Умирать я тебя не отпущу

- Послушай, - говорю я ему и замолкаю. Потому что хороших, разумных аргументов у меня уже не осталось. Если уж Макс что-то вбил себе в голову, лучше - легче - смириться и не путаться у него под ногами. Если уж он взялся кого-то спасать, рискуя собой, шанс отговорить его, конечно же, существует, но вероятность, что это произойдет именно сегодня, неумолимо стремится к нулю. Логикой и весомыми аргументами его не проймешь, по крайней мере когда дело касается спасения утопающих, так что все, что у меня осталось, это излишняя, по моему мнению, эмоциональность, которую Макс мог бы назвать тузом в рукаве, но я-то знаю, что никакой это не туз, просто слова, которые вертятся на кончике языка уже добрую дюжину минут. Я касаюсь его плеча. Говорю: - Умирать я тебя не отпущу, так и знай. Потому что я не из тех, кто ищет легкие пути. Потому что сдаться и дать ему заснуть для меня не вариант. Потому что я не знаю, как буду существовать в этом мире, если, умерев чужой смертью пять раз, Макс не вернется в Ехо. Он злится. Он устал и не хочет больше спорить. Он не может заставить себя оставаться бодрствующим, зная, что в его руках пять человеческих судеб. И я бы соврал, если бы сказал, что не понимаю его сейчас. Макс не вспоминает про тузов и про рукава, но я вижу, что аргумент мой все-таки имеет какую-то силу. Он грустно усмехается, словно спрашивает: ну и как ты собрался меня удержать? Я не убираю руку с его плеча. Держу и не отпускаю, вот и все. - Шурф, пожалуйста, - говорит он тихо. - Макс, - отвечаю ему, - не надо. Не уходи. Все мои аргументы, продуманные заранее, ни о чем. Я это знаю и Макс это теперь тоже знает. Мы сидим рядом, Макс смотрит на меня через плечо, вполоборота: хочет, наверное, отвернуться, но не отворачивается. Единственный аргумент, к которому он готов прислушаться, наименее разумный из всех, что я вывалил на него до этого. Излишне эмоциональный. Предельно честный. Основанный на моих эгоистических интересах. Раньше у нас всегда оставались сны, позже - встречи в гостях у Франка. Отсутствие Макса в Ехо всегда уравновешивало знание о том, что он есть где-то там, в другом Мире. В этот раз он рискует перестать существовать где бы то ни было, и смириться с этим я не готов. Макс наконец отворачивается, не выдерживает моего взгляда. Я сажусь ближе и обнимаю его со спины. Он больше никуда не торопится и ему от этого больно. Позволяет мне отговаривать себя от этой безумной - честное слово, абсолютно безнадежной - затеи. И я говорю ему, что все будет в порядке, просто отлично, всего-навсего несколько дней потребуется на то, чтобы что-нибудь его отвлекло. Знаю, после он будет на меня сердиться. Пусть. Лучше уж так, чем пять чужих смертей, которыми он вот только что собирался умереть. Со всеми этими наскоро состряпанными из ничего аргументами, дабы скрыть тот единственный, который по-настоящему важен, с этими никуда не исчезавшими переживаниями относительно нашего будущего, со словами, сказать которые было так трудно и так необходимо - со всем этим я не заметил, как пересек неизвестно кем и когда нарисованную черту между реальностью и сном. Мы с ним бесконечно близки и там, и тут, но только в других Мирах и в чужих сновидениях позволяли себе признаваться в своих желаниях. - Вот черт, - говорит Макс, прерывая неизвестно когда начавшийся поцелуй, - умеешь же ты убеждать. Я улыбаюсь - где-то внутри, на лице это вряд ли отражается. Дышу по системе. Сравниваю свои ощущения от близости с ним здесь, в Ехо, с теми, что были во снах и на наших берегах, в Городе, в застывшем во времени вечере в "Кофейной гуще". Здесь - немного не так, но я списываю это на необходимость прятаться за маской сэра Лонли-Локли и невозможность по-настоящему расслабиться. И на поросший травой пол древней усадьбы - это тоже что-то новое. Мы лежим на этом травяном полу и молча смотрим друг другу в глаза. - Думаю, ты знаешь, что я хочу сказать, - произносит наконец Макс. - Прости, но я правда не могу позволить этим людям умереть. А я не могу позволить умереть ему. Поэтому, наверное, я теряю голову, окончательно и бесповоротно. - Тогда, - говорю, - я иду с тобой. Макс вытаскивает из Щели между Мирами подушку. Это совсем необязательное условие для того, чтобы оказаться в одном и том же сновидении, ведь даже нахождения в разных Мирах нас не останавливало. Мы кладем головы на одну подушку, слишком узкую для нас двоих, и я вспоминаю путешествие в Кеттари и наш самый первый разделенный на двоих сон. Макс обнимает меня и почти мгновенно засыпает, даже не потрудившись забрать с собой ишку с клубком чужих смертей. Я медлю. Если не брать ее в руки, а просто заснуть с ним рядом, или остаться бодрствовать и охранять его сон - ничего тогда не случится. Несколько сердитых взглядов и, может быть, полтора дня без его разговоров со мной - ерундовая цена за жизнь Макса. Вот только даже эти гипотетические полтора дня важны. Меньше всего на свете мне хочется предавать доверие Макса, поэтому я дотягиваюсь до ишки и устраиваюсь удобнее, готовясь отправиться в его сон. Я еще не знаю, чем поможет мое присутствие там, но отпускать его умирать одного за всех пятерых я не намерен.