Брошенный пёс

Ревность — она раздирает мою душу. Никчёмный, наивный ублюдок. Этот мальчишка с его слабыми ручками и дебильным прикидом, задумывавшимся, по-видимому, как официальный, добился того, чего я так страстно желал столь долгие годы — ласки Дазая. Почему он так носится с ним? Почему ставит это ничтожество выше меня? Глупый тигр победил меня лишь потому, что слишком внезапен: сам не знает, что сделает в следующую секунду. Как можно угадать мысли человека, о которых он сам не имеет ни малейшего понятия?! Скрежещу зубами. Мне больно, хотя большинство ран уже зажило. Дело не в них, в Дазае — ты в который раз оказался прав: тигр сильнее меня. Неужели поэтому ты не бьёшь его, не издеваешься над ним, а, Осаму? Прикидываешься добреньким, а я до сих пор не могу забыть наши сражения. Даже не знаю, что хуже: отходняк после тренировки с тобой или моё нынешнее состояние. Самое обидное, что мне не удаётся выкинуть Дазая из головы. Дикое чувство: хочется рвать и метать, разрывать светловолосого маленького придурка на мелкие кусочки — доказать, что я сильнее, что ты не зря потратил свои силы на моё обучение. Мы в ответе за тех, кого приручили. Не знал, Дазай? С тех пор, как ты вдруг ушёл, исчез, испарился, мне не живётся спокойно: каждую секунду думаю о тебе — либо убить, либо заставить вернуться. Как ты мог бросить мафию, меня?! Вечно подбираешь слабых и потерявшихся, а потом бросаешь. Жестокий, подлый. Слеза катится по щеке. Я не плачу, это не я. Это тот самый мальчишка, с которым ты играл, которого гнул и ломал, а в конечном итоге выбросил, словно бесполезную безделушку. Бездомный пёс, вынужденный искать нового хозяина. А новый мне разве нужен? Теперь у тебя другая собачка, куда лучше старой, испортившейся псины. Как иначе объяснить эту странную разницу между жестокими пытками, коими ты меня изводил, и нежной улыбкой, посылаемой тигрёнку. Ненавижу тебя. — Я ненавижу Дазая, — после того, как сказал вслух, стало легче. Вроде. Несправедливо. Ты внушил мне, что в этом мире слабые погибают. Убийство — то, ради чего я живу, неотъемлемый элемент силы. Раз я не могу даже юного заморыша прикончить, есть ли смысл продолжать своё дурацкое существование. «Бесполезный». — Ненавижу. Тебя. Дазай. — Я тебя тоже, — слышится голос из глубины комнаты. Испуганно срываясь с кровати, выдергиваю капельницу и хрипло кричу «Расёмон» как есть, в короткой больничной рубашке. Голова кружится от резкой перемены положений. Все вокруг смешивается, и я начинаю падать, испытывая жгучий стыд. Как ни странно, но знакомые руки подхватывают меня и небрежно роняют на кровать. — Что-то уж больно ты раскричался. Дазай присаживается на корточки так, что наши лица оказываются на одном уровне. Я слабо двигаю ему по голове, но он лишь смеётся. — Из-за меня рыдал? — так это, этот… негодяй видел мои слёзы! Желание вызвать Расёмона всё возрастает, но сил совсем нет. Устало откидываюсь на подушки. — Что ты о себе возомнил? Я ненавижу Осаму Дазая. — Уже в третий раз повторяешь. — И с удовольствием повторю в четвёртый, — как же меня раздражает этот тип, преспокойненько сидящий напротив с наглой улыбкой на лице. — Ой, да лааадно. Конечно, ты на меня дуешься. Злишься, что мой тигрёнок потрепал твоё хилое тело, — чья-то рука гладит меня по голове. Стоп, это же Дазай! Хватаю её и моментально задираю бинт. Получается не очень, но всё же границы неровной раны становятся видны. — У кого тут ещё хилое тело. Осаму мрачнеет. — Акутагава, ты такой идиот, — говорит с чувством. Мне хочется, чтобы он поскорее ушёл и перестал мучать. — Мы часто жестоки с теми, кого любим, — продолжает Дазай, прислонившись к стене. Что за бред несёт это подобие хозяина? Бывшего… — Боюсь, что им мы даём слишком тяжёлые уроки. Пожалуй, Акутагава, это я виноват, что ты стал таким… — а до тебя только дошло?! От очередного наплыва обиды в глазах вновь появляются слёзы. Да что со мной? — Впрочем, думаю, твой скверный характер тоже сыграл в этом свою роль, — невозмутимый Осаму просто нарывается. Кидаюсь на него в попытке разодрать когтями лицо так же, как он когда-то исцарапал мою душу, но вместо этого я оказываюсь в его объятиях на холодном больничном полу. И еле могу шевелиться. — Зачем ты пришёл? — Навестить своего пёсика, — легонько прикусываю его шею. — А ты всё такой же клыкастый. Дазай берёт в ладони моё лицо. Нежный поцелуй заставляет меня трепетать — я уже забыл обо всём: о тигре, о мафии, о его жестокости… — Впрочем, не расслабляйся, Акутагава. И прости мне мою маленькую слабость. О ней никто не должен узнать, — Дазай с силой откидывает меня на пол и поднимается. — До свидания, вампирчик. Если узнаю, что ты сдох, прокрадусь на тот свет, и ты сдохнешь ещё раз, — брюнет подмигнул и выскользнул в окно. По моим губам, хранившим его вкус, растеклась блаженная улыбка. — Босс, что с вами? — в палату ворвалась блондинка. Я закрыл глаза и попытался вспомнить каждое твоё прикосновение, Дазай. Ты любишь меня больше всех на свете, но причиняешь мне боль куда сильнее, чем может выдержать обычный человек. Хотя, я и не человек. Я твой брошенный и вновь подобранный пёс.