опусти паруса мои, веки мои опусти

дай мне сил не поддаться теченью и тросы не рвать, не снимай меня с якоря, я уплыву и растаю. там вверху невозможно зеленым сочится трава, запусти в нее руку, как в волосы. видишь, густая... опусти паруса мои, веки мои опусти, натиск ветра иначе сорвет непослушную ткань, и я останусь нагая, как дерево, с небом в горсти и с сухими, ненужными и неживыми руками. отними мой язык, отними этот звук от меня, чертов птичий акцент в этой гавани не понимают, ты найди для меня что попроще у местных менял, хоть какой диалект, лишь бы я не осталась немая. посади меня в трюм, обездвижь и закрой на засов, кораблю на приколе, что псу на цепи — не до бунта. но коль ветры однажды задуют со всех полюсов, и накроет неистовство нашу чудесную бухту — помолись, подожди и прими мою вечную спесь, укрепи, все что слабо, изношено, так ненадежно и ветхо. это я в своем трюме по-птичьи пытаюсь запеть и почувствовать кровь в пересохших до звонкости ветках.