Il boia, che vuole amare.

Январь 1348 года, Венеция.       Ночь. Тёмное крыло синьора Мрака закрыло средневековый город своими перьями, искрящимися от звёзд. Мутные, зловонные воды бились о ветхий материал домов, пожирая своей влажностью привычную плотность. Казалось, что сейчас должна царить тишина, перебиваемая лишь мирным сопением спящих горожан. Очень жаль, что такая милая иллюзия посещает путника, когда тот, уставший от дальней дороги, идёт по пустым венецианским улочкам, вдыхая влажный ночной воздух.       Сладкая ложь всегда торжествовала над горькой правдой. Вместо сопения спящих, тишину прерывали отдаленные стоны умирающих. Приятные ароматы смешались с обычным воздухом, " отпугивая" чумные миазмы. Но даже такие запахи не могли скрыть бедствие...Боль и отчаяние поселилось внутри жителей Венеции.       Развратница Чума ласкала людей последними поцелуями на потной коже. Вздувшиеся засосы истекали гнилью, постепенно отравляя организм. Тела бывших любовников скрывались под грубой тканью их свадебных одежд.       Учительница Чума вселяла в творческий ум свой печальный огонь познания человеческого тела. Печальный огонь, прожигающий жалость. Созидатели сыпали свой душевный пепел на будущее, зная, что теперь больше никогда беспечность детского восприятия не будет так чиста.       Феличиано Варгас хрипло дышал, будучи прикованным к белой постели, уже запачканной гадкими выделениями. Лёгкие еле-еле выполняли свою работу, сражённые болью оболочки. Тонкие, нежные пальчики, сжимавшие простыню, ослабли. Искусанные губы слегка дрожали от очередной вспышки мучения...каждый раз, когда больная конечность прижималась плотнее к ложу.       Никто не посещал его все эти дни. Муки тела и души ударили по Северу Италии, задевая корявыми лапами нервы. Психическое состояние Фели оставляло желать лучшего.       Солёные капельки украшали пухлые щёчки итальяшки. Страдалец улыбнулся, игнорируя мытарство тела. Голос Варгаса звучал тихо, когда он разомкнул уста, произнося слова богобоязненной молитвы. -Requiem aeternam dona eis... Domine, et lux perpetua luceat eis... Requiestcant in pace.... Amen...-молился за усопших венецианцев больной. Тишина поразила итальянскую душу, подобно новому удару судьбы. Почему Бог молчит?... Почему он не поможет? Столько всего совершил Феличи для него! Столько всего...       Бог молчит. Бог молчит, наблюдая за мучением... Небесный взор его очей озаряет личико умирающего, пробираясь сквозь доски, которыми скрыто окно. Такой блаженный луч райского света! Неужели Dio вспомнил о нём? Нет. Это лишь тусклый свет свечи. Какой-то путник не может найти дороги среди этих гадких улиц.       Он даже не знает о существовании Феличиано. Он не зайдет к мальчишке, протягивая тёплую руку помощи, хоть и скрытую кожаной перчаткой. Он только очередная серая фигура, безразлично удаляющаяся в лоно общества иных, более неприятных, но здоровых...людей.       "Как можно называть их людьми?! Разве человек, это не почётное слово? Такие животные не заслуживают его. Их души состоят из грубых осколков адского стекла, перемешанного вместе с твёрдым холодным льдом!"-кричала бедная душа пленника болезни.       Дрожащая ручка Италии Венециано робко дотронулась до маленькой реликвии, украшающей стол собственным присутствием. Эта вещь являлась единственной причиной, по которой наш маленький Вене боролся с чумой. Мокрая ладонь невольно испачкала вещицу, но Италия не обратил на такую мелочь внимание.       Письмо, старое и потрепанное временем. Бумага пожелтела от долгих лет и буквы, красовавшиеся когда-то на белом фоне, утратили свою зрительную выразительность. Важнее всего было содержание письма. Мутный взгляд пьяно прыгал по каждому слову. Каллиграфический почерк писавшего грел раненую душонку. -Спасибо, что ты есть,- шепчет Венециано, благодаря кого-то неведомого. -Я всё ещё жду тебя, слышишь?- обращался к del suo amore в некотором бреду католик. -Я помню тебя и всё ещё люблю... Люблю больше всего на этом белом свете! Твоё тело прекрасно усыпано чёрной землёй, но я люблю тебя... Ты обещал вернуться...Как я могу предать забвению твоё обещание? Как я могу винить...-хрипит умирающий, судорожно выдыхая. -Я всегда буду любить тебя... Моя память легко оживит прекрасный образ...Знаешь, сейчас я так близок к смерти...Ты ревнуешь?-задавал в своём бреду очередной вопрос Венециано, понимая, что не получит сейчас живого ответа. -Смерть очень жестокая любовница. Приближение извещает жуткой болью! Но ты не бойся, скоро моя душа будет рядом... Осталось совсем чуть-чуть,-продолжал итальянец, безжизненно опустив письмо на край кровати. -Только не бойся. Я не хочу, чтобы тебе было страшно...Я чувствую, как паника овладела мной. Молюсь, чтобы это не познал и ты... Padre говорил, что райские напевы успокоили твою anima. Впрочем, все эти слова идут лишь из его дряблых уст... Очень поверхностно и лживо!- воскликнул Север Италии, зажмурив глаза. -Нет! Тебе нет покоя без меня!...Мёртвое тело превосходно на вкус. Особенно, если это твоё тело, il mio amore. Тухлая кровь прожигает горло. Ощущение, словно целуешь меня внутри. Воспоминание чистого наслаждения...Это незабвенно...как и моя любовь...-бормотал Вене, постепенно теряя сознание от очередной агонии.