Понять, что ты несколько отличаешься от обычных парней бывает не совсем просто. Только не в том случае, когда тебе вдруг хочется поцеловать незнакомого, улыбающегося тебе парня. Все, вроде как, и так ясно. Понимаешь все и принимаешь. По-другому никак. Или когда ты всегда считал себя обычным и не подозревал, что что-то не так. Ну нравятся тебе и девочки, и мальчики, ну и ладно. Это как любое другое предпочтение. Как, например, мороженое. Кто-то, допустим, любит клубничное, кто-то ванильное, а ты фисташковое и карамельное. И только спустя время осознаешь.
Тихий и скромный Никита всегда считал это нормальным. Когда понял, что это не правильно, долго мучился. Он же должен быть правильным. Во всем должен быть правильным. Весь такой милый, добрый и застенчивый. Даже имя Никита само по себе очень мягкое. Никогда никому не говорил о своем секрете. Делает вид, что все в порядке. А мысленно раз двадцать себя уничтожил.
Дерзкий и громкий Святослав вдруг резко это осознал на улице, залипнув на симпатичного парнишку. Рассматривал его пристально. Каждый изгиб, каждую прядь, каждое движение. Так увлекся, что джинсы вдруг стали теснее. Совсем не мучился, совсем не переживал. Понял и принял. Только вот с его характером вспыльчивым и резким трудно будет.
Оба одиноки. Оба никак не могут найти нужное. И каким-то чудом их обоих занесло в один бар. Один пришел погрустить и залить печаль алкоголем, другой пришел повеселиться и разогреться алкоголем. Оба заметили друг друга.
Кареглазый брюнет был слишком скромен, чтобы подойти. Он боялся, что ему просто рассмеются в лицо. Да и он же, наверно, не такой.
Голубоглазый блондин наоборот был слишком дерзким и понимал, что сбежит от него этот милаш-стесняш. Испугается и засмущается. Да и он же, наверное, не такой.
Вот и оставалось им молча друг друга прожигать глазами. И так целый вечер. Медленно потягивает обжигающий напиток и стеснительно отводит глазки, когда встречается взглядом с блондином. Нагло разглядывают голубые глаза брюнета и усмехаются, замечая покрасневшие щечки. Так и уйдет молча. Напоследок бросит грустный взгляд на веселящегося парня.
И как-то вышло так, не договариваясь, каждый вечер пятницы парни проводили в этом баре. Каждую пятницу приходили оба, в надежде увидеть друг друга. И видели. Ничего не менялось. Все так же веселый блондин нагло разглядывал смущающегося брюнета. Все так же милый брюнет стеснительно прятал глазки. Два месяца ходили и молча сидели.
Так хотелось обоим подойти. Только, вдруг, он не такой? Глупую фразу вбили себе в голову оба. И не важно, что каждый раз они словно вместе, словно не существует других людей и они здесь одни. Не важно, что давно друг друга присвоили и любуются своей собственностью. Не замечают элементарных вещей.
Что-то пошло не так. Никита задержался и не успевал к установленному времени. Все равно торопился и бежал. Свят с каждой минутой становился злее и агрессивнее. Его милый стесняшка не пришел. ЕГО. Давно стал его. И теперь нет его. Где он? Почему не пришел? Скрипит зубами и вот-вот раздавит стакан.
Но вот в дверях появляется знакомая фигура. Закушенная губа и виноватый взгляд, словно извинение. И сразу успокаивается блондин. Облегченный выдох и напряжение спадает. Тихо парнишка сядет за наиболее удачный столик и закажет выпить. Видит, что на него смотрят голубые глаза. Улыбается этому. Смущается. Всегда будет смущаться. Никогда не надоест Святу его рассматривать. Какой он сегодня красивый, такой…идеальный. Какие губы, какая шея, кожа. Ну вот, опять джинсы жмут. Пора с этим что-то делать.
Пару обжигающих глотков и он встает. Быстрым шагом приближается к удивляющемуся Никите. Молча подходит, поднимает и утаскивает за запястье, в сторону выхода, ничего не понимающего юношу.
— Куда… куда мы идем? — тихо пробубнит парень, но продолжит идти, совсем не сопротивляясь.
— Ты знаешь, — ответит и ослабит хватку на запястье, чтоб дать некую свободу, чтоб можно было легко освободить руку, если это необходимо, ведь он не маньяк и не похищает его, просто делает то, чего хотели оба.
И он знал. Как же он ждал этого. Довольно улыбнется и продолжит следовать за блондином.
Идут молча. Улицы, тропинки, дом. Свят удивляется, как он все-таки смог подойти и почему этот парень идет с ним. Не знает, что скажет ему, когда они придут. Никита удивляется, как он до сих пор не упал от волнения и почему этот парень ведет его куда-то. Совсем не важно, куда. Совсем не страшно. И не пугает, что с ним могут сделать. Не пугает, потому что желает этого. Страшно желает. От предвкушения ноги подкашиваются и руки трясутся. Мягкие пальцы на запястье. Старается держаться.
Поднимаются в квартиру. Скромно темноволосый парень стоит в коридоре и осматривается. Дверь закрывается хозяином, который пытается сообразить, что делать дальше. Медленно поворачивает ключ, оттягивает время. Наконец, дверь закрыта. Замялся и завис. Не успел додумать.
Руки брюнета резко поворачивают его на себя. Глаза в глаза. Все понятно, ничего не нужно говорить. Секунда. Резкое движение и Ник плотно прижат к стене телом. Губы нагло пристают к губам. Ощущают тепло друг друга. Грубо кусаются. Сладко скользят языками по губам. Невероятно пошло.
— Привет, — отрывается Ник, улыбается и громко дышит.
— Привет, — быстро, с ухмылкой, отвечает блондин и возвращается к губам напротив.
Руки быстро исследуют изгибы тела. Знакомятся с каждым сантиметром кожи. Одной рукой прижимать за талию, а второй до боли сжимать ягодицы. Скромные пальчики стараются аккуратно расстегнуть пуговицы на рубашке блондина, не выходит. С громким звуком трещит рубашка, пуговицы летят в разные стороны. Бледная кожа так и манит. Жадные прикосновения к стройному телу и сладкие стоны. Все так сладко.
Громкие стоны летят из губ кареглазого, когда влажный язык заскользил по горячей коже шеи, вниз. Быстрое избавление от свитера и мягки губы обнимают ключицу. Куда делся скромный мальчик? Это он сейчас порвал рубашку и извивается под горячими губами? Невероятное возбуждение накрывает обоих. Космическое наслаждение заставляет закатывать глаза и, запрокидывая голову, стонать.
Быстрые пальцы светловолосого резво спускаются под одежду и встречают твердую плоть. Мягко сжимая орган, заставляет трястись и теряться. Скромный мальчик готов кончить от одного этого прикосновения. Плавные движения рукой и губы все еще играют с кожей. Помечают мальчика, давно ведь его стал. Сейчас можно и заявить свои права на него. Россыпь красных цветов на хрупкой шее радует глаз. Такая сладкая кожа. Хочется продолжать и никогда не останавливаться.
Никита давно потерялся в пространстве. Он сейчас где-то в параллельном мире. Не здесь. Слишком хорошо, чтоб это происходило с ним и на земле. Он почти не дышит, только шумно глотает воздух, выталкивая его вместе со стонами. На один глоток пять стонов. Не хватает.
Святослав давно забыл кто он и где. Этот мальчик настолько хорош и желанен, что крышу снесло от одного поцелуя. Он так хочет его. Никогда никого так не хотел. Только его и только сейчас. Доводит пальцами до безумия, губами до дрожи.
Трясущиеся руки тянутся к ремню Святослава. Умело освобождает его от джинс. Сходит с ума от желания, от всех чувств, что сейчас плещут через край, наполняя парня, и вот-вот будет взрыв. И эти пальцы на члене выбивают остатки разума.
Мгновенно пальцы освобождают парня сразу от всех оставшихся частей одежды и продолжают начатое, развернув его лицом к стене. Крепко прижимается к спине и пальцы снова скользят по органу, только быстрее. Другая рука поднимается к лицу и пальцем мягко проводит по нижней губе, отодвигая ее. Сразу два пальца оказываются в милом и горячем ротике. Язычок быстро скользит и губы плотно обхватывают их. Скромный когда-то мальчик развязно сосет пальцы, обводя их языком, и сладко причмокивает. Умирает от движений по члену. Чувствует ягодицами стоящий орган и разгорается до предела. Хватает одной мысли, что его сейчас оттрахают так, что он имя свое забудет, для того, чтобы он начал его забывать.
Теплые губы снова раскрашивают кожу красными красками. Пальцы продолжают вызывать дрожь. Стонет, господи, как он стонет. Влажные пальцы исчезают изо рта и быстро пробираются к колечку мышц, проникая внутрь. Так хочется поскорее войти в него не пальцами, а стоящим колом возбуждением. Пара движений и брюнет нетерпеливо скулит и двигает ягодицами. Все равно на боль, скорее сделай это уже. Но с ним никто не считается. Только продолжают двигать пальцами внутри и снаружи. Еще пара минут, и он умрет от кайфа.
Пальцы исчезают. На вход давит головка и Никита уже готов кричать. Хочет быстро, глубоко, резко. Хочет, но не получает. Внезапно слишком аккуратные движения, слшком нежные, до нетерпеливой истерики. Из-за бешеного пульса уже не слышит ничего вокруг. Проваливается периодически в какой-то транс. Не успел понять, когда вдруг тело сзади стало так близко. Оно такое горячее. Он полностью принимает его в себя. Привыкает.
Старательные аккуратные движения. Терпеливо ждет и выходит почти до конца, чтоб уже быстро войти и услышать громкий стон. Боль постепенно ушла. Пришел нереальный кайф.
Быстрыми движениями начинает вбиваться в парня, рукой сжимая его шею. Чувствует его бешенный пульс. Губами бродит по коже. Каждое движение как фейерверк. Вспышки, гул, пульс стучит по вискам. Не может молчать, стонет. Как же в нем тесно, так горячо. Какой он невероятный.
Извивается, как последняя шлюшка, под едва знакомым парнем. И это сносит крышу еще сильнее. Выгибается навстречу и просит глубже. Получает. Хочет кричать, но сил хватает лишь на громкий стон. Он сейчас потеряет сознание, провалится в туман. Рука на шее, пальцы на члене, бешеное движение. Все смешивается в фантастический коктейль. Все это дарит неизмеримое счастье.
— Пожалуйста… пожалуйста, — жалобно скулит Ник и сильнее подается назад, насаживаясь на орган.
Оба уже на грани. Еще чуть-чуть. Несколько особо глубоких движений и вспышки пред глазами, удары током и непередаваемая легкость разливается по телу. Ник громко скулит и дергается, непроизвольно насаживаясь до конца, и изливается в руку Святу, сжимая его член внутри. Святослав, ощущая пульсирующее давление, кончает через пару секунд, заполняя горячей жидкостью мягкое тело, еле слышно стонет и замирает. Пару минут на отдышаться и вернуться на землю.
— Как только тебя увидел, сразу захотелось из тебя вытрахать эту твою милую скромность, — тяжело дыша, с перерывами, проговорил Святослав и уткнулся носом в плечо.
— Как только тебя увидел, сразу захотелось, чтобы ты из меня вытрахал абсолютно все, — так же тяжело ответил Ник, откидывая голову назад, на Свята.
— Меня Свят зовут, — проговаривает блондин, вспоминая, что они даже не познакомились.
— Никита, — отвечает брюнет и прикрывает глаза.
Приятная усталость растекается по венам. Приятная дрожь в ногах. Приятное тепло рядом.
***
Теплое солнце мягко гладит бледное спящее личико. Яркие пятна скользят по векам, заставляя щуриться. Святослав не спешит открывать глаза. Он желает насладиться всеми прелестями этого утра. Красочные воспоминания врывались в память и вырисовывали милую улыбку на лице блондина.
Ощущение затекших конечностей немного портит всю идиллию. Голубоглазый делает попытку изменить положение, но замирает в удивлении, обнаруживая привязанные к кровати руки и ноги довольно крепкой веревкой.
Пара неудачных попыток и лицо меняет выражение на легкий страх и непонимание.
— Проснулся уже? Это хорошо, — с хищным оскалом проговаривает Ник, появляясь в дверном проеме, начиная медленно приближаться.
— Какого хрена? Зачем ты… — начинает возмущаться Степанов, но резкое появление указательного пальца Ника на губах белобрысого заставляет замолчать.
— Но-но-но, тише, тебе не стоит так много говорить, — маниакальный взгляд и губы трубочкой.
Что это мелькает в его руке?
— Ты думал, все будет так просто? Ты действительно так думал? Какой ты смешной, Святослав, — брюнет хихикает и стукает пальцем по кончику носа Свята, — мы сейчас с тобой поиграем, только тебе нельзя шуметь, — палец опустился на губы, поглаживая их, а вторая рука вдруг появилась с какой-то тряпкой, неожиданно ставшей своеобразным кляпом.
Святослава начало потряхивать. Происходящее никак не укладывалось в его голове. Не удавалось собрать все в кучу и понять, что вообще творится. Страх сковал все тело, как только в руке кареглазого показалось огромное лезвие.
— Тебе нравится моя игрушка? — с невинным лицом вдруг спросил Ник, демонстрирую большущий нож.
Одеяло вдруг сползло на пол, оставляя обладателя испуганных глаз практически обнаженным. Никита сел совсем рядом. Холодное лезвие медленно заскользило плоской стороной по горячему бедру, вызывая еще большую дрожь.
— Я вижу, тебе нравится, — довольная улыбка и нож отдаляется от горячего тела.
Холодный металл блестит в лучах яркого солнца, создавая блики на потолке.
— Ты же хочешь знать, почему ты тут, зачем я это делаю и так далее, да? — ласковый тон и нежное поглаживание пальцем бледного подбородка.
Несмелый кивок, и умоляющие глаза кричат о спасении.
— Просто ты очень красивый, — такая искренняя улыбка, — и ты мой, — снова этот маниакальный взгляд и дикий смешок, — и ты должен принадлежать только мне. Никто не должен к тебе прикасаться и любоваться тобой. Потому что ты мой, слышишь? — злость проявляется в интонации, а тонкие пальцы с силой сжимают рукоять ножа.
— Но я не смогу постоянно прятать тебя, ты же можешь сбежать. Я знаю, — снова ласковый тон и мягкие пальцы шагают по ребрам.
Слова Ника заставляли Свята впадать в дикую панику. Страх, ужас и беспомощность рвут парня изнутри на части. Последняя фраза дарит надежду. Он отпустит его. Но… зачем ему нож?
— И раз я не могу прятать тебя ото всех, я решили, что спрячу тебя навсегда. Ты останешься со мной. Ты растворишься здесь. В этой комнате. Я помогу тебе, — губы расплываются в улыбке.
Лезвие снова оказывается рядом с дрожащей кожей. Только уже острой стороной. Аккуратно острие движется, вырисовывая странные узоры. Кончик ножа царапает бледную кожу. Юноша скулит и старается избежать порезов, дергаясь в сторону. Не помогает. Горячие капли выступают в месте более сильных нажимов. И на белой коже рассыпаются красные бусинки.
Несколько слабых порезов и лезвие с силой проходится по руке, вырывая глухие крики из ужасающегося блондина. Холодное оружие нагревается в горячей гуще.
— Ты такой красивый, — восхищенно шепчет кареглазый и, окуная палец в кровь, очерчивает бледные скулы и подбородок.
И азартные глаза наблюдают, как нож раз за разом углубляется во вздрагивающего парня, проливая алую жидкость. Все тело исполосовано кровавыми следами. Горячая кровь стекает волнами по бледной коже, быстро впитывается в белую простынь, оставляя алые пятна. Теплые пятна.
— Ты только мой, — тихий шепот и счастливая улыбка.
Нож ползет по ребрам, очерчивает ключицы и останавливается на шее. Прямо на пульсирующей точке.
Толчок и кровь быстро покидает скулящее тело.
— Только мой, — продолжает истерично шептать Ник и рукой водить по горячим разводом на простыне.
Лежащее рядом тело давно перестало дышать. Пустые глаза все так же беспомощно смотрят куда-то вверх. Кровь больше не течет.
***
— Какого хрена, Ник? — недовольно бурчит Степанов, сидя в кресле с ноутбуком на коленях.
— Что? — непонимающе поворачивается брюнет и обиженно надувает губы, замечая свой ноутбук с открытым файлом на коленях своего парня.
— Что опять не так? — устало тянет голубоглазый, перечитывая последние строчки.
— Ты снова это сделал, — неожиданно близко к уху Степанова, сзади, раздается тихий шепот Ника, который наклонился к креслу и руками оперся о его спинку, — мы живем вместе больше двух лет, а ты все еще не запомнил, как я не люблю, когда читают мои работы, которые еще не закончены. Да еще и без разрешения. Да еще и именно эти, — недовольно и обиженно проговорил кареглазый и, закрыв крышку ноутбука, переложил его с колен на стол, протянув руку через Свята.
— Прости, мне просто стало интересно, — виновато чмокнет парня, все еще стоящего сзади, в висок и продолжит, — ну вот зачем ты каждый раз меня убиваешь? — повернет голову и выжидающе будет смотреть.
— Я говорил тебе уже, я так выражаю свою агрессию. Мы же с тобой мало ссоримся? Даа. Вот именно поэтому. Я не истерю по пустякам, выплескиваю все в историю. И я делом занят, и ты не выслушиваешь мои бредни. Здорово ведь? — улыбнется и поцелует нахмуренного блондина в щеку.
— Какой ты у меня странный, — весело кинет и, захватывая обеими руками, закинет брюнета к себе на колени.
— Не был бы я странным, думаешь пошел бы тогда с тобой? С незнакомым то парнем из бара? — весело прищурит глаза и удобно устроится на коленях. — Странный, зато твой, — гордо поднимет голову.
— Мой, — переплетет пальцы и поднесет руку к губам, оставляя легкий поцелуй на костяшках, — только мой.
И сладкий поцелуй достается не менее сладким губам.
