Ли Джордан умел засыпать под вечные пересмешки близнецов Уизли над очередной проделкой. Этот шепот был чем-то привычным и приятным, успокаивающим. Он говорил: "Хей, чувак, все хорошо, ты можешь спать". Поутру Ли обычно созерцал виновато-задумчивые или ехидно улыбающиеся рожи, в зависимости от успеха ночной вылазки. И поздравить с очередным триумфом или посочувствовать неудаче, обязательно подбодрить — все это тоже было своеобразным ритуалом.
Ли Джордан умел засыпать под собственный голос в голове. Полукровка, он читал в детстве Конан Дойля: если Шерлок Холмс мог делать выводы даже во сне, то Ли мог комментировать квиддичные матчи — и во сне, и наяву. Но да, заткнуть внутреннюю балаболку у него не получалось никак — только изредка выпускать её наружу. Ладно, не изредка.
Ли Джордан умел засыпать под постоянное шуршанье тарантула. Чем он там шуршал, в своем трансфигурированном террариуме, — фиг его знает. Пробыл тарантул у Ли недолго, но Ли до сих пор признает только пергамент и перья: как бы ни были удобны тетрадки и ручки, скрип перьев по пергаменту возвращал Ли в Хогвартс, в чудесную пору детства.
Ли Джордан умел засыпать под мысли о грядущей войне. Он мог ощутить её, даже не читая писем: по тому, как лихорадочно разучивают школьники защитные заклятья, по тому, как мрачнеют учителя, по виду, с которым шествует по школе змееныш Малфой. Пусть Ли и не был благородным рыцарем из маминых сказок, но он был бойцом по натуре.
Ли Джордан научился засыпать под лихорадочное чувство восторга: "Мы выиграли, мы победили!". Больше не будет смертей, боли и слез, все будет хорошо — да, наивно, но их поколению, вскормленному войной, так хотелось простого человеческого счастья и уверенности в завтрашнем дне.
Сейчас Ли Джордан, имея в анамнезе все эти полезные навыки, учился засыпать под пока неумелую гитару Чжоу Чанг и ехидные, словно вытравленные кислотой, как у Джокера, улыбки Джорджа Уизли. Он не мог услышать улыбки — в отличие от гитары, да, — но он ощущал их вязкую горечь на языке.
Ли уже много лет был бессменным руководителем и диктором станции магического радио "Дозор". "Дозором" станция была названа в память о "Поттеровском дозоре". Да и переименована она была только потому, что Гарри-скромняга-Поттер стоял над душой. Ему, видите ли, неудобно. В благодарность за содеянное Поттер вкатил Ли несколько бутылок отличной блэковской мадеры — знал, чем подкупить, засранец мелкий.
Непосвященным слушателям Ли вещал, что "Дозор" стоит на страже свободомыслия и обо всех новостях узнает первым.
Всегда была с ним не согласна его вечная оппонентка Лаванда Браун, главный редактор "Ежедневного пророка". Лаванда считала, что главное для журналиста — инакомыслие, но Ли, если честно, не видел особой разницы, что, впрочем, не мешало ему яростно спорить с Браун.
Правда, перед нынешними событиями меркли любые споры с Лавандой, хотя после событий битвы за Хогвартс она считала, что лучший способ заткнуть соперника — вцепиться клыками ему в глотку. Что ж, косметические чары всегда ей хорошо давались, а после две тысячи восьмого года и всеобщей тяги к вампирам, Лаванда наконец-то перестала стесняться шрамов на запястье и начала носить открытые блузки. Ей повезло — Фенрир Сивый встретился ей не в полную луну, и все, что осталось от сумасшедшего оборотня, погибшего в Азкабане — шрам в виде полумесяца, точь-в-точь как у этой немочи бледной... Белль, вроде бы. Ну а шейки Браун предпочитала исключительно мужские, причем принадлежащие её любовникам.
Тем не менее, именно Лаванда посоветовала Чжоу устроиться на радио. И именно последствия ее комплекса доброй самаритянки Ли теперь расхлебывал.
— Так почему ты выбрала именно работу на радио, Чжоу? — устало спросил Ли. Он всегда не любил официальные документы, а после пространной речи Кингсли на тему эмоциональной вовлеченности в трудовой процесс работников любых сфер и последующего закона был вынужден заполнять анкету на каждого работника.
— Надоели формальности, да? — фыркнула бывшая мисс Чанг. — Как ты, возможно, знаешь, я вдова уже несколько лет. Дети в Хогвартсе, а дома скучно.
— Ага, так и напишем: "Работать пришла по причине эмоциональной усталости", — усмехнулся Ли.
— Ой, ну напиши что-нибудь про мечту детства, которую сумела реализовать только сейчас, — улыбнулась Чжоу. — И вообще, в детстве я хотела быть квиддичным комментатором, но потом поступила в Хогвартс, и там уже был бессменный ты.
— И пришлось идти в ловцы? — заржал Ли.
— И пришлось идти в ловцы, — засмеялась Чжоу.
* * *
Комментатор и обозреватель из Чжоу вышел действительно неплохой. Сперва она ездила только на домашние матчи — в том числе на обожаемых ею "Татсхилл Торнадос". На последний их матч она вытащила Ли — и после совместного распития сливочного пива он вполне готов был признать, что их новый ловец неплох, но до Родерика Пламптона ему далеко, и что он сам был неправ в своих предрассудках "никогда-не-бери-на-работу-бывших-соучеников": несмотря на многолетний опыт, вторую часть игры Ли наблюдал за Чжоу, и все её улыбки, восторги и вскрики мог описать в хронологическом порядке, игра не осталась в памяти совсем.
Чжоу же после игры предложила аппарировать в студию — и преспокойно уселась за статью. Ли был восхищен. Он сам после двух фляжек фирменной вишневой настойки Родни частенько не мог попасть в студию — её зачаровывала Гермиона, и почему-то через защитное заклятье главы комиссии по Экспериментальным чарам пьяным Ли аппарировать не мог, хотя остальные чары проходил свободно, невзирая на степень опьянения. И да, Ли совсем-совсем не наблюдал за тем, сколько выпила Чжоу.
Знакомство с её детьми произошло, когда сам Ли наконец-то определился относительно своих марьяжных инициатив — колоссальную помощь ему в этом оказал Джордж — и находился в стадии осмысления этого открытия. Стояло жаркое для Англии лето две тысячи шестнадцатого года — и Ли не смог отказать Чжоу, которая попросила разрешения приводить в студию детей: "Они не будут шуметь, Ли, честное слово". Джордж ржал и обзывал Ли подбалеточником — каблуков Чжоу не носила.
Дети — Куан и Иинг — были пугающе похожи на саму Чжоу. А после того, как Чжоу объяснила значение их имен, Ли подкалывал её факультетской верностью очень долго: "Иинг" — "орел"! Правда, после того, как двенадцатилетняя Иинг подошла к нему и вежливо сообщила: "Если обидишь маму, дядя Ли, я тебя прокляну — меня бабушка учила", — Ли было уже не очень смешно и немножко стыдно. А когда к нему подошел пятнадцатилетний Куан и сообщил, что уже много лет занимается багуачжан — папа учил, так что в случае чего, дядя Ли... Ли понял, что они определенно нашли общий язык.
* * *
Катализатором стала совместная вылазка на пляж: Гермиона объявила, что у нее отпуск и она хочет на пляж, Рон вытащил из Джорджа и Джинни обещание прийти, Джинни пинками выгнала Гарри с места работы — тот долго отнекивался, но даже Главный Аврор не мог долго противостоять разъяренной жене, Джордж агитировал Ли, а тот, в свою очередь, Чжоу.
Долго думал насчет целесообразности этого действия — юношеские обиды самые стойкие, — но плюнул на все и решил, что битва за Хогвартс, когда Чжоу сражалась наравне со всеми, расставила все по своим местам. Еще больше уверился в этом, когда увидел фальшивый галеон на цепочке в вырезе её купальника. Он сам носил его до сих пор — правда, на кожаном шнурке. И да, в декольте Чжоу было, на что посмотреть.
А она дразнила, как будто нарочно, — то попросит Ли намазать ей спину солнцезащитным кремом, то шезлонг внезапно сломался, а её палочка осталась в одежде. И то, что палочка Ли осталась там же, нисколько её не смущало. Такими беспечными, кстати, были только они — на Гарри и Роне были чехлы, у Гермионы — сумочка, а куда прятал свою палочку Джордж, Ли не хотел даже думать. Выходило, что в плавки.
В итоге Ли чинил шезлонг вручную, Чжоу сладким голоском его хвалила, Джордж, Рон, Гарри и Джинни бессовестно ржали, и даже деликатная Гермиона хихикала в кулак.
Дальше они пили — из своей сумочки Гермиона извлекла медовуху и эльфийское вино.
А утром Ли проснулся в одной постели с Чжоу. Она еще спала, длинные волосы разметались по подушке. Ли подумал-подумал — и улегся обратно, притягивая ее к себе. Да уж, спасибо Джорджу — перед тем, как аппаррировать на пляж, тот посоветовал Ли... взять все в свои руки, прилично говоря. Тогда Ли хотелось его стукнуть по до сих пор рыжей макушке, а сейчас он был благодарен Джорджу.
* * *
— Я же не виновата, что ты такой нерешительный!
— ...
— Мне пришлось брать все в свои руки!
— ...
— Я не выглядела так глупо, пытаясь флиртовать, со времен Хогвартса!
— ...
— А ты ничего не понимал!
— ...
— И вообще, скажи спасибо Джорджу! Если бы он не открыл мне глаза на твои заглядывания в мое декольте, мы бы так и ходили кругами! Взрослые люди!
— ...
— Где мои оливки? Хотя нет, я передумала! Я хочу тофу! Немедленно!
— Я тоже тебя люблю.
— Где мое то... Ты же знаешь, что люблю, не заставляй меня повторять еще раз!
