Среди войны, среди позора, крови и прочего раздора Борьбы нещадной эпопея, родная мать Армагеддона И смерч-убийца в свете блудят - воруют жизнь людскую люди И нелюди... И мир весь этот... глядишь, и создан был для споров. Для них лишь власть - удел посмертно. Стоят в рядах элитных боги, Вот только знают так немного - Солдат помятый. Просто. Смертный. Он также курит сигарету и пот со лба стирает влажный, Но это быль! Это не важно! Ведь в плащ зелёный разодет он. Стоит в отряде благородно, по струнке, рядом с капитаном. Ремни обтягивают ноги, и стан так стройн, красив, подтянут. Лицо не видело эмоций. Непроницателен он вечно!.. Морально изнурён, уродец!.. оставил груз весь человечный... Вот только... что это такое?! В глазах стеклянных промелькнуло? Тень скорби? Нет. Капрал спокоен. Душа личину натянула.
***
... И снова не нашёл он слова... смягченье дикого позора... Вам стыд, капрал, ведь Ты не плачешь. Берёшь себя/врага измором. Невозмутим? В душе бушует! И рвутся вопли истязанья!! За что такие наказанья? В разведке ведь могли любого... Жестоко изничтожить... право.
... Знал командир, куда ушёл он. Как неестественно пряма Была спина. И плащ зелёный, на нём свободы два крыла, Глаза устало проводили капрала до лесов густых... Закрыв их, он увидел спину, дрожащую от слёз пустых, Душевных. И потери ценной - друзей, товарищей своих. Он знал - капрал один. Не плачет, не дрогнет мускул на лице. Кулак разбит, и плащ испачкан, но сам он, в общем, вроде цел. Сотряс удар мощнейший крону, на плечи пал один листок. Солдат стоял, как зверь суровый, - один чуть треснувший клинок. И кровь стекала с тонких пальцев... Он будто сам Их Всех казнил. Доверьем глупого страдальца... приговорил. Несправедливым на рассвете стал жуткий плач - клинков удар. Ревела сталь, ломались ветви. Капрал выносливо молчал. ... Никто не трогал до утра бойца, склонившего колени. Неосязаема душа и Её голос: "Здравствуй, Леви. Я буду рядом, милый друг. Капрал мой, - сын речного ветра". Солдат ни слова не сказал. Лишь просипел: "Я знаю, Петра"...