Близкий и родной человек

Ацуши Накаджима — обычный студент вечернего отделения Токийского университета, в этот день думал о том, что в его жизни, вроде бы, всё складывалось более-менее удачно. Он учился на медицинском факультете и знал, что это направление подходит ему лучше всего, ведь его парень постоянно попадал в кровавые разборки мафии, поэтому его умения в этой отрасли были просто необходимы хотя бы для оказания первой помощи, и чтобы тот не умер на его руках — этого Ацуши бы не выдержал. С самого раннего утра, когда прохожие ещё не наполнили улицы, а воздух обдавал тело холодом, Ацуши направлялся на подработку в небольшом ресторане неподалёку от дома. Платили там не слишком много, но всё же это было лучше, чем ничего. После работы, к середине обеда, он направлялся на учёбу и трудился там, обливаясь потом от усталости, но даже так он не хотел менять тот режим, в котором сейчас находилась его жизнь. Ацуши всё устраивало, даже его парень, которого невозможно было назвать добропорядочным гражданином общества. Акутагава не скрывал от него, что он — убийца. Возможно, он хотел оттолкнуть Ацуши от себя таким образом, когда их отношения ещё не зашли слишком далеко и не переступили черту, но поняв, что даже так Накаджима не изменит своих чувств, мафиози сдался, ведь он тоже любил Ацуши и хотел защитить его сильнее, чем кого-либо. Сегодняшним утром, вяло шагая по тянувшейся, словно змея, дороге, Ацуши уже читал сообщение, посланное ему Акутагавой, о том, что тот сегодня будет занят на очередном задании, и он мог не уточнять, что это за задание, так как Ацуши прекрасно понимал, что тот имел ввиду. Коротко вздохнув и собравшись с мыслями, Ацуши вывел на телефоне короткое: «Позвони или напиши, как выполнишь работу…» и нажал кнопку отправки. Он всегда волновался, даже если у Акутагавы редко возникали проблемы с заданиями. Получив в ответ ожидаемое: «Хорошо», Ацуши вернул телефон в сумку и направился на подработку. День пролетел на удивление быстро, и вот уже учебное заведение ждало его с распростёртыми объятиями. Чуть не опоздав на занятие, Ацуши, как ошпаренный, влетел в кабинет и занял своё место, в этот же момент услышав звонок, оповещающий о начале лекции. Он не мог сконцентрироваться на предмете и вместо уяснения материала думал об Акутагаве и о том, что тот должен был уже дать о себе знать, раз уж дал ему слово. Конечно, у Рюноске были и сложные миссии, но все они редко занимали больше пяти часов, и сейчас, смотря на время, Ацуши понимал, что этот лимит давно был исчерпан. Ацуши и Акутагава жили порознь, потому что Рюноске настоял на этом. Он не хотел вовлекать его в дела мафии, поэтому старался держать на расстоянии от себя, чтобы такой человек, как Ацуши, не попал под прицел врага из-за специфичной работы Акутагавы. — Чёрт, Рюноске, ты же знаешь, что я волнуюсь, — пробурчал Ацуши себе под нос, прокручивая шариковую ручку в ладонях, пытаясь сконцентрироваться на занятии, но получалось это у него, откровенно говоря, до ужаса плохо. Он постоянно вертелся, не мог усидеть на месте и, казалось, витал в облаках. Ацуши не мог дождаться окончания этого дня, лихорадочно проверяя телефон на наличие признаков ответа Акутагавы. Но не находя там ничего, что дало бы ему хоть немного успокоиться, он с силой сжимал телефон в руках, чуть ли не слыша, как хрустит мобильное устройство, пытаясь сдержать весь напор своего владельца. Когда же с лекциями, наконец, было покончено, и солнце уже готово было зайти за горизонт, окрашивая небо в алый, почти что кровавый цвет, Ацуши вышел из учебного корпуса, направившись к главным воротам. Ещё раз проверив телефон и убедившись, что всё было глухо, он пошёл по одинокой дороге на станцию. Вообще Ацуши без труда доходил до дома пешком, но иногда всё же мог проехаться пару остановок, когда силы совсем уж безвозвратно покидали его. Глаза готовы были сомкнуться прямо на полпути, но Ацуши старался держаться бодрым хотя бы до приезда домой. Повторные мысли о том, что с Акутагавой могло что-то случиться, вновь ударили в его голову, заставив чуть ли подпрыгнуть на месте, как будто его ударили током. Он не мог ехать домой, как ни в чём не бывало. А что, если Акутагаве сейчас была необходима помощь? А если он сейчас умирал где-нибудь, истекая кровью? Ацуши похлопал себя по голове, пытаясь отогнать дурные мысли, ведь он знал, что постоянно воспринимал всё близко к сердцу и мог от волнения сочинить такую историю, которой бы позавидовали многие писатели. Перед самым приходом поезда парень соскочил с места и направился в уже знакомом направлении, которое никогда бы не смог забыть. Он не мог сейчас вот так вот просто уехать домой. Он слишком сильно хотел увидеть Рюноске. Вдоль протяженной улицы мелькали однотипные по своему строению дома, а фонари на обочине, словно светлячки, продолжали загораться, как только приходило их время. Темнело слишком быстро, но Ацуши, не замечая этого и задыхаясь от нехватки воздуха, мчался со всех ног к заветному дому, находившемуся на безлюдной и тихой улице в конце района. Прошло не так много времени, прежде чем он увидел знакомое здание. Ацуши мог бы поклясться, что сегодня он добрался до дома Акутагавы быстрее, чем когда-либо. Он остановился, пытаясь восстановить сбившееся дыхание — сейчас он не мог сказать ни слова из-за этого, поэтому ещё пять минут было потрачено на то, чтобы успокоиться от продолжительного бега. Ацуши поднялся по лестнице дома, не сводя взгляда с нужной двери на третьем этаже, отчего неловко споткнулся на лестничном пролёте, но все же смог удержаться и не упасть. Дверь в квартиру Акутагавы была не заперта, поэтому Ацуши не пришлось прикладывать усилий, чтобы зайти внутрь. В коридоре было темно, да и в комнате не горел свет, но Ацуши мог ясно видеть очертания предметов, поэтому нащупал выключатель и озарил коридор тусклым, чуть приглушённым светом. — Рюноске, ты здесь? — Ацуши негромко задал вопрос в пустоту слабоосвещённого коридора. В по­ис­ках Акутагавы он прошёл сначала в гостиную, но, не найдя его там, заглянул в комнату. У него отлегло от сердца, как только он увидел его, лежащего на кровати. Ацуши осторожно прошёл в комнату, сел на край постели и навис над Рюноске. Тот же, чуть вздрогнув, устремил на Ацуши непонимающий и растерянный взгляд. — Зачем ты пришёл, Ацуши? — Эти слова, звучащие с полным безразличием, как будто ударили Накаджиму в самое сердце. — Как я мог не прий­ти? Я ведь ждал, когда ты дашь о себе знать, но за весь день ты так и не написал мне! — Ацуши старался подобрать нужные слова. Он не злился на него, но волнение не давало ему здраво мыслить целый день. Акутагава всё так же продолжал ле­жать, не говоря ни единого слова. Ацуши убедился, что физически он был в полном порядке. Но его глухое молчание сводило Ацуши с ума. — Что мне сделать, чтобы ты ответил мне хоть что-нибудь? — С болью в душе слова сорвались с губ Ацуши. С Акутагавой иногда было невыносимо тяжело, и парень всё ещё не до конца привык к этому. Рюноске перевернулся на спину, не отрывая взгляда от Ацуши, отчего тому от волнения пришлось сжать руки в кулаки. Он почувствовал, как Акутагава прикоснулся к его щеке рукой, а следом притянул к себе, с каждым сантиметром сокращая расстояние всё сильнее. После этого его губы обдало лёгким и теплым дыханием. Глубоко выдохнув, Ацуши закрыл глаза и практически невесомо коснулся его губ, чувствуя бешеный ритм своего сердца. В следующую секунду он почувствовал, как горячий язык прошёлся по его нижней губе. От это­го по его телу растеклась волна удовольствия, переходящая в лёгкое возбуждение. Его язык ласкал Ацуши, заставляя издать тихий стон прямо в губы Рюноске. Тёплая ладонь, которая так и не отстранилась от его щеки, ласкала кожу, зарываясь следом в светлые волосы. После влажный язык скользнул по шее. Акутагава обнял Ацуши одной рукой, притягивая ближе к себе, отчего тот вздрогнул, но потянулся ближе к нему, насколько это было возможно, с трудом сдерживая вырывающиеся стоны. Ладонь Акутагавы плавно расстегивала пуговицы на его рубашке, с каждым разом спускаясь всё ниже. Следом Ацуши уже без труда смог избавиться от неё самостоятельно. Рюноске, ак­ку­рат­но по­ложив ла­дони на его открытую грудь, зас­тавил Ацуши опуститься на кровать, а после мафиози навис над ним, прижимая к тёплой постели. Вновь потянувшись к его шее и покрывая её поцелуями, он заставлял тело Ацуши вздрагивать от его прикосновений и желать большего. Дрожащими ру­ками Ацуши расстегнул его рубашку, спуская с плеч и отправляя на пол. С силой сжимая его оголённое плечо, Ацуши ощущал, как Рюноске гу­бами об­хва­тывал его зат­вердев­ший со­сок, иг­ра­я с ним язы­ком и ос­то­рож­но по­кусы­ва­я. Его го­рячее ды­хание опаляло ко­жу, а с губ сорвался очередной стон. Он заставил Акутагаву оторваться от него и впиться грубым поцелуем в губы. Кусая его за нижнюю губу, Ацуши ощутил, как чужая ладонь легла на воз­бужден­ную плоть и пог­ла­жива­ла её сквозь ткань джин­сов. — Ацуши, если хочешь, чтобы я остановился, то оттолкни меня, — го­рячо шептал Рюноске в его губы. Накаджима не стал отвечать ему, вместо этого сильнее притягивая к себе. Сколь­знув ла­доня­ми по пле­чам и спускаясь ниже, он расстегнул ши­рин­ку на его штанах, прос­каль­зы­вая ла­донью внутрь и слег­ка сжи­мая воз­бужден­ный ор­ган сквозь тон­кую ткань ниж­не­го белья. Акутагава последовал его примеру, стаскивая с него джинсы вместе с бельём. Ацуши почувствовал, как пристально его рассматривал Акутагава. Ши­роко и ис­пу­ган­но Накаджима распахнул глаза, чувствуя, как го­рячие гу­бы прис­ло­нились к го­лов­ке чле­на. Од­но дви­жение го­ловой, и она ока­зыва­ет­ся в его го­рячем рту, зас­тавляя его ощу­щать силь­ное воз­бужде­ние. Паль­ца­ми вто­рой ру­ки он оглаживал внут­реннюю сто­рону бе­дра, дос­тавляя этим ещё боль­шее удо­воль­ствие. Остановившись и раззадорив тем самым Ацуши, Акутагава встал с кровати и направился к стоящей подле неё тумбочке, взяв какой-то тюбик с её полки, и вернулся обратно. Раз­ве­дя но­ги Ацуши, он выдавил из тю­бика вяз­кую мас­су се­бе на руку. Дву­мя паль­ца­ми смазав колечко мышц, он проникнул одним пальцем внутрь, начиная растягивать стенки. Пос­те­пен­но его мыш­цы полностью расслабились, и, закончив это, Акутагава прис­ло­нил­ся го­лов­кой чле­на ко входу, ос­то­рож­но за­ходя внутрь. Ацуши выгнулся, зажмурившись и издав болезненный стон, отчего сразу же поднёс руку ко рту, пытаясь заглушить болезненные всхлипы. Рюноске, осторожно взяв Ацуши за запястье, отвёл его руку в сторону. Под его взглядом Ацуши на мгновение потерял чувство боли, но как только тот возобновил движение, то она снова дала о себе знать уже с большей силой. Ста­ра­ясь не ду­мать о режущей боли, Ацуши медленно двигал тазом ему навс­тре­чу. Движения Рюноске становились глубже, а боль всё усиливалась, но Ацуши уже было всё равно. Ему хотелось чувствовать жар его тела, быть с ним единым целым. Че­рез нес­коль­ко мгно­вений Акутагаву нак­ры­л ор­газм, и, сде­лав пос­ледний глу­бокий тол­чок в Ацуши, парень кончил с гром­ким ры­ком. Обес­си­лив, Рюноске упал на кровать рядом с Ацуши, притянул его к себе и, обнимая за плечи, примостил свою голову ему на грудь, одновременно накрывая их обоих одеялом. Они лежали молча, пытаясь восстановить сбив­ше­еся ды­хание. Акутагава нежными движениями перебирал его мягкие светлые волосы и неотрывно смотрел на его силуэт, находившийся столь близко. Наконец, почти полностью выровняв дыхание, Ацуши вспомнил, что пришёл совершенно не за этим, и нашёл в себе силы спросить или, скорее, возмутиться: — Почему ты не позвонил и не написал мне, что твоё задание прошло успешно? Или ты думаешь, что мне совершенно плевать на это? Я сегодня целый день места себе не находил! — Слова Ацуши хлынули бурным потоком, и Акутагава не знал в какой момент начать отвечать ему. Мафиози оставался спокойным, а его беспристрастное лицо не выражало никакой вины за содеянное. Неужели Ацуши один так волновался о нём, а тот даже не соизволил его проинформировать, хотя и обещал? Ка­жет­ся, Акутагава вновь вер­нулся к своему обыч­но­му сос­то­янию, но всё же Ацуши чувствовал, что его взгляд стал чуточку теплее, чем когда они встретились в первый раз, когда Акутагава вселял в него неимоверный страх, но в то же время он чувствовал ещё и безудержное влечение к нему. — Я просто хотел, чтобы ты пришёл, а если бы написал, что всё в порядке, то вряд ли бы увидел тебя сегодня, — одаривая его улыбкой, тихо произнёс Акутагава. Ацуши в этот момент совершенно выпал из реальности. «Он просто хотел, чтобы я к нему пришел?!» — ещё раз Ацуши прокрутил в голове его слова, пытаясь найти этому логическое объяснение. — Для чего тебе телефон нужен? Ты не мог написать мне о том, что хочешь увидеть меня?! — не унимался Ацуши, чьи эмоции просто зашкаливали. — Значит ты действительно любишь меня, если не находил себе места весь день? — допытывался Акутагава, игнорируя сыплющиеся ежесекундные вопросы Ацуши. — Я постоянно говорю тебе о том, что люблю, и почему ты до сих пор спрашиваешь об этом? — Ацуши непонимающе посмотрел на него. Рюноске уже давно должен был понять, что чувства Ацуши не были поддельными, раз уж он отбросил все страхи и сомнения, решив быть рядом с этим человеком. Акутагава не ответил и на этот вопрос. Он вообще редко отвечал на вопросы Ацуши, предпочитая держать всё в себе и делать свои личные выводы, не давая никому узнать о них. Он до сих пор не мог поверить, что смог-таки заполучить Ацуши — человека, к которому он давно испытывал довольно сильные нежные чувства. Он был рад, что Ацуши находился рядом с ним, когда другие предпочитали держаться от него на расстоянии. Он был его лучом света в этом тёмном мире, и Акутагава не хотел, чтобы этот луч света исчез из его жизни. Он будет держать его рядом с собой, он запрёт его в этом доме без возможности выйти наружу, но не позволит ему уйти из его жизни. — Ты останешься здесь на ночь? — после недолгого молчания спросил Акутагава. — Да, уже ведь поздно. — Ацуши улыбнулся ему, давая понять, что сегодня будет рядом с ним. — Завтра мне не нужно на работу, так что я закрою этот дом своим ключом, если вдруг ты уйдёшь раньше меня. — Хорошо, значит я не буду тебя будить. — Акутагава провёл ладонью по его выступающим ключицам, следом прислонившись к ним губами, оставляя жадный поцелуй, перерастающий в болезненный, но чертовски приятный засос. Ацуши запустил руку в его тёмные волосы, считая, что время, проведённое с Акутагавой, считалось самым лучшим, что когда-либо было в его жизни.