Интервью с персонажем

Конец августа. Знойная жара начинала спадать, и наемник с облегчением вдыхал наполненный влагой воздух. До одури хотелось дождя, чтобы он омыл его, очистил разум. Дождя, который унес бы с собой засуху. Он ненавидел зной, выгоревшую траву, высушенную землю. Казалось, что все кругом умирает. Давится жаром и подыхает. Отвратительное зрелище. Другое дело — осень: туманы, дожди, опавшая листва, запах скошенной травы, которая каким-то чудом выжила. Боже! Он любил это едва уловимое время, когда еще не холодно, но уже ощутимо прохладно. Когда небо застлано грозовыми тучами и вдалеке сверкают молнии. Когда молочная дымка окружает со всех сторон и ни черта не видно. Это будоражило его кровь. Заставляло упиваться моментом. Ликовать. Сейчас же, потирая слегка шершавый подбородок из-за однодневной щетины, он, развалившись на кресле, с интересом рассматривал улицу за панорамным окном. Отмечая малейшие признаки дождя, который пока не собирался почтить землю своим присутствием. На кой черт он согласился на эту авантюру? Сколько раз он говорил себе не спорить, когда в стельку пьян? Сколько раз он говорил себе не спорить с Русланом, когда в стельку пьян? Шумно выдохнув, мужчина закатил глаза и рассерженно покачал головой. В такие моменты он ненавидел его всей душой, в моменты, когда он заставлял его общаться с миром, а не скрываться, как он обычно делал. Арчи на дух не переносил скопление людей, излишнее внимание к своей персоне. Ему нравилась тишина. Она никогда на него не давила. Была лишь союзником. И лишь стоны боли приносили ему почти такое же наслаждение. Расправив и сжав пальцы рук в кулаки, он хрустнул шейными позвонками и перевел свой пытливый взгляд на гримерш, которые бегали туда-сюда. Они не подходили к нему. Боялись. Они все его боялись. И правильно делали, иначе он бы с удовольствием внес их в свой список, в частности, вон ту хорошенькую шатенку, которая хмурила брови, и старалась не смотреть в его сторону. Но он привлекал ее взгляд. Он привлекал взгляды всех, кто находился в этой комнате, и это заставляло его от злости скрипеть зубами. Они смотрели на него исподтишка, как трусливые животные. Старались не высовывать свои носы, но впивались взглядами в татуировки на его руках, которые были видны всем, из-за того, что он подкатал рукава черной рубашки. Официозность? Имел он в рот официозность. Он ненавидел все эти рубашки, брюки, которые сковывали его действия, но Руслан настоял, и пришлось ему уступить, вот только он сразу дал понять, что не собирается выглядеть, как офисный планктон. Ему нужна свобода. Самовыражение. Только этим он и жил, дышал. Показывая все свои чувства через рисунки на своем теле, которых было бесчисленное множество. Он был покрыт ими, словно второй кожей. Потрясающее ощущение боли, а потом восхищение. Он любил раскатывать эти чувства на своем языке. Упивался ими. Оттолкнувшись от своих мыслей, он впился взглядом в плавно идущую к нему девушку. На ней было алое платье по фигуре, которое доходило до колен, без бретелек, что идеально сочеталось с оттенком ее безукоризненной кожи. Темные волосы уложены в локоны. На губах белоснежная улыбка, а вот в глазах страх. Сокрушающий. Покоряющий ее, ломающий, заставляющий уголки его губ исказить в оскале. Она боялась его до дрожи в коленях, но делала все, чтобы скрыть это. Она брала свое тело под контроль. Старалась скрыть нервозность, которую испытывала рядом с ним, а он питался ее страхами, хищно рассматривая ее с ног до головы. — Добрый день, Арчибальд. Я Тина. Сегодня я буду брать у вас интервью, — проговорила девушка, цепко сжимая в руках блокнот. Помедлив, Арчи продолжил изучать ее взглядом ледяных глаз, обдавая холодом. Он не старался произвести впечатление. Не старался казаться нормальным. Он не был таким и не будет притворяться. Он пообещал не убивать, и убивать он не будет, но вести себя нормально? А что такое нормально? Что нормально для этого общества, которое не может постоять за себя? Которых режут как скот на каждом углу? Ничтожества. Откинувшись на спинку кресла, наемник так и не удосужился вымолвить и слова, что немного сбило Тину с толку, но она сама настояла на этом интервью. Сама умоляла босса отдать ей его, потому что это была ее идея, и сейчас ее несправедливо у нее отбирали. Собравшись с духом, девушка присела напротив мужчины, начиная рассматривать его из-под опущенных ресниц, ни на секунду не сомневаясь, что он продолжает пронизывать ее ледяным взглядом. Когда она впервые осмелилась посмотреть ему в глаза, то подумала, что у него линзы. Не бывает такого цвета глаз. Они были морозные, снежные. Боже! Она не могла подобрать слов, чтобы описать этот невероятный оттенок. Его волосы были коротко острижены, но отчего-то создавалось впечатление, что они были очень мягкими на ощупь. Сложен он был хорошо, не так атлетично, как Руслан, но поджарый и подкачан однозначно. На него хотелось смотреть. Сложенные в замок руки, покрытые татуировками, были немного напряжены из-за того, что она уже без стеснения его рассматривала, пока не прошлась взглядом по черной рубашке вверх, отметив, что она до конца не застегнута и не столкнулась с предупреждающим убивающим взглядом. — Вы закончили? — вздернув в недовольстве брови, поинтересовался Арчибальд. — Извините, — словно нашкодивший ребенок, отозвалась Тина, и тут же взяла себя в руки, прокашлявшись. — Мое время ограничено. Я хочу выйти отсюда до того, как поседею, — фыркнув, проговорил мужчина, а девушка шумно выдохнула, словно собираясь с духом. — Раз так, то, пожалуй, мы начнем, — не скрывая сарказма, проговорила девушка, заставив наемника хмыкнуть. — Не могли бы вы рассказать о своих татуировках? Почему вы решили бить тату и в таком количестве? Значат ли они что-то особенное? А может, связаны с каким-то моментом вашей жизни? Вжавшись в кресло, Арчи переплел пальцы рук и покосился на свои запястья. У него было много татуировок. До черта много. И каждая из них что-то значила для него. Он никогда не забивал свое тело просто так, но он также не собирался раскрывать свою душу перед публикой. Он не будет рассказывать, что первое женское лицо на его теле — это портрет девушки, которую он впервые убил в своей пыточной. Он не будет рассказывать, что два ствола и роза на его груди, олицетворяют едва не разорвавшуюся дружбу между ним и Русланом, когда брошенная в его лапы девчонка, посмела вырвать сердце его друга. Он не станет рассказывать, что птицы на его левом плече — это символ его свободы. Символ освобождения от гнета отца, когда он заявил, что более не станет ему подчиняться. Что он скорее убьет его, чем еще раз позволит истязать себя. Он не станет. Он ничего не станет говорить. Это его. Только его. — Мне нравится боль. Нравится, когда игла протыкает мою кожу. Нравится ощущение чернил под ней. Нравится результат. Каждая татуировка на моем теле несет в себе смысл, но я не стану его раскрывать. Это знание не для посторонних. Что касается количества, то с каждым днем у меня все больше и больше воспоминаний, чувств, эмоций, которые я навсегда хочу запечатлеть. И каждый день я борюсь с тем, чтобы вновь не воткнуть в свое тело иглу, потому что порой это преходящее, стремительное. Я же предпочитаю набивать только то, что вгрызается в память или в сердце, конечно, если оно у меня есть, — не спеша проговорил Арчибальд, скользя взглядом по своим татуировкам, вновь ощущая то, что когда-то переживал. Чертова память губила его. Она была у него слишком идеальной. Слишком отчетливой. Он помнил все. Даже свое кровавое детство. Все без исключения. С покалеченной душой, но не со сломленным духом… — Благодарю за столь чувственный ответ, — поджав губы, ответила Тина, ощущая, как по спине прошелся холодок. — У Вас есть какие-нибудь странные привычки? Сколько секретов вы храните в себе? Странные привычки? О да, они у него были. К примеру, он никогда не посещал одно заведение дважды в месяц, после того, как когда-то поспорил с Русланом, и это вошло в привычку. Он никогда не убивал близнецов, даже если это был заказ, эту работу выполняли его люди. Он сам не понимал почему, но это было. Каждое его утро начинается с гранатового сока. Он не может жить без него. Даже на заказах. Черт, он даже на Охоте таскал с собой банку с соком. — Привычки…Да, они у меня имеются. Немного, но имеются. Я курю редко, но всегда сжимаю сигарету большим и указательным пальцем. Даже не задумываясь об этом. Во время тренировок, в частности, кардио, я никогда не дышу через нос, хоть это правильно. Всегда через рот. Так меня на дольше хватает. Еще я ем сладкое с соленым вместе. Так лучше чувствую вкус. Перед сном я всегда распахиваю окно, и просыпаюсь через час, чтобы закрыть его, — жестикулируя, словно размышляя, проговорил Арчи, задумавшись над вторым вопросом. — А вот секреты, — хмыкнув, мужчина потер подбородок. — Я храню множество секретов в себе. — Раз уж вы упомянули привычки в еде, то что вы обычно предпочитаете? — задала еще один вопрос ведущая, а наемник покачал головой. — Мясо с кровью и виноград. Я без ума от этого сочетания. Также люблю тушеную рыбу в сметанном соусе с овощами. И, безусловно, я обожаю острую пищу. Особенно мясо. К примеру, говядину в остром соусе. — Звучит довольно вкусно. — Еще бы, — прокомментировал Арчи, вновь облокачиваясь на кресло. — А было ли вам когда-то стыдно? Хоть за что-то? — вопросила Тина, пристально посмотрев в ледяные глаза, и тут же отдалилась от наемника, когда заметила в них нездоровый блеск. Стыдно? Нет, ему никогда не было стыдно. Больно, жутко, апатично, но не стыдно. Даже когда его избивали, издевались, унижали. Ему не было стыдно за то, что он такой, потому что он знал, что когда-то вскроет глотки каждому, выколет им глаза, вгонит лезвия меж ребер, загонит им под кожу сотни игл и будет любоваться, как они истекают кровью, подыхают в своем дерьме. — Нет. Мне неведомо это чувство, — отрезал Арчибальд, стиснув кулаки от воспоминаний, которые пеленой накрыли его. Мерзких. Гадких. Отвратительных. Он ненавидел такие моменты. Ненавидел, что не может контролировать свою память и стереть это. Ненавидел, что должен помнить. Помнить то, что так страстно желает забыть. — Мне бы хотелось перейти к более личным вопросам, с вашего одобрения, разумеется, — осторожно проговорила Тина, а наемник окинул ее предостерегающим взглядом. Личные вопросы. Отчего-то по телу пошла дрожь, а шестеренки закрутились в голове. Это была опасная зона. Он не был готов, но пообещал себе рискнуть. Руслан говорил, что ему стало легче. Легче, когда он выговорился, когда открыл свою душу. Он же в этом сомневался. Ему не хотелось говорить о личном. Не хотелось вспоминать. Ему не хотелось открываться, но вслух он сказал другое: — Я слушаю. — Я уведомлена, что у вас непростая история. Да и разве она может быть простой? И мне бы хотелось, как и зрителям, узнать все из первых уст, конечно, если вы решитесь на это, — сбивчиво проговорила девушка. Что значит решусь? Она только что назвала меня трусом? Стоп, Арчибальд, дыши. Нельзя убивать. Нельзя убивать. Нельзя. — Вам больно вспоминать свое детство? Было ли тогда что-то действительно хорошее? Какое самое яркое воспоминание? — не теряя ни секунды, вопросила ведущая, отмечая, как сжались пальцы наемника, да так, что костяшки побелели. Он злился. Определенно злился. Ему не нравилось вспоминать. Это было отвратительно. Гадко. От этих воспоминаний хотелось блевать до крови. Он ненавидел все это дерьмо, которое окружало его с детства. Он ненавидел себя: слабого, никчемного, ненужного. Ты позор! Гадкий, отвратительный мальчишка! Как только у твоего отца мог получиться такой выродок?! Все твоя шлюха-мать виновата! Это ее гены все испортили! От тебя нужно было избавиться еще в ее утробе! На лбу выступила испарина, и он тут же ее смахнул. Он помнил все. Помнил Шайну, еще одну фаворитку его отца, которая вечно над ним издевалась. Помнил все ее слова. И так же прекрасно помнил, как в возрасте восьми лет перерезал ей сухожилия, а потом воткнул клинок отца ей в глотку. У него еще не было сил, чтобы отрезать или вырвать ей язык, но сейчас он бы это сделал. Определенно сделал. Было еще кое-что. Очень сильное и болезненное, словно оголенный нерв, но он не хотел открывать эту завесу, не хотел погружаться в это вновь. — Я стараюсь не вспоминать свое детство. В нем не было ничего, что стоило бы вспоминать, кроме знакомства с Русланом, конечно. Только он и больше ничего. Мое детство — это чернота, побои, унижение, ненависть. Это то, что сделало меня тем, кем я являюсь сейчас, но я не сказал бы, что без этой части моей жизни я стал бы менее губительным, скорее, более, потому что сейчас я псих. Беспринципный псих. И садист к тому же. Упоительный коктейль, но я не всегда могу себя контролировать. Жажда убивать во мне растет с каждым днем, и скоро я могу слететь с катушек. Думаю, ключевую роль в этом сыграло мое детство, а быть может, мой мозг изначально был отравлен, — проговорил с горящим в глазах безумием Жрец, поглаживая пальцами острие кинжала, который извлек, совершенно не задумываясь об этом. Напряженность Тины заставила Арчи обратить внимание на то, что он делает, и спрятать клинок обратно в ножны, хоть он и не хотел этого делать. Это был его способ расслабиться. Ему нужно было ощущать прохладу лезвия под пальцами. Необходимо. И почему он убрал его? Ах, да, обещание Руслану. Не убивать. Он не будет никого сегодня убивать. В первой половине дня, а во второй уже как пойдет. На этих мыслях он улыбнулся сам себе, приготовившись слушать очередной вопрос, почти придя в себя. — Почему вы ненавидите своего отца? — собравшись с духом, вопросила девушка, стараясь унять нервную дрожь, а глаза наемника распахнулись в удивлении, которое граничило с чем-то жутким, невообразимым. Желание сжать хрупкую шею и сломать ее возникло спонтанно. И эта мысль была так сладка, что Жрец даже подался вперед, нервно дернув верхней губой. Сука. — Потому что он ублюдок, который заколол мою мать на моих глазах, — прорычал Арчибальд, испепеляя брюнетку взглядом, едва сдерживаясь, чтобы не прикончить ее. Ты обещал. Обещал. Спокойно. — Вы ее помните? Вашу маму? Вы ее помните? — не поднимая глаз, спросила Тина, а наемник закипел. — Да, я все помню, — процедил сквозь зубы, вновь извлекая кинжал, и сжимая лезвие в руке до крови, причиняя боль, но недостаточно боли, чтобы отрезвить свой разум. Хотелось крови. Много крови. И желательно ее крови. У себя в пыточной. Он бы с упоением смотрел, как она стекает в стоки. Как безукоризненная кожа станет отвратительной из-за тысячи шрамированных ожогов, потому что он бы прижигал каждый глубокий надрез и резал по новой, чтобы она прочувствовала все, что чувствует он в душе, когда его макают головой в эти воспоминания. Теплая, тяжелая ладонь, накрывшая его плечо, заставила Арчи изогнуться и едва не всадить клинок в сердце Руслана, который привез его сюда. Он остановил его, разрезав свою руку о лезвие, но все же остановил. Другой бы умер, потому что реакция нужна была мгновенной, такая, как у него. — Выдохни, — размеренный голос, и наследник едва склоняет голову, пока Палач вытирает порезанную руку платком и присаживается в кресло рядом, которое только что поставил кто-то из группы. — Тина, — едва склонив голову в приветственном жесте, произнес Руслан. — Рада видеть, — с некой долей облегчения, проговорила девушка, ощущая неподдельный страх и даже не чувствуя смущения после развратных снов с ним, будучи все еще напряженной от страха перед Жрецом. — Я поприсутствую, чтобы он тут ничего не разнес, — проговорил наемник, а ведущая согласно кивнула, Арчи же окатил его ледяным взглядом. — Я справлялся, — жестко проговорил, скривившись. — Я видел, — так же холодно ответил Руслан, а наследник фыркнул. — Что я помню о матери? — ядовито, вкрадчиво вопросил Арчи, подавшись вперед, сжимая пораненную руку в кулак. — Я помню ее светлые волосы. Помню, что она приятно пахла, и у нее были снежные глаза. А также я помню, как мой отец резал ее. Каждый день, не спеша. Оставляя на ней тысячи и тысячи порезов. У нее был заниженный порог боли, и даже на самую маленькую царапину она реагировала так, что у меня закладывало уши от ее криков, — выплюнул наемник, вырывая платок из рук Палача, начиная вытирать свою ладонь от крови. Алая. Чистая. Она стекала по его руке и пачкала дерево, которым был выложен пол студии. Но ему было все равно. Эта боль была ему нужна. Он должен был отрезвить свои мысли. — Думаю, этого хватит, — неуверенно произнесла Тина, бегло осмотрев наемников, и пробежалась взглядом по своему листочку с вопросами. Она отметила, что Арчи был на взводе, в то время как Руслан выражал гробовое спокойствие. И действовал на первого успокаивающе, не переставая смотреть на него и сжимать его клинок в своей руке. Было странно за ними наблюдать. Видеть, как один подавляет другого, потому что так нужно, потому что сейчас так правильно. — Теперь мне бы хотелось обсудить с вами вашего неизменного друга, — растянув губы в безупречной, легкой улыбке, проговорила девушка, стараясь разрядить атмосферу. — Вперед, — сделав неопределенный жест рукой, проговорил Арчи, зло зыркнув на ухмыляющегося наемника. — Как вы отреагировали, когда Руслан защитил вас в первый раз? Что вы подумали о нем? Какие эмоции испытали? — вкрадчиво проговорила ведущая. — Прекрасный вопрос, — вмиг оживился Палач, складывая руки на груди и устремляя свой взор на скалившегося Арчи. Казалось, весь мир восстал против него. И теперь, кроме того, что он хотел расчленить заносчивую дамочку перед собой, ему также захотелось сделать очень больно своему другу, отчего по телу прошла предвкушающая дрожь. — Я прикончу тебя, — с холодной расчетливостью проговорил Жрец, и вернул свое внимание Тине. — Я был благодарен и взбешен, потому что это сделало мою позицию еще более слабой, чем она была до этого. Да, я был болезненным и никудышным ребенком. Никто не воспринимал меня всерьез. Все считали, что я подохну при первом же задании. Руслан же вселил в меня веру. Тогда я подумал, что он спятил. Идти против всех, когда у тебя нет поддержки — точно спятил. Потом же я осознал, что это не так. Жаль, что не сразу. — Интересно, — прокомментировала Тина, пристально смотря то на одного, то на второго смертельно опасного мужчину перед собой. — Арчибальд, а вы когда-нибудь завидовали Руслану? Из вашего рассказа я поняла, что он был сильнее вас, вероятно, пользовался неким уважением, если так можно выразиться, наверняка его ставили в пример. Вас это не задевало? — Зависть свойственна ничтожествам. А я никогда не был ничтожеством, даже когда мне переламывали все кости, указывая на то, что я должен был подохнуть еще в утробе, я уже тогда знал, что первым делом, расквитаюсь с ними, строя кровавые картины в своей голове. Палачом же я восхищался, но никогда не испытывал зависти к его успехам, потому что это служило стимулом к моим, — не скрывая бушевавших внутри эмоций, ответил мужчина, доверительным взглядом посмотрев на своего друга. Руслан кивнул головой, словно понимал его, читал, чувствовал. Словно он знал, что сейчас творится в его мыслях и душе. Словно он был частью всего этого. А он и был. Действительно был. Но только это был их секрет. — Что ж, тогда что вы на самом деле чувствуете к Руслану? Это больше, чем братская любовь? — полюбопытствовала Тина, а мужчины напротив не смогли сдержать смешка. — О, я мечтаю о том, чтобы трахнуть его каждую ночь, — мечтательно протянул Арчибальд, за что получил сильный толчок в плечо. — В твой упругий зад, детка, — продолжил издеваться, а Руслан зарычал, тем самым вызывая смешок у ведущей. — Да ладно тебе, сладкий, все и так уже знают о наших отношениях, — продолжал лебезить наследник, за что получил еще и подзатыльник. — Заткнись, иначе я тебя прикончу, сейчас же, — процедил сквозь зубы наемник, ненавидя, когда он так делал. Черт! Я не переносил этих пидорских шуток со стороны Арчи, но он с каждым разом только сильнее поддевал меня. Злил. Выбешивал. Чертов ублюдок! Так и хотелось заехать ему по челюсти, чтобы стереть эту самодовольную ухмылку с его лица. Точно когда-то выпросит. Клянусь, выпросит. — Порой мне кажется, что я ради него живу, — потрепав ежик волос своего друга, серьезно ответил Жрец, а Руслан сцепил зубы. Было забавно за ними наблюдать. Отмечать, как один дополняет другого и удерживает, в то время как другой наоборот увеличивает амплитуду. Словно берет разгон, чтобы завязалась перепалка, совсем вроде бы ненужная, но в то же время она была необходимой. Они были странными, очень странными, опасными и от этого чертовски интересными. — Хорошо, а как насчет ваших вечеров. Скажем так: ваш первый опыт в паре с Русом, можете описать свои чувства? — немного краснея от далеко нескромного вопроса, проговорила девушка, отмечая, как наемники расплылись в самодовольных улыбках, словно коты, объевшиеся сметаной, которая им никогда не надоест. Но тут же в их лицах что-то изменилось, точнее на лице Руслана. Он задумался, нахмурив брови, и глубоко задышал, Арчи же перевел на него непонимающий взгляд, а потом словно на него снизошло осознание. Они перестали улыбаться. На их лицах выражалось все что угодно, но далеко не радостные чувства. Кажется, что-то пошло не так. — Первый опыт на пару…Он закончился плачевно. Я убил девушек, с которыми мы развлекались. Одну придушил, вторую заколол, в то время как мой друг чистил желудок из-за чрезмерной дозы алкоголя и наркоты, которую мы проглотили в клубе. Все было как в тумане. До сих пор так. Я не хотел никого убивать, но сделал это. Не смог остановить себя, — отрешенно проговорил наследник, стараясь не смотреть на Руслана, который сжал кулак и посмотрел в сторону. Я знаю, что ты все еще не можешь смириться с этим. Скольких мы убили? Тысячи? Десятки тысяч? А ты не можешь смириться со смертью двух школьниц, накидавшихся в клубе, которые поехали с нами, которых мы отымели во все дыры далеко не по согласию? Я не смел их отпускать. И ты это знаешь. Ты прекрасно знаешь, что мы должны были это сделать. Должны. И то, что ты помог мне. Добил. Ты все правильно сделал, иначе я продолжал бы ее резать и резать, пока не дошел бы до позвоночника. Раскромсав ее полностью. Меня также беспокоит, что ты не признаешь, что их было две. Ты всегда говоришь одна? Почему одна? Потому что ты ее убил? Но как же вторая? Пора сознаться, пора сознаться себе, друг мой. Нужно уметь признавать свои ошибки. — Это было ваше первое убийство? Если нет, то вы могли бы рассказать о первом? Как? Кого? Когда? — не теряя момента, спросила Тина, а Арчи впился в нее взглядом, престав смотреть на Руслана, который теперь не выказывал никаких эмоций. — Мне составить отчет? — поддел наемник, всматриваясь в мельтешащие от страха глаза девушки. — Я уже говорил об этом ранее. Это была фаворитка моего отца. Следующий вопрос, — раздраженно бросил, нахмурившись. Спокойно Тина, это нормально. Нормально. Он просто псих. Они все психи. Но ты выйдешь отсюда в целости и сохранности, а потом посмеешься над этим дома. Сейчас же тебе нужно закончить это гребанное интервью с милой улыбкой на лице, которой они могут подавиться и удалиться к себе. Выпить чего-нибудь. Вина, к примеру? Нет, крепче, виски. Да, я хочу виски. — В Теневом мире вы известны как один из самых жестоких садистов. Когда и как вы начали понимать, что вам нравятся пытки? Какие излюбленные методы и предметы для этого? — потупив глаза в блокнот, проговорила девушка, стараясь не пересекаться с наследником взглядами. — Как только попробовал. Ощущение безграничной власти опьяняет. В твоих руках жизнь, и ты играешь в маленького бога на своей территории, разве это не прекрасно? — мечтательно протянул Жрец, а губы Руслана скривились и он покачал головой. — Эти непередаваемые ощущения владеют мной. Я никогда не останавливаюсь на чем-то одном. Я каждый раз вношу что-то новое. Изучаю новые техники, но вырезание на коже рисунков — это мое призвание. Это дурманит мой разум. Заставляет кровь шуметь в ушах. Я ничего не слышу, кроме голоса у себя в голове. Сумасшедший. Я становлюсь сумасшедшим. — Как вы дошли до того момента, что начали резать и уродовать девушек? — стараясь не показывать своего отвращения, проговорила Тина, а Арчи уставился на нее горящими от возбуждения глазами. — О, это было достаточно просто. Я попробовал. Потом еще раз и еще раз, после, просто не мог представить свою жизнь без того, чтобы не убить, при этом не изуродовав. Мне нравится смотреть, как жизнь покидает тела прекрасных созданий, которые оказываются на моем хирургическом столе. Мне нравится смотреть, как их зрачки расширяются, когда останавливается сердце. Я влюблен в этот стеклянный взгляд. Мне нравится чужая кровь на моих руках. Ее тепло, и как она пачкает мою кожу. Я бы даже принимал ванны из крови, но пока, не приобрел необходимый для этого аппарат… — Достаточно, Арчибальд, — предостерегающе произнес Руслан, замечая, как побледнела и вжалась в кресло Тина. Она видела безумца перед собой. Убийцу. Беспринципного садиста. Она видела сущность человека насквозь, потому что он позволил ей это сделать, потому что он упивался ее реакцией, питался ее эмоциями, и ему, Палачу, необходимо было это прервать. — Думаешь? А мне кажется, что есть еще вопросы, не так ли, Тина? — приторно протянул наемник, а девушка с вызовом посмотрела на него. — Что именно ты любишь говорить своим жертвам, когда режешь их? — бросила ведущая, а наследник откинулся на кресло, измеряя ее омутами своих ледяных глаз. Что он говорил им? Он много чего говорил, делая акцент на их внешности. Как ему нравится это или это, и почему он их выбрал. Он нередко шептал комплименты вперемешку со своими дальнейшими действиями, из-за чего девушки заходились в истерике. Просили, умоляли их отпустить и предлагали все, что было в их распоряжении, но не то, что ему было нужно. Никто и никогда не предлагал ему то, что ему было нужно. Душу. — Я говорю им, что хочу с ними сделать. Как хочу разрезать мягкую, не имеющую изъянов кожу по ложбинке между грудей, как хочу щипцами откусить соски, вызывая агонию в их телах, как хочу отрезать малые половые губы и клитор. Вы знали, что во многих племенах Африки все еще практикуют женское обрезание? Эту жуткую «операцию» делают на живую, фактически в антисанитарных условиях, и это считается нормальным. Меня же считают садистом, не странно ли? — с невероятным трепетом произнес Арчи, а Тина от его взгляда побелела. Кровь отхлынула от ее лица. К горлу подступила тошнота. Она чувствовала, как ее внутренности скрутились и ей срочно нужен воздух. Ее сейчас вырвет. Она не может этого слушать. Она не выдержит. Не выдержит. — Всем известно, что ты относишься к тому типу мужчин, которые не воспринимают женщин на равных, — хрипло произнесла ведущая, но Арчи перебил ее. — Я в принципе не воспринимаю женщин. Вы пластилин в наших руках. Мы лепим из вас то, что хотим видеть. Загоняем вас в рамки. Заставляем краситься, одеваться так, как диктуем мы, заниматься спортом, чтобы ублажать нас. Вас не за что уважать. Вы под нами и никогда не будете выше. А я, я просто не переношу весь ваш род, потому что кроме как сосать, и в редких случаях рожать наследников, вы ни на что не годны, — выплюнул наемник, а девушка наградила его ожесточенным взглядом. — То есть вы считаете, что если бы встретили девушку, которая смогла бы дать вам отпор, вы бы в ней не заинтересовались? — Еще как заинтересовался бы, но при условии, что у нее чистая кожа, — подавшись вперед, сладко протянул Арчи, обдавая ароматом своего одеколона Тину, которая нервно сглотнула. — Может быть, у вас проблемы? — прокашлявшись, продолжила девушка. — Не стоит? Размер не тот? — Дорогуша, меня мои восемнадцать сантиметров устраивают, как и всех баб, которые были со мной. Не скажу, что в постели, потому что я не черню свою постель вами, но все остальное, на раз плюнуть. — Ваша первая девушка была наложницей? Вы ее помните? Вы вообще помните своих девушек? Хоть кого-то? Или только отличившихся? — пытаясь разглядеть в нем хоть что-то хорошее, человеческое, а не то мерзкое, отвратительное, что она увидела, вопросила Тина, желая поскорее принять душ, и смыть с себя эту грязь, в которой он словно вымазал ее. — Наложница. Среднего роста, с русыми волосами и упругой задницей. Еще у нее был шрам на ключице, я еще помню, что постоянно касался его пальцами или языком. Меня заводил ее шрам больше, чем она, — хмыкнул Арчи, прокручивая в своей памяти воспоминания более чем десятилетней давности. — Остальных. Я не знаю, сколько их было. Слишком много, хоть я и не так часто практикую обычный секс, все же иногда приходится расслабляться, но ни одна из них особо меня не заинтересовала, чтобы я не забыл ее имя на утро. — Довольно откровенно. — Правдиво, — вмешался Руслан, все это время пристально следивший за дискуссией. Тина коротко кивнула, и задала очередной вопрос, зная, что он обязательно заинтересует Палача, точнее даже два следующих вопроса: — Вам нравится Нелли? Если бы Руслан отдал ее вам, то вы могли бы ее отпустить? Арчи прыснул в кулак, наблюдая, как изогнулась бровь его друга. Нелли была его фавориткой. Любимицей. Брюнеткой с роскошной гривой, подтянутой фигурой и неплохими сиськами. Арчи обожал проводить между ними членом и засовывать его ей в рот, в то время как Руслан имел ее сзади. Они любили развлекаться с ней вдвоем, хоть иногда его друг не хотел ей делиться, напоминая, что она его игрушка, а Жрец может подыскать себе другую. Вот только это было скучно. Нелли была покладистой и далеко неглупой. Она искренне боялась, когда он подносил клинок к ее коже и немного царапал, пока Руслан на него не зарычит, указывая, что тот забывается. Она ластилась к своему мастеру, как кошка, искала в нем защиты, и это нравилось ему. Странно, но это так же нравилось Арчи. Ему нравилось, что между ними словно происходила борьба, ему нравилось, как они ее делили. Только несмотря на это, она была наложницей, такой же, как и все, может лишь мордашка посмазливей, да поумнее, но помилования она не стоила. Она все еще оставалась для Арчи пустышкой. — Нет. Не стал бы. Я оставил бы ее для того, чтобы смотреть, как Руслан жалеет о своем решении, когда его излюбленная фавориточка будет лизать мои яйца, — иронично протянул наследник, ухмыляясь. — Отсоси, — бросил Палач, демонстративно сжав свой пах, на слова друга. — Сладкий, давай не будем выносить ссоры из избы, — едва не захлебываясь смехом, пропел Арчи. — Видно, у вас сплошное взаимопонимание, — изрекла Тина, заправив прядь волос за ушко. — Еще бы, — отозвался Жрец, послав воздушный поцелуй наемнику, который закатил глаза на его выходки. — Надеюсь, вам не составит труда рассказать что-то о Розе, ведь вы помните ее? — прищурившись, задала вопрос ведущая, и на мужских лицах враз стерлись улыбки. Руслан отклонился на кресло, потупив взгляд на кинжал, который все еще крутил в руках. Его ноздри широко раздувались, он глубоко дышал, поджав губы. Меж бровями Арчи залегла кожистая складка. Его глаза почернели от злости. Он не хотел это вспоминать. Прошло несколько лет, но воспоминания об этой девушке все еще причиняли его другу боль. Сильную, едва терпимую. Такую, которая сжигала его дотла. Он переболел ей так, словно она была чумой. Неизлечимой. Незримой. Но была и есть. Арчи порой ненавидел себя за то, что отдал ее ему. Что позволил испытывать к ней что-то жуткое, испепеляющее, что губило Руслана. Он не хотел вновь вспоминать все то, через что они прошли. Не хотел думать о том, что ему приходилось делать, чтобы вернуть единственного дорогого ему человека к жизни. Он не хотел это вспоминать. — Помню, — скривив губы, бросил Арчи. — Она была моей наложницей. И я сделал ее общей. Я издевался над ней. Резал. Тушил о ее кожу сигареты, и прижигал ее раны раскаленным металлом. Жестко трахал так, что у нее кровь текла из всех отверстий. Я убивал ее каждый раз, когда касался. Пока Руслан не попросил ее у меня. А позже не забрал. Я отдал ее ему за хорошую плату, потому что он вернулся ко мне в темных делах, но сейчас я бы ни за что этого не сделал… — Урод, — прорычал Палач, на что наследник не обратил внимания. — Возможно, но урод с целым сердцем, а не с тем дерьмом, что у тебя осталось, — ответил Арчи, бросив предостерегающий взгляд на Тину, чтобы она ушла от этой темы. — У меня осталось два вопроса, и наше время почти подошло к концу, — деликатно попыталась обыграть и направить в нужное русло разговор, проговорила девушка. — Как вы думаете, Арчибальд, как бы вы относились к своим детям? Мы знаем как дорог для тебя Руслан, могли бы ваши дети быть вам так же дороги? — Дети? Вы серьезно? — фыркнул Палач, воткнув клинок в деревянный стол, из-за чего Тина едва не подпрыгнула в испуге. — У зверей рождаются только выродки. — Вот своих и будешь называть выродками, а моих оставь в покое, — рыкнул Арчи. — Отвечая на вопрос: я не имею ни малейшего представления, что буду испытывать к своей крови. Но я знаю точно, что я глотки зубами буду грызть тем, кто посмеет хоть шаг сделать в их сторону. Это было неожиданно. Чертовски неожиданно слышать от него. Но он это произнес. Произнес с достоинством. Что давало пищу для размышлений, но время нещадно бежало вперед. Эфир уже заканчивался, пора было задать последний на сегодняшний день вопрос. — Арчи, как вы отнеслись к интервью, почему согласились? — с облегчением выдыхая, проговорила Тина, вновь улыбаясь, стараясь хоть как-то разрядить столь напряженную обстановку. — Нормально, я пришел сюда только потому, что проиграл… — Ага, он кончил в штаны, не удержавшись из-за задницы латинки. Да, мой друг? — издевательски протянул Руслан, на что Жрец лишь в удивлении приподнял брови. — Арр, я так люблю, когда ты злишься, это дико заводит, — изобразив рычание, ответил Арчи, прожигая дыру в наемнике. — А ты не думал, что я кончил от вида твоей оголенной груди, ммм? — Завязывай, выпросишь, — предостерегающе протянул Палач, на что наследник не сдерживаясь, расхохотался, откинув голову назад. — Полагаю, вам есть, что обсудить. Спасибо за интервью, — пытаясь поскорее удалиться в гримерку и перевести дух из-за сильного напряжения, проговорила Тина, на что наемники кивнули, прощаясь, но не разрывая зрительного контакта. Им действительно было что обсудить. Много чего. Но это все будет завтра или послезавтра, или послепослезавтра, а может быть никогда. Но точно не сейчас. Сейчас им нужно было выпить. Много выпить и покурить. Нужно было расслабиться. Привести мысли в порядок. Нужно было отпустить прошлое, которое не собиралось уходить. Нужно было жить сегодня. Иначе оно никогда не наступит.