Тёмная связь

Очень долго всматриваюсь в зеркальное отражение и не могу поверить, что прошло всего пять лет. Пять лет поставили с ног на голову все, что так отчаянно строилось с поступления в Хогвартс. Возможно, еще раньше: с того момента, как я в детстве впервые отправила летать предметы по всему дому. А теперь, кажется, этого всего вообще не существовало, и я начала жить совсем недавно. Нет, мне не двадцать три года, мне пять лет. Пока есть время, можно вдоволь забить голову рассуждениями о прошлом в последний раз. Именно сейчас я чувствую себя той, кем должна была стать. Перспектива совместной жизни с Роном, которая казалась такой радужной, безоблачной и беззаботной в прошлом, теперь кажется мне глупостью. Переломный момент наступил еще раньше. Задолго до того, как я перешла на сторону Тёмного Лорда. Когда умер Фред, во мне что-то оборвалось. Я не знаю почему именно его смерть так повлияла на меня. Распределительная Шляпа ошиблась тогда, провозглашая меня гриффиндоркой. А вот Рон - истинный гриффиндорец. С него хватило трех дней истерики, ссоры с Гарри и пощечины, которую Рон мне залепил. Но ведь я простила, хотя не должна была и как раз после шлепка обязана была уйти. Если не к Воландеморту, то хотя бы подальше от него. Но я осталась тогда с друзьями, теперь уже навсегда и безвозвратно бывшими. А на следующий день во время атаки я, как последняя трусиха, спряталась, надеясь, что меня не найдут, но я ошиблась и это была судьбоносная ошибка. Он просто протянул мне свою ладонь и сказал: "Пойдем со мной". Та доля секунды моего промедления была самой длинной за всю историю времени. Перед глазами пронеслось все, что когда-то связывало меня и Драко, его оскорбления и насмешки. Но ведь я последовала за ним, предав своих друзей. По ночам, когда Драко мирно сопел, я выходила на балкон Малфой - Мэнора и часто заставала там Люциуса. Да, я вела теплые, приправленные ядом беседы со старшим Малфоем. Тогда-то сладкий яд темноты окутал меня окончательно и бесповоротно. Люциус был холоден и стоически держался, но его речи звучали, как музыка. Маленькая, любопытная Гермиона никогда бы не поверила, что будет общаться с правой рукой Воландеморта и мало того понимать его переживания. Он рассказывал о детстве Драко, о знакомстве с Нарциссой, о судьбе Пожирателя. Порой я хотела встать напротив него и закричать "Я - грязнокровка Грейнджер!!! Люциус, ты с ума сошел? Зачем ты открываешь мне свою душу?". Но я стояла и любовалась луной, внимая каждому его слову. В ночь перед своей смертью Люц впервые посмотрел на меня в упор, схватил за плечи и, как мантру, несколько раз произнес: "Не смей оставлять Драко!" Я не испугалась, ведь после того, как за несколько часов до этого пустила в Колина Смертельное заклятие, я уже никогда ничего не испугаюсь. Конечно, после этой атаки я закрылась в комнате поместья и кричала что-то невразумительное. Мне было важно не что я кричу, а как я это делаю. Горло просило пощады, но мне было откровенно плевать. Я убила человека, я первый раз в жизни убила человека, бывшего союзника, ни в чем неповинного мальчика. Заучка Грейнджер пустила Непростительное заклятье. Я не стала оправдывать себя, что не заметила его, не узнала, не увидела. Когда кричишь Авада Кедавра, есть время подумать. Тогда я поймала взгляд Драко и почувствовала себя на своем месте и по-настоящему нужной. Я все решила, еще когда взяла Драко за руку. И будь на месте Колина кто-нибудь другой, я бы тоже не стала думать. От прежней Гермионы во мне практически ничего не осталось. В ту же ночь Драко ворвался в мою спальню, приложил указательный палец к губам, наложил на дверь Заглушающее и присел на край кровати. В тусклом свете луны его глаза казались черными, но я не боялась. Я лежала и смотрела на младшего Малфоя абсолютно пустым взглядом. Несколько долгих, протяжных минут созерцания его зрачков переросли в оценивание его внешнего вида. На нем была шелковая черная пижама с вышитой на кармане змеей. Драко продолжал молча сидеть, словно изучал едва заметные веснушки на моем лице. В какой-то момент от его сверлящего, но такого приятного взгляда стало жарко. В голове мелькнул недавний эпизод сражения и моя первая Авада. Я раскрыла глаза еще шире и от нехватки кислорода глубоко задышала. Помню только его страстное: "Я хочу тебя", а потом туман заполнил сознание. Я видела только лицо Драко, и его шепот эхом рассеивался по комнате. Малфой выжидал, пока добыча потеряет контроль. И я его потеряла. Точнее, я закрыла его на сто замков, чтобы не мешал наслаждению. Добыча сдалась и первая набросилась на гордого хищника. Я обхватила его шею и поцеловала в холодные, мягкие, ухмыляющиеся губы. Не долго думая, Драко взял меня за бедра и повалил на кровать. Дальше только страсть, крики, царапины на его шее, засосы на моей. Океан желания накрыл меня с головой. От ненавистного Малфоя тогда не осталось ничего, кроме возбуждающей внешности. Он нежно покусывал мочку моего уха, а я кричала, потому что не кричать было невозможно. Когда все кончилось, Драко лег рядом, чтобы отдышаться. Мое сердце колотилось в бешеном ритме, и я боролась за свежий воздух. Хотя свежим его назвать было нельзя, так как атмосфера была пропитана сексом. Драко кинул на меня мимолетный взгляд, словно прочитав мысли, обмотался в простынь и подошел к окну, чтобы открыть его. Я не сводила глаз с его темной фигуры. Холодный воздух приятно окутывал тело. Я тоже замоталась в одеяло, медленно встала и подошла к Драко. Он казался холодным снаружи, но несколько минут назад я чувствовала его внутреннее тепло и мне хотелось верить в то, что это тепло еще не раз ворвется в меня. Когда я проснулась, Драко уже не было. А с первого этажа доносились обрывки разговора. Все собирались в очередную атаку. Драко настоял на том, чтобы сегодня я осталась в поместье. Люциус погиб, так же как Беллатриса и Нарцисса. Последняя поступила опрометчиво, отправившись с мужем на поле сражения. В тот вечер Драко напомнил мне саму себя после моей первой смертоносной Авады. Я сидела в комнате и ни разу не вышла. Эльф приносил еду, так что спускаться не было нужды. Я хотела подойти к Драко, обнять, но звон бьющихся ваз и тарелок притупил это желание. Беллатриса за те несколько дней, что мы проводили максимально близко, стала для меня первой женщиной-врагом, которая поверила в меня, в мою силу. Она, конечно, была немного сумасшедшей, но в её компании я чувствовала себя легко и спокойно. Ведь, находясь в стенах поместья, из Пожирательницы и убийцы она превращалась просто в тётю Беллатрису. Она помогла мне понять, что кем бы ни была женщина, будь то Пожирательница, оборотень, призрак, слуга Воландеморта, она остается женщиной. Я никогда не смогу простить Гарри Смертельные заклятья, которые он пустил в Люциуса и Беллатрису. Но прощать-то уже некого. Через несколько дней после того, как нас с Драко оправдали и все же не отправили в Азкабан, Гарри умер. Я не виню себя ни коим образом. Та Грейнджер, которая осталась в прошлом и еще не перешла порог, рвала бы на себе волосы и взрывала бы все вокруг. Но я, женщина Драко Малфоя, больше никогда не почувствую жалости. Мой Король искоренил эту пагубную привычку. Я ему за это бесконечно благодарна. Последней каплей тогда для меня стали кошмары по ночам на протяжении пяти долгих лет. В тех кошмарах мое прошлое не давало мне покоя, тогда я была на стороне добра, напрягала мозги, лезла на рожон. Я настоящая видела все со стороны и кричала: было страшно, что эти сны могли оказаться реальностью, и Драко не подавал мне руки там, за большой сосной. Но совсем недавно кошмары отступили, замолкли, стерлись из моей памяти. Раньше я просыпалась по ночам и, закрывшись в ванной, выплевывала всю боль от увиденных кошмаров. Я заливалась слезами, которые комком стыда и страха стояли на глазах каждый раз, когда приходилось выходить на поле битвы против недавних союзников. Единственным, кто не верил до последнего в происходящее, был Гарри. Он умудрялся кидать Непростительные в Пожирателей, которые стояли за моей спиной, одновременно укрывая меня от потока заклятий со своей же стороны. Когда я позволяю себе думать об этом, я начинаю понимать, почему Гарри сдался. Каждая из враждующих сторон проиграла битву. И Воландеморт, и Гарри мертвы. Мозолить глаза окружающим умудряемся только мы с Драко. Потому что мы есть друг у друга. Я не позволила ему сойти с ума от потери всех близких, а он не позволил мне чувствовать себя виноватой за предательство. Но я не чувствовала себя виноватой, когда шагнула за ту сторону баррикад. Я обрела все, чего у меня до этого не было, ведь до этого никогда по-настоящему не любила, у меня не было таких наставников. Конечно, все семейство Уизли и члены Ордена Феникса давали советы, поддерживали, не давали сникнуть, но я поняла, что их ничтожные советы были пустыми, за ними не было видно света. Тогда как Люциус Малфой показал мне, что важно не за что ты борешься, а как ты это делаешь и что получишь в итоге. Воландеморт всем своим существом жаждал власти, он шел к своей цели, не видя ничего и никого. Тогда я вспомнила рассказы о Томе Реддле, мальчике, который никогда не знал ни любви, ни дружбы, ни тепла, ни заботы. За эти годы ненависть ко всему сущему внутри него приняла фантастические размеры. И я, о, Мерлин, да я просто восхищаюсь Воландемортом! Незадолго до смерти Темный Лорд сделал мне заманчивое предложение, но я отказалась. Я навсегда останусь верна ему, за то, что он протянул мне руку помощи, когда я так нуждалась в опоре, я останусь женщиной Пожирателя смерти. Но сама я не согласилась быть Пожирательницей. Удивляет то, что Лорд не уничтожил меня после отказа. Ему хватало с лихвой того, что лучшая подруга Золотого мальчика теперь на его стороне. Тот разговор был самым долгим, что даже Гарри мог мне позавидовать. Я несколько часов провела наедине с Темным Лордом и мало того, что не умерла, так еще и извлекла урок из этой самой жуткой беседы. Я хотела, чтобы мне поставили метку, но Беллатриса успела отговорить меня. Наверно, за это я навсегда останусь благодарна тетушке Драко. Никто лучше нее не смог бы показать мне, что жизнь Пожирательницы смерти прекрасна, увлекательна, опасна, но в то же время это проклятье, клеймо и пожизненная обязанность, с которой лишаешься всех прав. И я отказалась, но иногда я думаю над тем, что, став Пожирательницей, разорвала бы ту ничтожную шелковую ниточку между мной и Гарри. Сейчас я бы не стояла босиком перед зеркалом в дорогом черном платье, а за руку с Драко шла бы в Азкабан и мы бы умерли там вместе. Я была готова туда отправиться, была готова принять этот вердикт. Но Гарри нас спас. Нашелся ангел-хранитель на нашу голову... Я смеюсь, глядя на себя в зеркало, вспоминая прошлую жизнь. Да, Гермиона, и не смотри так, ты стала настоящей женщиной, а не зажатой серой мышью, которая сгибается над отчетами, сидя в кабинете в Министерстве Магии. К чему это я вспомнила о Джинни? Она оказалась нелепа и бесхребетна, она позволила умереть Гарри. Я обо всем узнала от третьих лиц, но версия самоубийства оказалась более чем правдоподобной. Гарри был слаб, потерялся в себе, не смог осознать всего, что произошло за такое короткое время. После войны я ни на метр не отходила от Драко, всегда говорила с ним, слушала, обнимала, целовала. Пока жизнь не вошла в привычное русло, я не отпускала его от себя ни под каким предлогом. А эта героиня Войны видите ли выскочила на секунду за стаканом воды. Пока она скакала, Гарри мог произнести Аваду раз пятнадцать, но, к сожалению, одного раза оказалось достаточно. Теперь уж точно дверь в Нору для меня закрыта, и никакая Алохомора мне не поможет. Это и радует, однако, гораздо больше, чем факт того, что Поттер не успел оставить после себя наследника. Высокомерие во мне выросло в процессе общения с новыми знакомыми. Война закалила мой характер, а светские вечера лишь удобрили это ядовитое качество. Мне до колик смешно наблюдать кислое выражение лица кого-нибудь из Уизли, когда мы встречаемся случайно в Косом переулке. Я не предала их, я предала только Гарри, который так и не пропустил это предательство сквозь свою безграничную веру в людей. Возможно, останься он жив, то со временем понял бы меня и простил. Сам, осознав и подумав, без моей помощи. Там, за чертой, победу над Темным Лордом праздновали не долго. Стоило тогда выигрывать, если теперь там вечный траур? Траур, которого никогда не узнает и не почувствует никто в Малфой - Мэноре. После падения Лорда, его последователи разбежались по углам, спрятались, исчезли. Только мы все сделали наоборот: открылись, вышли в свет, отстроили заново поместье, конечно, не сразу, но пяти лет нам хватило. Я люблю Драко, как не любила никого. Я люблю его слегка седые волосы, люблю длинные острые, но нежные пальцы, люблю считать его ресницы, когда мы лежим в обнимку после нескольких часов страсти. Я люблю в нем все, до последней капли его чистой крови. Интересно, я бы загремела в Мунго на шестом курсе, если бы однажды встретила себя же, двадцатитрехлетнюю брюнетку в черном платье, которая предложила бы принять предложение Драко? Несомненно, для меня в Мунго уже готовили бы отдельную палату. Драко иногда вспоминает наши с ним стычки в школе. В такие моменты он особенно притягателен и безумно сексуален. Мой мужчина знает, как сделать мне приятно. Драко знает меня всю, он изучил каждую веснушку, каждую родинку на моем теле. Он изгонял из меня повышенное любопытство, чувство вины и долга перед Орденом и всеми, кто с ним связан, толчками во время секса. Я по-настоящему счастлива именно сейчас, в настоящий момент. Я люблю размышлять, но сейчас это просто воспоминания, которые прерывает домовой эльф. - Госпожа, всё готово. Ждут только вас. - Сгинь с глаз моих! - бросаю я и одариваю эльфа грозным ледяным взглядом. Он тут же испаряется. Последний взгляд на Гермиону Грейнджер. Теперь точно всё, конец воспоминаниям. Возвращаю надетому платью прежний цвет, поправляю макияж и спускаюсь в сад. Последний раз сад Малфой - Мэнора выглядел так двадцать пять лет назад, когда Нарцисса Блэк выходила замуж за Люциуса Малфоя. Теперь же их участь повторяем мы. Мне абсолютно не важно, что из всех гостей я знаю от силы человек пять, меня не волнует, что здесь нет моих родителей, мне обидно, что сегодня нет рядом Люциуса, Нарциссы и Беллатрисы. Я хотела выходить замуж в черном платье, но Драко к моему удивлению настоял на банальном белом, и я никогда не перечу его решениям, всегда на его стороне вот уже пять лет и на многие годы вперед до последнего вздоха и до последнего взмаха палочки. The end.