Радостная. И в ответ Джеймс хмурится. Ему кажется, лучше бы никогда не просыпался, лучше бы не откровенничал с ним Роджерс. Так было бы в сотню раз лучше. - Они не знают, что я двойной агент. Только ты. - Отчего-то Барнс лишь кивает. - Я не знал, как тебя найти после падения... Стив виновато опускает взгляд на свои руки, играя с той же зажигалкой. - Пришлось… - он делает глубокий вдох. Набирая не только воздух в легкие, но и сил продолжить разговор. - Подстроить свою смерть. Несколько лет я искал тебя. Ты был самым секретным проектом Гидры и подобраться было не так просто. Но я знал, чувствовал, что ты жив и что приходится тебе не очень хорошо. Сам Барнс злится. Очень сильно, отчего металлическая рука стискивается в кулак до скрипа. - Гидра не знала, кто я. Каждые лет пять мне приходилось работать на другой базе, в другой стране... Иногда пропадая совсем из виду. - Стив жалостливо смотрит на Барнса, видя в нем решительность. - В общем спецназе, прикидываясь дураком, - отвечает он на немой вопрос. Джеймс слушает это покаяние и сдерживается не врезать Стиву. Зажигалка щелкает, бросая слабый огонек. - Я помню, как впервые увидел тебя. - Роджерс откидывается на спинку дивана, погружаясь в воспоминания. - Первую твою операцию, которую... - Которую я завалил и получил током по мозгам. - Язвительность от слов Барнса повисает в воздухе. Стив лишь кивает. - Я думал, если буду незаметно мешать твоим операциям, они посчитают тебя непригодным к исполнениям и... Стив уже сам жалеет, что решился на этот разговор. Но и молчать больше не мог. - Неудачные покушения, Папа Римский, Кастро, этот... Певец... все твои неудачи — моя работа. - Стив дышит глубоко и медленно говорит, будто читает сказку. - Потом, конечно, все приводили в порядок, вешая смерти и остальное на неугодных граждан. - А они?.. - как-то по-детски, с любопытством и неприсущей наивностью, спрашивает Барнс. Хотя и так знает ответ. - Нет. Но информацию я всегда сливал. - Стив улыбается. А руки Джеймса еще больше стискиваются в кулаки. - Как думаешь, они узнали о Наташе? Близнецах? Как Тони получил... Я даже не знаю, как это назвать... Вечный двигатель? Хотя он и достался его отцу. Данные Гидры саботировались, шпион из меня никакой. И... Эти организации всегда были на одном уровне. Вся волокита с Пирсом и этой системой — лишь постановка для меня и тебя. Нужно было убрать главу, очистить имя... Барнс не хочет. Не хочет думать о своем положении, о прошлом и корявом настоящем кошмаре. Он бросает полный злости взгляд на Роджерса, который краснеет. От стыда. От осознания всего, что он натворил. И тогда Барнс срывается. Он бьет наотмашь, по лицу, в нос, валя на пол и позволяет себе бить до тех пор, пока не посчитает должным остановится. Ему все равно, что сейчас чувствует Стив, все равно, что с его стороны нет сопротивления. Джеймс желает показать хоть одну капельку боли и унижения, которую он испытал на собственной шкуре. Только кровь на костяшках и футболке, как маяк дает понять, что нужно остановится. Картина медленно складывается, собирая подходящие пазлы. Она большая, темная. Как жизнь, как существования Барнса. Длинной в сто лет. И отдает запахом гари, крови и безумия. Джеймс поднимается и уходит. Ему все равно куда, все равно, что он грязный, в пятнах от крови Стива. Он чувствует себя мерзко и противно. Какие-то комнаты, лифт и прозрачные двери. Шум: внутри и снаружи. И тысячи шлепков от шагов прохожих. Он знает, что привлекает к себе много ненужного внимания. И... и кажется совсем не может думать, анализировать и дышать. Это больше, чем предательство. Больше и больнее, чем двойная игра. Джеймс не видит, куда идет. К нему не доносится ничего кроме голоса Стива, его приветствия. Он понимает, что стоит на двойной сплошной и все еще жив. К нему обращаются по имени. Несколько раз и громко, настолько чтобы услышать сквозь рев двигателей и сигналов недовольных водителей. - Садитесь, сержант... - одноглазый человек, приоткрыв дверцу большого авто, приглашает. Не просит, не приказывает, а именно приглашает. И Джеймс соглашается. Ведь терять ему уже нечего.