По нотам вернуться домой

Живая тьма окружала Миража со всех сторон, ехидно скалила зубы, дарила ему воплощения собственного имени, пытая и даря несбыточные надежды. Нить Ариадны в его руке, некогда полыхавшая ярким, неистовым огнем, уже давно погасла. Чернота проклятого лабиринта — тюрьмы великого и ужасного Минотавра — больше не шарахалась от нее, как прокаженные. Больше не было противного металлического скрежета, который бы бил по ставшим чувствительными в этом гиблом месте ушам. Штраус отчетливо помнил, как грязные, пропахшие насквозь тухлятиной и сырым человеческим мясом монстры с громкими противными воплями взрывались фонтанами кровавых брызг, которые въелись в его рваную рубашку уродливыми пятнами. Наверное, мог бы пепельноволосый юноша различить во мраке хоть что-то, он бы с удовольствием сейчас взглянул в зеркало, хотя навряд ли его отражение порадовало бы сейчас, спустя пятьдесят лет после пребывания здесь. Признаться честно, голубоглазый парень иногда даже жалел, что он все реже и реже натыкается на чудовищ — их предсмертный крик и злобное шипение хоть ненадолго, но разрушало зловещий кокон тишины, плотно сплетенный из невидимых нитей. Его тупой, обломанный о шипы и клыки с когтями меч уже давно превратился в жалкое подобие того былого оружия. Остался лишь пустой звук, ничего не значащее слово. Хотя все же интересно, во что же он превратился?.. Наверное, стал таким же отвратительным, мерзким и жутким, как те твари, что водятся тут. Поисковой отряд Миража вошел в Лабиринт Смерти с целью разыскать прототип крыльев некого Икара. По легендам, они были куда больше и мощнее старых, плюс ко всему, выкованы из стали. Однако они жестко просчитались — капитан погиб уже на первом повороте кольца, а с каждым новым шагом путь назад растворялся в пустоте. В конце концов, остался только он один. Сам Мираж даже не представлял, как долго он провел в этом чертовом болоте с полчищем кишащих кровожадных существ. Вечно натыкался на стены, словно слепой, он блуждает в вечной непроглядной тьме, с целью что-то найти. Сколько он ищет? Год или два? Вечность?.. Не знает: он просто идёт и что-то ищет. Вокруг пустота, но он идет, слабо обнимая себя за плечи от холода… Что же он искал? Хотя не все ли равно? Он уже давно позабыл, откуда пришел. Позабыл, где раньше жил, позабыл, как выглядели лица его семьи. Удивительно, что он еще не сошел с ума, удивительно, что не позабыл своего проклятого имени, значение которого он понял, лишь попав сюда. Миражи являлись ему каждый день, в них были тени людей, они говорили между собой, но Штраус не слышал ни звука. Тишина стала его личным проклятьем. Сейчас юноша лежал на холодном каменном полу, крепко прижимая к себе обломок меча. Перед голубыми глазами снова поплыли проклятые иллюзии… Кромешная тьма. Я помню, как стремительно падал куда-то вниз, в кроваво-красную жижу. Поток затхлого воздуха резал горло, сдавливал меня в своих тисках, крепче, чем любые пути мира. Я понимаю, что дышать становится труднее, когда я вижу перед собой маленький островок света. Сжавшееся сердце на некоторое время замерло в ужасе, про который я уже и забыл, а затем, пропустив пару ударов, сбилось с и так бешеного ритма, стало биться в разнос, словно желая вырваться из грудной клетки. Тело ломило, как при принятии дурман-травы. Было больно, просто до агонии. Полет стал немного быстрее, из-за чего меня чуть не вырвало. Неосознанный страх рос в моей душе с каждой секундой. Никогда раньше такого не испытывал, даже при столкновении с чудовищами. Какой же я воин после этого? Мне бы хотелось вздохнуть полной грудью, набрать побольше воздуха и закричать, но мой голос не разлетался эхом по иллюзорному мирку. Звуки, они исчезли… Их здесь нет, а, может быть, никогда и не было. Я отчетливо понимал и принимал сей факт, однако какой-то частью души не мог его принять, или не хотел. Мои ноги тяжело отрывались от тины кровавого месива, тогда мне пришлось прилагать множество усилий, дабы передвигаться. Свет впереди казался мне спасительным кругом, а посему страх стремительно отступал, в голове крутилось множество вопросов. В этом месте не может быть никакой нормальной жизни. Что же?.. Угасшая сила, словно вода, испарилась в моем теле, оставив такую же тьму, как в лабиринте, что с каждым днем все тяжелее и тяжелее нести. Возможно, скоро я не выдержу. Все чаще мне кажется, что мне гарантирован персональный Ад. С каждым шагом идти в этой мерзкой тине становится сложнее. Внезапно, моя нога не ощутила твердой почвы, и я провалился в вонючую жижу по колено. Что-то неожиданно впилось в ногу, заставив меня громко вскрикнуть от боли и провалиться в красный поток отчаяния по пояс. Впереди я все еще видел свет, но был уже не в состоянии дотянуться до него. Из этого проклятого океана тягучей жидкости резко вырвались тысячи прозрачных рук. Очередной кошмар?.. Мираж пришел в себя так же резко, как и попал в призрачную ловушку. Чернота не исчезла, но каким-то образом он понял, что эта тьма — не галлюцинация. От внезапно накатившего чувства реальности Мираж едва не задохнулся. Капелька пота медленно скатилась по виску парня. Тело все еще потряхивало от пережитого во сне. Штраус едва ощутимо вздрогнул, когда вспомнил яркий, долгожданный свет, и замер. Послышалось? Неужели ему и в правду послышалось? В воздухе резко запахло озоном с примесью каких-то цветов. Кажется, так пахла слива. Ветер неожиданно приласкал спутанные колтуны волос, погладил кожу оголенных рук и лица своими невидимыми пальчиками. А вместе с ним пришло и тихое насвистывание. Сердце радостно ёкнуло в груди и упало куда-то в пропасть. Мираж, мягко говоря, наплевав на меру предосторожности, рванул в ту сторону, откуда пришел чудесный порыв. Сейчас было неважно, что ждет его там, впереди. Главное — песня. Тихий нотный напев, который просто не может принадлежать монстру, а если и принадлежит, то, пожалуй, за такой подарок юноша не прочь и сгинуть. Каждый новый шаг становился все нетерпеливее и быстрее предыдущего, в конце концов пепельноволосый воин сорвался на бег. Мелодия была такой грустной и, возможно, несла в себе осколки былого, давно минувшего. Мираж наслаждался долгожданной музыкой, слушал, затаив дыхание. Где-то его сердце щемило от старой, всколыхнувшейся на глубине души боли, а где-то хотелось улыбаться от счастья. Глупая улыбка сама расплылась на чумазом лице, а ноги несли Штрауса вперед. Сердце стучало где-то на языке, кровь бешено билась в висках. Казалось, что пение немного приблизилось, а в душе Миража нежным цветком раскрылась надежда. Такая долгожданная и призрачная. Но надежда. Блеклый, неестественно белый свет резко ударил в глаза, заставив черные зрачки превратиться в щелки. Юноше даже показалось, что он ослеп. Освобождение было похоже на выныривание из толщи воды. Чувства и мысли смешались в кашу, а тело накрыло неожиданное тепло. В легкие ворвался обжигающий воздух. Штраус ощущал, как где-то над головой тихо стрекочут цикады, высокая трава приятно щекочет босые израненные ступни, и небесное женское пение греет его замерзшую во мраке душу. Когда глаза привыкли к свету, а было это мучительно долго, Мираж наконец смог рассмотреть существо, которое вывело его на поверхность спустя долгие годы, просто слабо насвистывая песенку. На широком корпусе фонаря, вокруг которого кружились ночные мохнатые бабочки, сидела девушка, внимательно глядя на воина своими неожиданно человеческими карими глазами. Блондинистые волосы спадали на покатые плечи. Вообще, Штраус бы легко принял ее за нормальную человечку, если бы не крылья, растущие прямиком из рук и лодыжек. Жесткие маховые перья переливались слабым перламутровым цветом. — Гарпия… — завороженно выдохнул Мираж, откинув ненужный обломок меча в сторону. Длинная пепельная челка достигала подбородка, неприятно щекоча лицо и мешая обзору. — Воин, — передразнила она своим высоким, обволакивающим голоском. — И ни грамма благодарности, — печально вздохнула девица, плавно спорхнув на землю. Большие пальцы слабо коснулись травы, но на ноги гарпия так и не встала. Сильные крылья слабо трепетали, поддерживая человеческое тело над землей. Она была похожа на нимфу, спустившуюся с небес. Вот только Мираж никогда прежде не слышал, чтобы гарпии умели так красиво петь, а не кричать, подобно морским ведьмам-сиренам. — Почему я услышал твой голос.? — Люси Хартфилия, — ответила на немой вопрос парня блондинка, поникнув плечами и низко опустив голову. — Пришлось постараться, чтобы твой воспаленный мозг наконец смог различать звуки, парень. Люси важно кивнула и поучительно подняла указательный палец вверх, будто какой-то ученый. Штраус удивленно моргнул — что она только что сказала? Пришлось постараться, чтобы он услышал что-нибудь? — Вот только не надо делать такое удивленное лицо, Мираж из семьи Штраус. Внимательнее нужно было легенды про Тесея изучать, — негодующе фыркнула Хартфилия, подлетев к юноше поближе и бесцеремонно ткнув бойца пальцем в живот. — А пение тебе и в правду не почудилось бы просто так. Жалко все-таки, ты там более пятидесяти лет. Удивительно только, как с ума не сошел? — Ты не ответила на первый воп… — воин внезапно подавился заготовленной фразой и во все глаза уставился на девушку. — Быть того не может. Люси Хартфилия? Четвертая гарпия, некогда которая помогла Гераклу одолеть своих собственных сестер-монстров, а затем и выведшая Тесея из Лабиринта Минотавра, потому что он ей понравился. То есть?.. — Ага, дошло наконец, — тепло улыбнулась гарпия. Она едва сдерживалась от того, чтобы не начать хохотать и хлопать в ладоши, как ребенок. — Ты всего лишь мне понравился, — со смешком заметила она. — Советую тебе провести остаток жизни с пользой. В Лабиринте время стоит на месте, поэтому, считай, у тебя еще все впереди. — Как я могу отблагодарить тебя? — крикнул Мираж уже в спину улетающей гарпии. — Спой, если понадоблюсь — это лучшая благодарность.