Закрой глаза снова.

      Это была долгая, утомительная, выматывающая ссора. Вернее, нет - это не ссора, потому что ссориться мы просто не могли никогда - это был серьезный разговор, затянувшийся почти на всю ночь и пачку сигарет на одного - ты не куришь. Но это был первый наш серьезный разговор за последние... сколько? Два? Три года? Пять или десять лет? Я не помню, сколько мы колесим по этим треклятым континентам, сколько сменили машин и маршрутов, мотелей и палаток; сколько ты сменила путеводителей и любимых сортов кофе, а я - предпочитаемых марок пива и сигарет. Скольких людей я убил, и сколько раз ты закрывала глаза, пока я спускал курок.       Ты просила меня понять, что пора заканчивать... заканчивать что? Я не помню. Все чаще забываю твои слова, слова в целом, лица и конечные пункты. "Куда мы едем?" - "В Глазго" - "Куда в этот раз?" - "Глупый, я же только что сказала - Глазго". Я не помню, что ты сказала мне, но я попросил дать мне подумать и уехал, оставив тебя в мотеле. Ты лишь кивнула мне в след, слабо, но понимающе улыбнулась и закрыла глаза.       Ночь и дорогу я не помню, хотя следы от шин угнанного неделю назад Мустанга все еще свежи - мы приехали вчера. Приехали куда? Незнакомый указатель говорит мне, что это Дублин. Дублин? Что-то знакомое. Дублин, Дублин, Дублин. Дублин! Это город. Да, город. На ходу приходится закинуть в себя горсть разноцветных пилюль - чтобы вспомнить. Вспомнить, что Дублин - город, мотель - позади, мне больше двадцати, я жив, а ты закрываешь глаза, когда я спускаю курок.       Через два часа езды в никуда я понимаю, что ты все, что у меня есть на этом континенте, на этой чертовой планете, на которой я застрял, как песчинка мусора в идеальном механизме. Ты мне нужна, и я хочу убивать, чтобы ты так же улыбнулась и закрыла глаза, хочу осторожно отстегивать дорогие украшения с мертвых прелестных и не очень дам, чтобы потом улыбаться, видя тебя, примеряющую все это в нашей машине, которую мы взяли на время с очередной стоянки в маленьком городке. Я хочу жить ради этих моментов.       Солнце давно взошло, и я на всех парах мчусь обратно, к тебе, поняв простые истины, которые никогда не забуду. Я смеюсь во все горло, втягиваю в себя новую пачку сигарет, плачу от счастья, потому что теперь я помню. Я вспомнил свое имя, я вспомнил, что я жив, я вспомнил, что Дублин - город, а ты - все, что у меня есть, и ты все так же стоишь у окна, не спишь, потому что ждешь меня. И весь мир сияет, все другое, все с чистого листа, и я спешу, чтобы сообщить это тебе, чтобы обнять как можно крепче, выпить вместе украденное мною вино, подарить тебе кольцо, лежащее в бардачке; я знаю, что оно тебе понравится, и ты снова закроешь глаза, даже если не видела, как я спустил курок. Этот мир уже принадлежит двум беглым выросшим детям, которые пьют свободу из кубков королей; вся жизнь у их ног, и Вселенная замрет по их веленью.       Визг шин, удар, полет.       Это был олень? Олень выскочил на мост? Время потекло между моих пальцев, будто меж ними зияет пропасть. Как мало, как чертовски мало. Это совсем смешно.       Шансы спастись уже сравнялись с нулем. Вода такая темная и холодная - совсем не похожа на горячую кровь на виске. И я не помню, что я жив, я не помню свое имя, я не помню, как мы прощались, я не помню, как мы пили виски, я не помню, как подарил кольцо.       Но я помню, что мы никогда не были в Дублине. Я помню, что это, без сомнений, был Глазго. И я помню, как ты улыбаешься и закрываешь глаза, когда я спускаю курок, приложив дуло к виску..