Vigilance

      Немного придя в себя после разговора с Мерриль, Сурана заключил, что ничего особенно страшного все же не произошло. Долийка умеет молчать и вряд ли соберется раскрывать его секрет остальным. В конце концов, мало ли на свете Серых Стражей, живущих обычной жизнью вне ордена? Да и как Героя Ферелдена эльфийка его не узнала, так что бояться было нечего. Успокоившись, Адвен продолжил заниматься ядами – и заодно поглядывать, что происходит в городе.       Хоук все чаще появлялась в «Висельнике», заходя проведать Варрика. Один раз эльф исхитрился подслушать их разговор и выяснил, что они убили Бартранда. Причиной этого была одержимость Тетраса-старшего неким идолом, обнаруженным в их совместной экспедиции на Глубинных тропах и недавно перепроданным кому-то. Осунувшийся, упавший духом Варрик без конца твердил своей подруге, что ищет покупателя этого идола, но не может найти. «Предупредить бы парня, - сумбурно бормотал Тетрас, - чтобы не кончил, как Бартранд…» Агнес сочувственно кивала и хлопала его по плечу.       Когда Сурана, вернувшись домой, начал мирно смахивать паутину с потолка, его осенило. Наверняка именно об этом идоле и говорил Себастьян, направляясь в Церковь. «Кому он продал…» Учитывая явную взаимную неприязнь между двумя принцами – гномьим торговым и старкхевенским – вряд ли покупатель загадочного идола интересовал Себастьяна в том же смысле, что и Варрика. Веля явно беспокоила не судьба покупателя, а его личность. Вот только почему? Что это вообще за идол, если он способен превращать гномов – даже не магов, а чужеродных Тени гномов! – в одержимых? И не слишком ли это опасная штука для обитателей Тедаса?       Движимый любопытством эльф направился к Мерриль и осторожно выведал у нее подробности об этой экспедиции. Долийка сама на Глубинных тропах не была, но Варрик все ей рассказал, не скупясь на подробности (по крайней мере, она была в этом уверена). Оказывается, они с Хоук обнаружили идола, сделанного из чистого лириума – почему-то красного. Бартранд, едва находка оказалась его в руках, тут же запер брата и его друзей в гномьем коридоре и оставил их умирать, сбежав на поверхность с оставшейся частью экспедиции. Варрик и Агнес нашли-таки обходной путь, но не обошлось без неприятностей: Бетани Хоук заразилась скверной и едва не умерла у всех на глазах. К счастью, Андерс вовремя вспомнил о своем серостражеском прошлом, нашел Страуда и его отряд и почти силой заставил их принять в свои ряды зараженную девушку. Выбравшись на поверхность с кучей найденного добра (тот тейг оказался богат на ценные побрякушки), Хоук разбогатела, а Варрик долго и безуспешно искал брата в надежде «повесить его на собственных кишках». Как показало время, свое обещание он сдержал.       - А зачем тебе все это нужно? – спросила Мерриль, окончив рассказ. – Ты ведь не знаешь ни Хоук, ни Варрика. Хотя, может, вам стоило бы познакомиться…       - Просто вспомнил, что ты однажды упоминала эту экспедицию, вот и решил расспросить. Интересно стало. А теперь – еще интереснее. Я в жизни никогда не видел красного лириума. Он всегда голубого цвета.       - Я знаю, леталлин, но Варрик говорит, что лириум был красный. Он в этом уверен. Андерс подтвердил, что это был именно лириум.       «Значит, красный лириум вызывает одержимость? Даже у гномов? Создатель, не завидую я тому обалдую, который купил этого идола. А если он вдобавок еще и маг…»       - А ты знаешь Бетани? – ни с того ни с сего поинтересовалась долийка.       - Нет. С чего бы мне ее знать?       - Ну, ты ведь Серый Страж…       - Не надо вспоминать об этом при каждом удобном случае, Мерриль, - поморщился Адвен.       - Эра серанна-ма. Я просто подумала, что ты можешь ее знать.       - Никогда ее не видел.       - Она очень славная девушка. Мне было так жаль, когда Хоук вернулась домой без нее. Надеюсь, ей не очень плохо среди Серых Стражей.       Сурана возмутился бы таким пренебрежением к его ордену, если бы не вспомнил свой давний разговор с Логэйном. Тэйрн тогда только прошел Посвящение и занял место Алистера в боевом отряде Стражей, стоически терпя всеобщую ненависть. Впрочем, вскоре ему удалось найти общий язык с молодыми Амеллом и Сураной, выросшими на рассказах о доблести героя реки Дейн, и Логэйн поделился с ними своим мнением об ордене Серых Стражей. «Это орден обреченных, - говорил он. – Ты лишаешься всего, что имел раньше, и остаешься в компании таких же мучеников, у которых есть только одно право – всеми доступными средствами истреблять порождений тьмы. Мне, старику, еще грех жаловаться, я-то успел пожить как следует – а вот вы, считай, похоронили себя заживо. Могли бы чего-нибудь добиться в своем Круге, прожить хорошую жизнь, а в итоге смолоду оказались обречены умирать в муках. Не берите в Стражи таких же юнцов, как вы. Никому не стоит с малолетства принимать такую судьбу».       - Думаю, у нее все в порядке, - беззаботно отозвался Адвен.       Мерриль немного помолчала, бросив на него неуверенный взгляд.       - А ты хотел, чтобы тебя взяли в Серые Стражи? – поинтересовалась она.       - В тот момент – очень хотел, - кивнул Сурана, живо вспоминая свою отповедь рыцарю-командору Грегору, начинавшуюся темпераментным: «Доколе?».       - А вообще?       - Мерриль, никто не рождается с желанием стать Серым Стражем. Некоторые хотят этого больше, чем другие. У многих просто нет выбора – их спасают от казни или предоставляют единственный возможный путь. Но кое-кто идет и добровольно.       - Я бы не пошла.       Отрешенность в голосе долийки напомнила эльфу об ее ненависти к Дункану. Он не стал развивать неприятную тему и невинно поинтересовался:       - Ты говорила, тот шем… Андерс… он тоже Серый Страж?       - Был когда-то, - неопределенно отозвалась эльфийка. – Он не любит об этом говорить.       «Ну еще бы. Вот подонок».       - Нужно быть бесчестной сволочью, чтобы оставить своих братьев по оружию, - неодобрительно заметил Адвен.       - У него могли быть на это причины.       «Да не было у него никаких причин, была трусость и зашкаливающий для ученика Ирвинга идиотизм!» – внутренне возмутился эльф, но вслух проворчал:       - Может быть. Но все равно он поступил неправильно.       - Он помогает своим собратьям-магам, - вступилась за него Мерриль. – Спасает их от храмовников.       - Храмовники не так уж и плохи. Если вдруг маг становится одержимым, с ним могут совладать только они.       - И почему маг обязательно должен становиться одержимым? – нахмурилась долийка. – Фенрис то же самое говорит: маги плохие, они все используют магию крови, они все станут одержимыми. И Андерса допекает этим, и меня. У него злости на десятерых хватило бы.       - Это крайность, - согласился Сурана. – Увы, многие понятия не имеют, что собой представляет магия на самом деле.       - Да. Все-таки ты удивительно хорошо меня понимаешь, Адвен… - Эльфийка улыбнулась. – Другие меня или ненавидят, или боятся. А ты понимаешь.       - Я же маг, - как можно нейтральнее отозвался Адвен, непроизвольно отодвинувшись от нее. Неизвестно, заметила Мерриль это или нет, но ее следующий вопрос огорошил эльфа:       - Наверное, ты очень нравишься девушкам?       - Не сказал бы, - выдавил из себя Сурана после небольшой паузы. – Вот один мой друг действительно производит впечатление на женщин. Он умеет их поразить. А я что… я так, серенький Страж.       - Ты очень милый, - припечатала долийка, проигнорировав его каламбур. – А глаза... Иногда я смотрю на тебя, и мне кажется, что я снова вижу ма венан.       Голос ее дрогнул. Эльф тоже: перспектива стать возлюбленным своей соседки его совсем не привлекала. Он решился на смелое признание.       - Есть одна девушка – там, в Ферелдене… самая лучшая из всех. – Он непроизвольно улыбнулся. – Конечно, Серым Стражам лучше ни в кого не влюбляться, но иногда с этим просто ничего не поделаешь.       Он ожидал, что это известие расстроит Мерриль, но она неожиданно заинтересовалась:       - О, как я рада за тебя! Она красивая?       - По общепринятым меркам – наверное, не очень. Но я считаю ее очень красивой.       - И славная, должно быть… Наверное, она не долийка, тебе ведь не очень нравятся настоящие элвен...       Адвен боялся, что его улыбка сейчас разъедется до ушей.       - Вообще-то она из гномов.       - Правда? – Глаза долийки широко раскрылись от изумления. – Это так неожиданно! Я бы ни за что не подумала… Ты ведь меня не разыгрываешь?       - Нет. Мне действительно нравится гномка. Я… никого не встречал лучше нее.       К своему удивлению, Сурана говорил о своей подруге честнее, чем собирался. Он действительно питал к Сигрун самые нежные чувства – правда, исключительно в рамках дружбы: в их теплых отношениях никогда не проскальзывало и намека на любовную связь. Однако теперь, вдали от нее, эльфу захотелось, чтобы этот намек все-таки проскользнул. Он не мог прямо сказать, что влюблен в Сигрун – Адвен по натуре своей не был влюбчив – однако был к ней привязан так же сильно, как к другу детства Феликсу. Задорная гномка из Легиона Мертвых тоже была к нему очень привязана, однако ни словом не намекала на нечто большее. Тогда Сурана нисколько от этого не страдал, но со временем он все сильнее скучал без Сигрун. Однажды в голове его промелькнула непривычная мысль: «Может быть, если бы я по-иному смотрел на нее, Сигрун бы не отпустила меня одного за море…» К счастью, эльф всегда отличался здравомыслием и не тратил много времени на бесцельные страдания. Сигрун тоже наверняка скучает по нему, и, когда он вернется, они наконец смогут выслушать друг друга. Может быть, когда-нибудь…       - Варрику бы это понравилось, - прервала его мысли Мерриль. – Он говорит, что никто не влюбляется в гномов – ну, разве только в него, конечно. Но Варрик такой особенный!       - Угу.       Долийка с улыбкой посмотрела на него, обхватив себя руками.       - Я должна была догадаться, - торжественно произнесла она. – Тебе, должно быть, очень с ней повезло, леталлин.       - Это точно, - пробормотал Адвен. – Повезло.       Эльфийка с видом знатока закивала и, прощебетав что-то на прощание, ушла. Сурана вздохнул с облегчением.       Однако ему и впрямь повезло встретить Сигрун. Ей был дан второй шанс доблестно сражаться с порождениями тьмы в приятной компании, а ему – найти хорошего друга… больше, чем друга. Воистину, Создатель в тот момент был особенно щедр.