Никогда

— Дарвин! — радостно, будто бы на нем нет царапин, кричит Гамбол. — Угадай, что сегодня произошло! — Что-то плохое, — пессимистично отвечает рыжий и отворачивается к экрану компьютера. Обновляет страницу, будто чего-то с нетерпением ждет. Ждёт, конечно, но никак не ответа очередного, разъяренного одноклассника. — Я и Пeнни… — уже из начала было ясно, что Дарвину не понравится. Но рыжему так хотелось увидеть искреннюю улыбку брата. Так хотелось, что он поддельно улыбнулся и притворился, что ему очень интересно. — Я и Пенни сегодня... Поцеловались!..— шепотом выделил последнее слово Уоттерсон. — Я очень рад за вас. — так надоело врать. Ложь — интересная штука. Ты вроде врёшь, а вроде говоришь правду. Дарвин рад, что его братец счастлив. Но так же обижен на него. Сильно обижен. Обижен на то, что этот паренек своими серыми, милыми глазами, волосами голубого цвета, из которых торчат два ушка, не замечает того, как относится к рассказам о девчонках рыжий. Нет, он не гей, не голубой. Он обычный. Просто он любит брата. Не как родственника, намного больше. Больше, чем тот может себе представить. Больше. — Тебе неинтересно? — сразу спадает улыбка у котёнка. Дарвин устал. — Нет, — честно признаётся он и отворачивается, накидывая капюшон на голову. Молчание. Да, он ожидал такой реакции… хозяина. По идее, он и есть его хозяин. Это так задевает… — Задевает. — Что? — Мне обидно. — Говори нормально! — Прости. — Дарвин? — Гамбол. Неловкая пауза. Уоттерсон действительно не знал, что сказать. Ему и не надо было. Гамбол сам всё понял. — Я люблю тебя. — Забавно, что ты говоришь мне это сейчас, — отрешенно отвечает Дарвин. — Прости… Мне правда жаль, что я не ценил тебя. Нет сил держать улыбку. — Я знаю, Гамбол. Именно поэтому я мёртв. Потому, что люблю тебя. Потому, что никакая Пенни тебе не нужна. Потому, что в тот дождливый день никто не знал, что случится. Что этот день перевернет жизнь и тебе, и мне. Всё это — сон. Меня больше нет. Спас тебя, ценой собственной жизни. Теперь ты понимаешь? Я тоже тебя люблю. Но жаль, ты никогда этого не услышишь. Никогда.