Не ускользай

- Прости, но мне нужно спешить. Гай сказал, что не отстанет, пока мы не пробежим пятьдесят кругов вокруг Конохи на четвереньках. Я и сам не в восторге, но ты же знаешь Гая! – Какаши отодвинул Ируку и, встав, сделал несколько шагов на подгибающихся ногах. Растрепанные волосы падали ему на глаза, щеки горели лихорадочным румянцем, а на бледной шее ярко алели пятна – следы губ и зубов. Он медленно, словно во сне, поправил рубашку и жилет, кивнул Ируке и вышел за дверь, хотя обычно предпочитал использовать окно. Очевидно, не доверял своему контролю над чакрой. Закрываясь, щелкнул замок, по лестнице прошелестели тихие шаги, и воцарилась тишина. Все еще сидящий на кровати Ирука прижал ладонь к твердому члену под тканью брюк и выдохнул сквозь стиснутые зубы. Больше всего на свете он хотел догнать Какаши, взять за плечи и спросить, не давая отвести взгляда: «У тебя кто-то есть?» «Ты меня не хочешь?» «Почему ты все время убегаешь?» Бессмысленные вопросы. Он знал, что Какаши хочет его – видел в потемневших от желания глазах, слышал в хриплых стонах, чувствовал в напряжении мышц под руками. Но каждый раз, когда они миновали стадию ласк и переходили, так сказать, к основной части, Какаши находил новые нелепые предлоги и исчезал – из его дома и из постели, еще согретой теплом их тел. Ирука устал. Устал лежать ночью без сна, думая, где и с кем сейчас проводит время Какаши. Устал до изнеможения ласкать себя и притворяться, что ему этого довольно. Устал носить на сердце тяжесть ревности и сомнений. Он не хотел упрекать во лжи – это испачкало бы грязью их отношения. Но молчать и дальше становилось невыносимо. Его угнетало даже не отстутствие секса, хотя оно и изматывало само по себе. Его тревожило, что, если так пойдет и дальше, они с Какаши навсегда останутся на разных берегах, все больше отдаляясь друг от друга. Он прикрыл глаза, возвращаясь мыслями на несколько месяцев назад. В тот день они вместе с Наруто обедали в Ичираку. У Ируки не было занятий, Какаши только недавно вернулся с миссии, ну а Наруто всегда был свободен для любви всей своей жизни – хорошей порции рамена со свининой. Когда они расплатились и вышли на улицу, Наруто завопил, что его ждет Сакура-чан, и убежал. Ирука с Какаши обменялись взглядами, Какаши улыбнулся и предложил прогуляться. «Если, конечно, у сенсея нет других планов», - добавил он. У сенсея планов не было, и оставшийся вечер они провели вдвоем, смеясь, болтая и наслаждаясь порывами свежего ветра на лице. А после, когда настало время прощаться, Какаши неожиданно взял его за руку и сжал – медленно, осторожно, словно прикасался к живому огню. И Ирука ощутил, как отблески этого огня жадными языками лижут его собственное сердце. Так начались их встречи – сперва невинные, как первый снег, и сменившиеся постепенно поцелуями до боли, крепкой хваткой рук на талии и бедрах, стонами и прерывистым дыханием. Но стоило ему заскользить пальцами под одежду в надежде добраться до горячего тела, как Какаши резко отстранялся и, задыхаясь, говорил, что у него назначена встреча с Гаем. Или тренировка с Командой Номер Семь. Или игра в шоги с Асумой. Или метание сенбонов с Генмой. Однажды даже дошло до полива цветов Куренай, отбывшей на долгую миссию. Ответом робким возражениям Ируки был мрачный и одновременно несчастный взгляд, сопротивляться которому он оказался не в силах. И приходилось отступать, дожидаясь нового шанса сблизиться, слиться, понять… Ирука прикусил губу, чувствуя во рту соленый привкус. Так не может продолжаться вечно. Они серьезно поговорят в следующий раз. Следующего раза долго ждать не пришлось. Поводом выпить послужил день рождения Генмы. Сливовое вино оказалось до неприличия вкусным, от него так легко было захмелеть – как и от взгляда Какаши, требовательного и голодного, от руки на плече и жара тела, будто случайно прижавшегося к нему в толпе гостей. Они сами не заметили, как оказались дома у Ируки – только минуту назад сидели вместе на мягком диване в гостиной Генмы, а сейчас уже лежат на постели, выгибающиеся, задыхающиеся, дрожащие. Какаши сам начал его раздевать – неслыханное до сих пор дело. Сильные пальцы расстегнули жилет, потянули вниз рубашку, пробежались по коже, оставляя на ней следы мурашек. Ирука со стоном прижался бедрами, положил ладонь на промежность – и замер, как ужаленный, когда Какаши словно заледенел под его руками. Не было нужды гадать, что случится дальше – он вскочит и убежит, в очередной раз бросив что-то про Гая или заждавшихся учеников. Да какая, к чертовой матери, разница? - Хватит, - Ирука стиснул челюсти и отстранился сам, пытаясь успокоить бьющееся сердце. – Довольно, Какаши. Если хочешь уйти – иди… Но сначала, может, все-таки расскажешь мне, в чем дело? Какаши медленно сел, запустив руки в волосы и взлохмачивая их еще больше. Вид у него был угрюмый и решительный, словно он перешел внутреннюю черту и не намерен был отступать. - Я не уйду, - сказал он, не поднимая глаз. – На этот раз – нет. Я останусь. Только… Ирука затаил дыхание, чувствуя, как больно колет в груди. Если Какаши признается, что любит другого… Он поймет и отпустит. Но если бы Какаши любил другого, он не целовал бы его так несколько мгновений назад. Так, словно его сердце уже давно лежало в ладонях Ируки. - Говори. Пожалуйста, говори. Я так больше не могу. - Дело в том, что… - Какаши наконец поднял взгляд, и Ирука чуть не вздрогнул от горящей в нем смеси отчаяния и упорства. – У меня это первый раз. Ирука замер, чувствуя, как растерянность сменяется искрящимся гневом. Который, впрочем, тут же улетучился, смытый волной облегчения. Для него не имело значения, девственник Какаши или успел переспать со всей Страной Огня. Но неужели нельзя было сказать раньше… не запутывать… не мучить… Может быть, он не доверял ему? Может быть, считал, что должен быть безупречен во всем, и неопытность сделает его менее ценным, уязвимым, слабым? - Какаши, – прошептал Ирука, обхватив ладонями лицо напротив. – У меня есть одна просьба, и ты можешь с ней не согласиться, но я прошу: никогда от меня ничего не скрывай. Я могу пережить все, кроме тебя, равнодушного и далекого. Тот горько усмехнулся, кладя палец на губы Ируки и вынуждая его замолчать. - Не стоит волноваться, сенсей. Я никогда не смогу отдалиться от тебя. Но Ирука не отпускал его, не отводил взгляда, и, наверное, что-то в нем заставило горечь в глазах Какаши смениться мягким светом. Он подался вперед, легко, почти невесомо касаясь губами губ, и Ирука ответил, растворяясь в этом прикосновении. Он часто представлял себе их первый раз. Лежа ночью в холодной постели, думал, что это будет похоже на взрыв. Лихорадочное сплетение тел, резкие движения, опустошающий экстаз. Или на сладкое, нежное слияние двоих, измученных долгим ожиданием – постепенное, осторожное, неспешное. На деле же это оказалось мучительной пыткой. Так, наверное, шиноби пытали в древности своих врагов: раскаленной плетью желания, дразнящими поцелуями, доведением до края и отступлением в последний момент. Неопытность Какаши с лихвой компенсировалась его настойчивостью и, видимо, врожденным талантом. Он удивительно ловко скользил языком по члену Ируки, заставляя заходиться стонами и стискивать простыни в попытках удержаться на грешной земле. Почти заставив его кончить, Какаши отстранился и прошептал едва слышно: - Вам придется продолжить, сенсей. Моих теоретических познаний тут явно не хватит. И Ирука не мог бы подчиниться охотнее. Он перекатился, устраиваясь сверху, глядя в глаза, и понимал, что тонет, что никогда не сможет выбраться на поверхность. Что не хочет выбираться. Бережно подготавливая, осторожно входя, он слушал прерывистые стоны, полные наслаждения и боли, давая привыкнуть не столько к себе, сколько к тому, что пути назад теперь не будет. Целовал, упиваясь ощущением открытости и доверия, которые поклялся себе оберегать, как самое драгоценное сокровище. Замирал, дожидаясь поощрительного движения бедрами, а дождавшись, падал в стремительный ритм, срывающиеся крики и темноту. Он очнулся, почувствовав на щеке слабые лучи солнца. Занимавшийся рассвет золотил кожу спящего рядом Какаши, танцевал на смуглых руках самого Ируки и изгонял из сердца следы сомнений и тоски. Словно ощутив его взгляд, Какаши открыл глаза и сонно улыбнулся, потягиваясь, как огромный кот. - Готов к новому раунду? – промурлыкал он, привлекая Ируку к себе. – Или хочешь поспать еще немного? - Это тебе нужно отдохнуть, - упрекнул тот, тем не менее, воодушевленный открывшейся перспективой. – Для первого раза лучше… - Э, нет, сенсей. Теперь тебе придется терпеть последствия моей, так сказать, обновленной чувственности, - он зарылся лицом ему в волосы, одновременно лаская кончиками пальцев шею. Чувствуя, как все тело пронизывают волны дрожи, Ирука слегка отстранился, ловя губы Какаши жадным поцелуем. - Я не хотел, чтобы недомолвки стояли между нами, - тихо и серьезно сказал Какаши, когда Ирука отпустил его. – Но мы не всегда знаем, как сказать о том, что важно… Даже если молчание заводит в тупик. Ирука провел рукой по густым серебряным прядям, бездумно наслаждаясь ощущением близости и тепла. Все тревоги растворились, улетучились, смытые бледным светом летнего утра. Он с улыбкой посмотрел на Какаши, скользя ладонью по его щеке. - Знаешь, при свете дня все кажется таким глупым. Все обиды, подозрения и страхи… Я тоже накрутил себя, хотя надо было просто спросить. Ты бы ответил, верно? - Да, - отозвался Какаши, наклоняя голову, подставляясь под ласкающие пальцы. – Я всегда тебе отвечаю.