не имеющий себе равных

Мне сказали: любовь – это революция, ты убедишься сам. Что мне стоило усмехнуться почти что горько, покачать головой, будто бы я уверен, будто бы я гарантированно знаю, что всё обратится не так? Правильно, ничего. Разве кто-то когда-то заморачивается над подобным? Да и кто вообще здесь заостряет особое внимание на том, что ему говорят, а не опускается к самым запылённым глубинам эгоцентризма? Никто. Я знаю. Но мне ещё труднее признать неправоту. Хорошо. Любовь – это революция. Это бунт. Любовь ставит мои кости изнаночной стороной, гадко подтачивая их с одной стороны; ключица становится местом для её посиделок, во время которых она медленно исчерчивает чем-то металлически-тонким место, ранее тронутое влажными, несколько прохладными губами и полуулыбкой, чей изгиб ранит сильнее пореза, царапины и подобной иной полосы. Любовь просовывает едва шевелящиеся, грубые, якобы обветренные руки под рёбра, желая вытащить несколько и забрать себе в качестве трофея там или, допустим, сувенира. Из путешествия всегда ведь хочется что-нибудь себе забрать. А в нашем случае кажется, что желание той мятежной – забрать всё и сразу, что когда-либо могло быть кем-то бережно обнято и исцеловано.