В твоих руках

POV Деймон       Среди ночи открываю глаза, резко проснувшись, и понимаю, что заснул в кровати Лены. Зеваю и, сев, протираю глаза, вглядываясь в темноту. До сих пор не могу переварить, во что я вляпался. И ведь я знал, знал, сука, что что-то такое будет. Меня предупреждал Рик, да я и сам догадывался, но сейчас… Я бы должен уехать и не подвергать мою девочку опасности, но у меня нет выбора: может, если я уеду, я сделаю еще хуже. Мне нужно прикрытие, и Уолш услужливо согласился им быть. Его не жалко. Убьют — найду другую замену. Сколько себя помню, у меня всегда были запасные варианты, люди, которые до такой степени мне задолжали, что им проще умереть, тем самым освободившись от долгов. Ну, а я беспардонно этим пользуюсь.       Елена что-то бормочет во сне, и я поворачиваюсь к ней, изучая ее словно впервые. В темноте все становится другим, как ни странно. Вроде, я привык к ней, к ее коже, губам, плечам, вздернутому носу, но все же не могу оторваться, глядя на нее, как завороженный. Спутанные волосы разметались по подушкам, ресницы подрагивают, губы приоткрыты, кулаки сжали простыни, ноги упираются в кровать, выгнувшись под странным углом, она кусает губы, морщась, и тяжело дышит.       Хмурюсь, поняв, что ей снится кошмар, и, подсев ближе, легко веду кончиками пальцев по ее бедру возле полоски приподнявшейся ночнушки. На секунду замираю, заметив, как между ее бровей пролегла складка, и медленно скольжу дальше, по бедру, талии, забираясь под тонкую ткань. Дыхание перехватывает, когда я буквально ощущаю, как напрягается ее грудь под моими пальцами. Но стоит мне только отодвинуться, она морщится еще больше и едва ли не хнычет сквозь сон: — Деймон… Мой Деймон…       Сердце щемит, и я, упав на кровать, крепко прижимаю ее к своей груди, покрывая поцелуями ее шею и плечи, обхватив руками ее талию. С минуту она ворочается, постанывая, потом открывает глаза и сонно щурится на меня через плечо, положив ладони на мои руки. — Ты чего, Дей? — Не спится… — И ты решил разбудить меня? Ну спасибо, дорогой братец, — она взбивает подушку и, нарочно недовольно закатив глаза, долго пытается улечься, ворочаясь и пиная меня ногами. С улыбкой слежу за ней, потом, подавшись вперед, обхватываю губами мочку ее уха, усмехнувшись, когда она поежилась. — Я просто хотел сказать, что очень люблю тебя, мелкая. — Глупый… — протягивает она и, повернувшись, обхватывает меня конечностями, уткнувшись лицом в мою грудь, — я тебя тоже. Слишком сильно.       Она забирается руками под мою футболку, и я невольно кусаю губы от ее легких, немного смущенных прикосновений. Становится не по себе, когда я понимаю, что вот это тело достанется Стефану. Воспользуется ли он или сделает это правильно? Меня начинает тошнить, когда я представляю, как по ее хрупкой коже будут двигаться его руки. Мерзко. — Ты чего? — ее пальцы касаются моего подбородка, возвращая меня в реальность, и я натянуто улыбаюсь, пожав плечами. — Задумался. Не переживай, все в норме. — Мне не нравится, что в последнее время ты хмурый. И грустный. Ты должен быть счастлив. — Эй, — качаю головой и долго целую ее в нос, пристально вглядываясь в ее глаза, — я счастлив. Вот сейчас, в данную секунду. Понимаешь, о чем я?       Елена кивает, и ее глаза блестят так, словно она получила роль в каком-то мега крутом блокбастере. Когда-то она мне сказала, что хочет быть актрисой, уехать куда-нибудь и прославиться. Хочет быть независимой и знаменитой. Хочет, чтобы от нее зависели, а не она от кого-то. Хочет иметь средства и власть. А потом она вдруг резко поменяла свое мнение, буквально за полдня — вроде, только с утра была готова едва ли не на пробы идти, а потом отказалась, сказав, что пойдет на учителя. — Лен? — М? — она приоткрывает глаз, и я понимаю, что она успела задремать. — А, помнишь, ты хотела стать актрисой? — Угу, мы даже искали колледж, театральный, чтобы сменить мою школу. — Да, я про это. А почему ты тогда отказалась? Ты ведь так загорелась этой идеей, так много стала читать об этом, ездила на курсы, общалась за кулисами… Что изменилось? Почему ты так поспешно отказалась от своей, можно сказать, мечты? — она молчит, кусая губы, и я, не выдержав молчания, поднимаю ее подбородок, заставив посмотреть на себя. — Ну и? — Из-за тебя, — шепчет Лена, облизав губы, и почему-то шмыгает носом, — я представила, как я уезжаю учиться, занимаюсь месяцами, домой возвращаюсь только в каникулы летние и зимние… Я так не могу. Без тебя. Ты мне нужен, Деймон. Я… — ее дыхание прерывается, и она смешно трется носом о мое плечо, — я не представляю свою жизнь без тебя. — Глупышка… — с нежностью шепчу в ее волосы, касаясь их губами, плотнее обвивая руками ее талию. Она молчит пару минут, явно что-то обдумывая, потом, смущаясь, выпаливает, и я, кажется, даже в темноте различаю, как краснеют ее щеки. — Дей? — М? — А ты можешь меня обнять? — А я что делаю по-твоему, мартышка? — Не так… Обнять так, как ты обнимаешь… Ну, своих девушек… Мередит… — буквально слышу, каким презрением веет от этого имени в ее понимании, и усмехаюсь, закатив глаза. Мелкая и есть мелкая. — Зачем тебе это, дурочка? — Просто… мне интересно, каково это, — шепчет она мне в шею, и в первую секунду я даже готов согласиться и обнять ее не так мягко, а с чувством, немного нагло, грубо, таким объятием, от которого тело сотрясает дрожь, а ноги сами непроизвольно напрягаются. Но потом категорически запрещаю себе делать это, прекрасно осознавая, чем это чревато.       Я не имею права на нее. Она слишком чистая для меня, слишком хорошая, слишком правильная, слишком нежная и дорогая, чтобы я делал с ней что-либо из того, что я бы мог сделать.       Елена снова начинает елозить, вырисовывая на моей груди какие-то узоры, одновременно упираясь в меня коленями, смешно бормоча себе что-то под нос. Она почти лунатик, пару раз в детстве мне приходилось ловить ее буквально на лестнице, ведущей на первый этаж. Не знаю, как я чувствовал, что мне нужно ее проверить, но это явно спасало, иначе я не знаю, что было бы с ней сейчас. Несмотря на то, что ей скоро восемнадцать, она еще типичный ребенок, которого нужно держать за руку, чтобы он, упаси Бог, из любопытства не залез исследовать внутренности льва в зоопарке. — Деймон? — Мы спать сегодня будем? Вообще-то тебе в школу. Забыла? — А, может… — Нет, — отчеканиваю я, — и не подлизывайся. Если я вынужден оставаться дома, это не значит, что ты тоже будешь бездельничать. Ты будешь учиться в полной мере, как и раньше, Елена, еще даже завоешь от того, что я буду все уроки у тебя проверять. — Да ну тебя! — Я не шучу. Мне действительно интересно, что вы там проходите и как ты с этим справляешься. — Надеюсь, ты вырос из того возраста, когда считал, что я везде и во всем должна быть лучшей? — Глупышка, — целую ее в нос, — для родителей их дети всегда самые лучшие. А ты, считай, мой ребенок. Так что нет, не вырос. Но ты, кажется, хотела что-то спросить, до того, как я тебя перебил. Давай, вываливай и будем спать. — Хорошо… — она снова начинает щуриться, поджимая губы, и я заранее сожалею, что напомнил, — а как показать парню, что я… что я его… хочу? — ее глаза, блестящие и любопытные, натыкаются на меня в темноте, и я кусаю нижнюю губу, поморщившись и поежившись. — Не особо знаю, если честно, мелкая. У парней таких проблем нет: хочешь девушку — сказал напрямую или тупо поцеловал. А у вас… девушка не должна делать первый шаг, если честно. Это неправильно. — Ну, а если человека нужно подтолкнуть? — Я так понимаю, мы говорим о Стефане, верно? — его имя отдает плесенью на губах, и я морщусь снова, поджав губы. — Ты и правда готова отдаться ему? Вы же только начали встречаться, в конце-то концов. Не рановато? — Сказал ты, — фыркнула она, и я напрягся. — А что я? — Ты вообще с людьми не встречаешься перед сексом, а сразу берешь. — Ну, знаете ли, молодая леди, — резко разворачиваюсь и, свесив ноги с кровати, встаю, отряхивая одежду, — это уже не твое дело. — Деймон! — она подскакивает, цепляясь за мой локоть, но я отступаю, щелкнув зубами. — Прости, я… — Ложись спать, Елена, — устало цежу я, закатив глаза, и выхожу в коридор, закрыв за собой дверь.       Не знаю, почему я так завелся. В чем причина. Может, все же в том, что она готова трахнуться с этой лисой? Он же мерзкий, и смазливый, и склизкий, и даже не красивый, и явно плох с постели. То, что у него встает на Лену, очевидно, потому что на нее чисто гипотетически в нормального парня не может не встать, но вот что из этого выйдет? Не хочу, чтобы он испортил ее первое впечатление на всю жизнь.       Спустившись на кухню, наливаю себе стакан бурбона и, поморщившись, осушаю его, не особо представляя, зачем решил напиться. Вроде, как такового повода нет, но я почему-то решил набухаться, если взялся за свои золотые запасы. — Деймон?       Едва не роняю бокал, услышав голос совсем близко, и, повернувшись, смотрю на худую фигуру отца, возвышающуюся в темном дверном проеме. Высокий, бледный, измотанный, со стальным блеском в серых глазах. — Привет, пап.       Мы с ним редко видимся, от силы раза три в неделю, и то наши встречи ограничиваются приветствиями. Никаких семейных ужинов, рыбалки, походов, даже банальных пьянок за городом. Ничего. Он постоянно чем-то занят, что-то пишет, с кем-то говорит по телефону, что-то обсуждает, периодически передает мне бумаги и какие-то указания и снова исчезает в своем кабинете. Трудно любить человека только за то, что он дал тебе жизнь.       Уэсли Сальваторе очень уважаемый человек. Его постоянно куда-то зовут, на приемы, крестины, именины, открытие фабрик и торговых центров. Я не особо понимаю, для чего, но он все равно чаще всего тупо отказывается, ссылаясь на то, что он очень занят. Я бы обиделся на постоянные отказы, но всем от него что-то нужно, так что выходки богатого старика терпят все, восхваляя и боготворя. Как по мне, я бы прогнал всех этих псевдо друзей, который тупо получают свои проценты от его — моих — процессов, тем самым наживаясь за счет других. — Плохо спится? — Почти не сплю, — киваю, поджав губы. Каждый раз, находясь рядом с ним, я испытываю странное чувство, вроде трепета, и не могу описать его причину. Просто я не хочу его прерывать, больше молчу и киваю, обязательно что-то теребя в руках. — Ты виделся с Кэтрин Пирс? — Верно. Два раза. Она предлагала… — Я знаю, — сухо обрывает он, и я послушно киваю, отступив. — Ты должен сойтись с ней. — Что? — так удивляюсь, что даже поднимаю глаза, рискнув перебить его, что обычно себе не позволяю. — Ты сказал… — Ты все верно слышал, сын. Сойдись с ней. Влюби в себя. Может, переспи. Заслужи ее доверие, уважение, захвати ее внимание. — Но зачем? — Она нужна нам, — легко отзывается отец, повернувшись к лестнице, — она нужна мне. Надеюсь, ты выполнишь мою мизерную просьбу, Деймон, — не дожидаясь моего ответа и не оборачиваясь, он поднимается на второй этаж и закрывается в своем кабинете, оставив меня в полнейшем недоумении. — Конечно, отец…