Трофей для победителя

Воздух гудел, звенел от напряжения, от застывшего в нем льда и ужаса. Воздух не был воздухом, но был стеклом. Холодным и твердым, от которого так сложно отхватить кусок. Цирилла пыталась вздохнуть, но невидимая рука страха уже сжимала ее грудь. Нет, теперь не получится. Времени на раздумья у беглянки уже не было. Охота схватила Весемира, его горло было сжато латной перчаткой Имлериха. Старик извивался в его руках, словно змея, пойманная голодным лисом. Ему уже не уйти, не выбраться живым из этой битвы. Эредин медленно повернулся к девушке, сжимая в руках свой меч. Забрало он снял, снял и улыбнулся Цирилле, насмехаясь над ней, радуясь победе, маячившей на горизонте славного народа Aen Elle. Старый ведьмак что-то пробубнил, но Имлерих сильнее сдавил его шею, чтобы тот прикусил язык. Ей ничего не остается. Эльф протянул девчонке руку, убирая меч в ножны. Она такая маленькая, такая хрупкая перед ним, перед Королем. Странно теперь видеть ее на коленях, странно чувствовать скорый финал, зная, сколь долго терпеливый Эредин ждал этого момента. Когда-то его Ласточка улетала прочь, кружа над далекими мирами, но теперь она снова попалась в сети. Не уйти. – Иди ко мне, Ласточка. Ты – наша… Никто из всадников не причинит им вреда, Зираэль, если ты поведешь себя разумно, как взрослый человек. Я даю тебе мое слово. Ты знаешь, что больше некуда бежать. Цирилла знала. Предназначение настигло ее, несостоявшаяся ведьмачка привела в Каэр Морхен смерть. Но она может увести ее за собой, отстрочить неизбежный финал мира, который был и не был ее домом. Весемир снова что-то прорычал, но латная перчатка эльфа не дала отделенным друг от друга звукам стать словами. Цири не слышала старого учителя, только пульс в своих висках, только шум ее частого дыхания и треск мороза в воздухе. Ноги дрожали, но девушка шла. Вперед, к нему. Мимо гончих, мимо выряженных в стальные латы эльфов, что ухмылялись за спиной Ласточки. Ее ладонь оказалась удивительно маленькой в руке Эредина, крохотной. Она – словно игрушка для неосторожного ребенка, раненная птичка перед игривым котом. – Умница, – процедил маг громко, словно обращаясь к своей кобыле. – Правильное решение. Эльф прижал ее тело к себе. Крепко, больно. Он не рассчитывал силу, даже не пытался быть с ней помягче или нежнее. Зачем, если игра уже выиграна? Эредин слышал Старшую Кровь в ее жилах и облизывал губы, предвкушая могущество. Сколько силы, сколько поколений несли эти гены вперед, сквозь тьму времен… И как жаль, что проклятая небесами Лара испортила их, смешавшись в любви с человеком. Портал закрылся, вихри пространства вновь стали единой стеной. У обоих путников, прошедших сквозь врата, кружились головы. Цири не могла поверить, что после стольких лет, после стольких счастливых лет она здесь, в самом сердце их чертового мира, полного золота и вина. Эредину разум крутило осознание того же факта. Столько лет в погоне за спасением, за славой… А все было вот так легко? – Ты знала, что этим все кончится, дитя. Знала, где положено начало твоего пути. Цирилла не могла ответить. Не хотела. Где она сейчас? Заставив себя поднять голову, оторвать взгляд от ярко-красного пола, девушка снова смолчала. Удивление удержать в груди куда сложнее, чем злобу. Ее-то можно подавить, наобещав изломанной душе, что месть не заставит себя ждать. Цири плотно сомкнула сухие губы, осознав. Они в его опочивальне. Здесь и обитает Король Дикой Охоты. Высокие потолки и длинные стены, огромные окна, сквозь стекла которых видно целый город. В домах горят огни, а над крышами царит мгла. Бесконечная, густая, как мед, как смола древнейших на свете деревьев. Она стекает по небу вниз, копится в сточных каналах, чтобы с утра ее смыли яркие солнечные лучи. А среди города она. Цири. Цири, пойманная, как дикая собака, как лошадь, пасшаяся на зеленом лугу. Ей не верилось, что завтра взойдет то же солнце, что мир не изменится вместе с ней. – Лара была не права, Зираэль. Она не должна была смешивать свою кровь с человеческим отребьем, – говорил Эредин словно сам себе. – Но в этом твоей вины нет. Двумя пальцами он сжал ее подбородок, заставив пленницу смотреть ему в глаза. Латные перчатки больно царапали кожу, и если бы усилие эльфа стало чуть более явным, на коже Цириллы выступила бы кровь. Драгоценная кровь, за которой он так долго гонялся. Жаль было бы пролить ее зазря. Холодные пальцы провели линию вдоль шрама на лице Ласточки. Она все еще красива, как мать, умершая в неприветливых водах Скеллиге. Цирилла слабо задрожала под его касаниями, и Эредин мягко, удивительно мягко придержал ее рукой. Лишь бы девчонка не упала перед ним в столь неподходящий момент «знакомства». Маг только щелкнул пальцами, и доспех его растаял. Было бы великим неудобством снимать его каждый раз, стягивая и стягивая тяжелые латы. Когда холод металла сменился теплом его пальцев, девушка кротко отвернулась. Лучше бы эльф еще раз схватил ее за волосы, лучше бы он проявил свою истинную натуру снова, чтобы вернуть Зираэль рассудок, вывести из этого странного забытья. – Пусти меня, если ты так ненавидишь человеческую кровь, потому что я тебе не… – Ты – только заблудшая душа, Ласточка, – усмехнулся Король. – Потерянное дитя, утраченное нашим исстрадавшимся народом. Не волнуйся, Зираэль, я стану тем проводником, что выведет тебя из тени, а ты… Ты выведешь всех нас на путь к былому величию. Эредину казалось, что он слышит, как мысли копошатся в ее голове, как планы очередного побега толкают друг друга. Нет, хватит. Девчонка наверняка уже задумала что-то нехорошее, ее скорость и ловкость поможет Зираэль скрыться, и все повторится вновь. Поиски, бесконечные прыжки из мира в мир, битвы и напрасные смерти. Этот круг пора замкнуть, Ласточка подчинится. Ей нужна сильная рука. Не широкая ладонь седовласого наставника, не тонкие пальцы Аваллак’ха, жаждущего чего-то большего, чем теплая связь ученика и учителя. Он ошибся, ошибся, увидев в девчонке свою давнюю любовь – Лару. Этот нежный цветок имеет шипы, и если бы Зираэль оказалась на месте несчастной родственницы, она бы бежала, боролась до последнего. Ее любовь была бы крепче людских предрассудков. – Попробуй только вернуться туда… Не трогай… Не трогай мое измерение. «И меня». Это следовало произнести, облечь мысли в словесную форму, чтобы повеселить Эредина еще больше. Ласточка в клетке, в клетке. Но она все пытается ставить ему свои условия, диктовать свой план, верно подходя к решению, что сослужит беглянке огромную пользу. Но не теперь. Эльф, питавший к людям и ненависть, и отвращение, собирался разнести их мир самым первым. Его он холодным трупом положит к ее бледным, длинным ногам. Твердая рука. Одеяние Эредина, сменившее его латный доспех, было красным, как гранатовый сок. Должно быть, теплые тона он подбирал не случайно: пытаясь скрыть мертвецки бледный оттенок собственной кожи. Слегка неровной и вечно холодной кожи эльфа, раздираемого невероятной жаждой. Его ладонь переместилась на ее талию. Не слишком узкую, с плоским животом и коротеньким, но ярким шрамом, полученным во время недавней атаки. Ее грязно-белая рубаха с порванной шнуровкой никогда эльфу не нравилась, но он удержался от желания сдернуть тряпицу с девичьего тела. Холодок пробежал по ее плечам, а за ним и стайка мелких мурашек, догоняющих друг друга у самой шеи. Эльф вздохнул. Свечной огонь в покоях трепыхался, сердце колотилось в груди победителя. Сколько раз мужчина представлял себе эту сцену? Воссоединение. Она ляжет на свое место – под него, Короля. Зираэль давно пора было оставить свои глупые детские мечты о дикой ведьмачьей жизни, о жизни простого деревенского люда. Потому что кровь в ее жилах взывает к иному бытию. Он толкнул ее. Неосторожно и резко, слишком сильно. Ласточка не упала в кровать по задумке Эредина, стоявшую прямо за ней. Локтем она ударилась о тумбу, спиной впечаталась в бортик деревянного ложа. При падении девушка закрыла глаза, словно рассчитывая не увидеть своего поработителя, распахнув их еще раз. Но надежды напрасны. Маг одним легким движением поднял ее с места и кинул на матрас. От двери кровать была огорожена ширмой, сквозь которую проходил слабый красноватый свет. По другую сторону расположилось окно. Длинное окно из темного дерева, с темно-коричневой сеткой за стеклом. – Я заберу его первым, – говорил маг, стягивая с себя красный камзол, уже не используя при этом магию. – Потом тот мерзкий жестяной мир, в котором ты пряталась с Аваллак’хом… Улыбка зацвела на его безобразно-бледном лице, тени под глазами стали гуще. Тело эльфа оказалось не таким сильным с виду. Сухие и жилистые эльфы редко владели рельефными мышцами, не всегда могли похвастаться мощью человеческой фигуры. Цири вжалась в матрас. Покрывало сбилось под нею, вокруг девушки кружил резкий запах пота. Он пропитал рубаху, волосы, кожу, он впитался в мышцы, проник в саму кровь. А кровь снова стучала в висках. Тук-тук, тук-тук, тук-тук – молотками. – А потом все миры, Зираэль, – произнес эльф громко, завершив раздевание. – Каждое измерение падет к нашим ногам, Ласточка. И на этот раз Аваллак’х уже не утащит тебя из-под моего носа. Она отвернулась, когда взгляд девчонки коснулся оголенного тела мага. Она и прежде видела нагого мужчину, но сейчас… Сейчас вид этот казался ей отвратительным. Цири углядела перед собой окно. Такое большое, что сквозь него можно было бы выбраться наружу и скользнуть во мглу, исчезнув без следа. А затем, когда шум немного стихнет, в портал, в портал, и снова, снова, снова, пока не поймают еще раз, не впечатают в стену еще одного ее наставника, угрожая расправой. Должно быть, Эредин осознал желание пленницы. – Попытайся бежать, Зираэль. Тогда мы расторгнем наше удачное соглашение. Дикая Охота вернется в Каэр Морхен, а друзья твои – уже нет. Они там не останутся, Зираэль, поверь мне. Пока маг полз к ней по кровати, перебирая то руками, то ногами, как крадущийся зверь, девушка старалась отвлечься. Она слышала его слова, его угрозу. Эредин лишит каждого ее товарища, каждого знакомого жизни, заберет последнее сокровище несчастной девицы. И что ее ждет за существование… На бегу? Если Цирилла родит детей, будут ли они свободны от ее проклятья? Нет. Предназначение диктует ей страдания, тянущиеся из года в год. Первый поцелуй остался на ее лбу. Холодные губы – словно губы мертвеца. Эльф игрался с нею, пытался быть нежным, как с дорогой сердцу девицей. Но зачем? Его широкая ладонь легла Ласточке на грудь, не держащие ткань шнурки разошлись с громким треском. Безвозвратно испорченная рубаха упала рядом с нею, оставшись только воспоминанием на бледно-розовой коже. Цирилла не двигалась. Она знала, что случится потом. Девушка напряглась. В комнате словно стало чуть теплее, щеки Цири невольно покраснели. Странствовала она долго, была особой любопытной, но заветный «цветок» сохранила нетронутым. Не потому, что ждала кого-то особенного, просто времени не было. На беду свою или на счастье – теперь не узнать. Король мог бурно отреагировать на столь нежелательную, безвозвратную утрату, но и сам… Процесс мог бы быть куда менее болезненным и куда менее запоминающимся, если бы был только повторением, но не началом. Пока эльф, чьим телом овладела похоть, срывал одежду с Цириллы, та не двигалась. Перед глазами у нее стояло лицо Весемира, его полные ужаса очи. Змееглазый Геральт застыл во льдах Охоты, Йеннифер, скованная теми же чарами, следила за тем, как Цири, как ее маленькую Цири утаскивает чудовище. Неимоверно высокий черноволосый эльф казался монстром рядом с ней: хрупкой снаружи девушкой. Но чудовищем он не был. По крайней мере – не сейчас. Ладонь Короля еще раз легла Цирилле на грудь, пальцы пробежались вниз. Ее кожа покрыта шрамами. Их не так много, белые и светло-красные линии тут и там прорезают хрупкую картину девичьего изящества. Зираэль – не трактирная девка, не очередная дочь аристократа, которых Эредин имел изо дня в день. Она станет чем-то… Особенным. – Я хотел убить тебя, Ласточка, – прошептал эльф, склоняясь над ней. – Я хотел использовать тебя в своих целях и прирезать, как бездомную собаку. Потому что я злился… Он навис над распятой ведьмачкой, прижал ее к матрасу. Белые волосы слиплись от пота, от крови. В воздухе царил неприятный запах, от которого Зираэль мутило. Это вонь страха, битвы, проигрыша. Губы эльфа снова обернулись улыбкой, но Цирилла этого не видела. Потому что он повернул ее лицом вниз, спиной прижал к своему холодному торсу. Как игрушку. Легко, положив руку ей на живот и перевернув девчонку. Бедра обжег холод его кожи, тело заныло, тело просилось прочь. Но эльф с силой толкнул ее дальше в кровать, в пуховый матрас, мягкий и приятный на ощупь. Цирилла словно только сейчас вспомнила о том, что имеет руки и ноги, что может дать отпор. Она дернулась, пытаясь скинуть с себя тяжелую тушу Эредина, но тот был проворнее. – Попробуй только, – прошипел он, заламывая ее руки за спину. – Давай, Зираэль, подразни судьбу еще раз. К глазам подползли слезы. Девушка промычала что-то нелестное в ответ, но эльф, к ее счастью, не расслышал столь грубую «жалобу». Когда его холодная ладонь проползла по ее бедрам, задевая каждый нерв под кожей, каждую жилку, Ласточка снова дернулась прочь. Руки ее сковала острая боль: Король удержал ее на месте. Хорошо, что ведьмачка не видела его лица. Жаль только, что все чувствовала. Каждое его касание, каждый вздох, слышала стук черного сердца в груди, вращение злобных мыслей. Эльф снова поцеловал ее. Теперь уже в лопатку, в выпирающую кость, обтянутую тонкой розовой кожей. Цири задрожала от резкого скользкого касания губ, но тут же приказала себе замереть, застыть. Такого удовольствия она ему не доставит. Король любил подчинять. Жажда завоеваний терзала его душу многие года, и сейчас, нависнув над своим сокровищем, над сосудом для великой силы, получив наконец желаемое… Он не утолил жажду. Хотелось большего, хотелось начать с нее, с этого мира, что распростерся на высоком матрасе, что распят под ним, что так молод. – Дерзкая, непокорная, – говорил маг, целуя уже поясницу Цириллы. – Ты будешь послушной, как собака. Потому что другого выхода нет. Эредин, не веривший ни в любовь, ни в привязанность, наконец нашел нужный рычаг. Шантаж, запугивание. Ласточка не убежит от него, зная, что этот поступок повлечет за собой смерти ее близких. Сентиментальные люди отдали ей слишком много дурных человеческих качеств. А потом, когда придет час захвата, когда Король войдет в ее мир, как в разнузданную суку, Ласточка уже не будет сопротивляться. Сломается. Новых поцелуев не было. Одна рука мага легла девушке на плечо, потянув ее легкое тело назад. Боль вспыхнула там, где не должна была. Она застала Зираэль врасплох, девушка вскрикнула, позволив себе снова дернуться. Эредин не обратил на это никакого внимания. Вторую ладонь он положил ей на бедро, освобождая руки метиски. Король знал, что пленница не станет пускать их в ход. – Тише, Зираэль, ты привыкнешь к этому. Никакой жалости к пленникам, никакой жалости ни к кому. Эредин – искусный любовник, имевший в подобных делах огромный опыт, знал, какую боль приносит Ласточке. Знал, но не останавливался. Ему нравилось смотреть за тем, как ее тело каждый раз вздрагивает, как тихие всхлипы эхом разлетаются по комнате, и шепот становится криком под сводами этой опочивальни. Эльф наказывал свою дорогую пленницу за долгую погоню, за побег от него, сопротивление. Толчки в ней были сильными, горячими. Ласточку точно рвали дикие звери, с нею резвилось чудовище. И ломалось что-то внутри, трескалось, пылью разлетаясь по воздуху. Что это и почему? Почему? Физическая боль не могла сравниться с чувством, захватившим сознание Цириллы в этот миг. Пока пальцы эльфа грубо мяли ее кожу, пока его бедра касались ее, пока губы шептали что-то гадкое, что-то липкое ей на ухо… Унизительно. Мир рушился. Ее мир. Эредин охотился за старшей кровью, жаждал увидеть ее в своих потомках, но не искал оправдания своим действиям сейчас. Он хотел девчонку, хотел этот трофей, чтобы помнить о дне «великой» победы. И одного раза ему будет мало, даже если наследника Король получит через положенный на это срок. Измываясь над не знавшим подобной ласки телом, эльф улыбался. Двигаясь то медленно, то быстро, Эредин сбивал Цириллу с толку. Она готовилась чувствовать боль, но не ощущала ее, успокаивалась и тут же получала глубокий толчок, выбивающий из глаз слезы. Терпение ее разбилось, с губ слетали тихие вскрики. То ли жалость шевельнулась в его сердце, то ли время страсти кончилось… Эльф поцеловал Цириллу в макушку, наклонившись вперед. Когда рука Короля в очередной раз спустилась ей на грудь, когда он сильнее подтянул девушку к себе, сжимая пальцами чувствительную кожу, Ласточка вскрикнула. Словно перед смертью, в последний раз. Ладонью он зажал рот Зираэль, оборвав ее вопль на самой высокой ноте, заглушив его так неосторожно, как мог. Голос старшей крови застыл в воздухе густым эхом. – Не волнуйся, Зираэль, все будет так, как положено, – говорил Король, уже лежа рядом с ней в кровати. – Мы устроим пышную церемонию, чтобы весь Aen Elle знал о том, что наследница Лары вернулась к нам, на истинный путь. Они примут тебя, если будешь меня слушать. – Церемонию… Возвращения на благодарную, ждущую Родину? – прошипела Цирилла в ответ, чувствуя на талии холодную руку Эредина. – Нет. Церемонию нашего бракосочетания, – бросил маг в ответ. – Долгожданную церемонию.