На грани

— Вот мы и дома, Капитан. Удачного отдыха. У пилота был приятный мягкий голос, как у священника. Стив бросил короткий взгляд в иллюминатор и тут же отвернулся. В предутренних мартовских сумерках все равно ничего нельзя было разглядеть. Только сигнальные огни на полосе и смутные очертания ангаров. Стив взял свой рюкзак, попрощался с пилотом и направился к припаркованной у ворот аэродрома машине. Машину выделило министерство обороны. Не с руки, мол, национальному герою на попутках до города добираться. — Как там на фронте, Капитан? – улыбаясь, спросил водитель. Они выехали на трассу и теперь впереди отчетливо виднелся утопавший в серой холодной дымке Нью-Йорк. — Наступаем, — не вдаваясь в подробности, ответил Стив. — Это хорошо. Поскорей бы все закончилось. А то так домой охота, только отпуск никто не дает. Повезло вам в этом смысле. Стив неопределенно хмыкнул. Смотря что считать везением. Этот отпуск Стив все равно выпросил не ради себя, а ради Баки. Они не виделись больше года. С тех пор, как Баки сорвался с поезда в пропасть. И все это время Стив жил как на иголках, одними только мыслями и жил: как он там да что с ним. Письма из дома были редкими. Баки не мог писать сам, а то, что писала о нем миссис Барнс, выглядело каким-то преувеличенно радостным и вместе с тем очень сухим. Но даже с этим Стив кое-как мирился. А когда не получил ответы на два своих последних письма, то пошел к полковнику Филлипсу и все-таки попросил положенный отпуск. Отпуск ему конечно дали. Без особой радости, но зато довольно большой. Целый месяц дома – это ли не рай для солдата, честно служившего своей родине? После сырой полуразрушенной Европы Нью-Йорк казался прекрасным оазисом. Стив с удовольствием вдыхал с детства знакомые запахи, разглядывал вывески над магазинами, читал указатели и таблички с названиями улиц – и все на английском, боже милостивый, на родном английском. Как же ему не хватало такой малости. Стив соскучился по дому. Он почти не замечал этого на фронте. Некогда было. Но вот сейчас воспоминания словно прорвали плотину. В каждом из проплывавших мимо тихих скверов Стив мысленно видел их с Баки. Вот он, тощий астматик: сидит на лавочке и что-то рисует в альбоме, а вон Баки: потягивается на турнике, рисуется как обычно перед девчонками. Стив улыбнулся образам из прошлого, не такого уж далекого, к слову. Он не был дома два с половиной года. Срок небольшой. А сколько всего случилось. И Баки. Он ведь теперь даже за перекладину не ухватится. Да и какие тренировки с такими травмами. От набежавшей слюны во рту скопилась горечь. Стив сглотнул и уставился строго перед собой. Растянувшаяся тишина неожиданно начала раздражать. Водитель молчал, больше не делая попыток завести разговор, а у Стива на душе скребли кошки. Будь его воля он рванул бы к Баки давным-давно. Но долг перед родиной, перед людьми, что верят в Капитана Америку, был превыше всего. Непомерный груз ответственности, что он с радостью взвалил на себя однажды, теперь гнул к земле, тяготил как никогда. И получалось, то, к чему Стив стремился много лет, сыграло против него самого. Жестокая судьба будто в насмешку не давала продыху. Душой, всем своим существом Стив стремился к Баки – сперва в госпиталь, хотя бы на пару минут проведать, посмотреть, как он там. Потом домой, в Нью-Йорк, когда узнал, что Баки комиссовали из армии. Но умом Стив понимал, что не может вот так все бросить. Не может, как бы не хотелось. Знакомую стену из красного кирпича Стив приметил еще с перекрестка. Дом. Стив помнил, как знакомо скрипят под ногами деревянные ступени, как легко схватить занозу, если неудачно взяться за перила. Помнил мягкий желтый свет от лампы, что стояла у мамы на столе. Помнил запах лаванды от простыней и чашку с треснувшей ручкой, которую давно пора было выкинуть, да все рука не поднималась. А еще Стив помнил, как Баки забирался по пожарной лестнице к нему в комнату. Как часто он оставался с ночевкой, когда мама Стива уходила на дежурство. О чем они только не болтали в тишине таких вечеров. В основном мечтали о разном. Стив – о подвигах, Баки – о девчонках. Стив непроизвольно улыбнулся, подумав об этом. Вроде совсем недавно было, а ощущалось – будто вечность назад. На войне время летело слишком быстро. Запоминались только операции, дни подготовки к ним сливались в одно серое пятно. В какие-то моменты Стиву казалось, что он совсем очерствел, действительно превратился в суперсолдата без лишних эмоций и привязанностей. Все ради высшей цели, ради победы. Это было удобно государству, Стиву это чертовски мешало. И только Баки, их давняя дружба, воспоминания об их общем прошлом помогали держаться в самые трудные времена. Стив поднимался по ступеням медленно, наслаждаясь полузабытыми ощущениями. Давал себе отсрочку. На душе было и радостно, и тревожно одновременно. Он вернулся домой, туда, где его ждал один-единственный человек. Но Стив знал, что сегодня протянет до последнего, прежде чем отправится к Барнсам. Он никогда не пасовал перед трудностями, пер напролом даже в самых патовых ситуациях, а сейчас просто трусил. Было страшно встретиться лицом к лицу с тем, кого подвел, не смог спасти. Стив отогнул доску, под которой обычно хранил ключи. Пошарил рукой. Пусто. Похоже, кто-то нашел его тайник. Нехорошее предчувствие застучало молоточками в висках. Стив повернул ручку, и дверь легко поддалась, сразу открылась. На подставке в прихожей стояли видавшие-виды ботинки, на вешалке висела знакомая куртка. Стив внутренне похолодел. Баки ни за что не пришел бы в его квартиру просто так. Без Стива ему тут нечего делать. Ему и дверь-то самостоятельно не открыть. Но куртку Стив узнал, ошибки здесь быть не могло. В голове красной аварийной лампочкой вспыхнула единственная мысль: только бы не опоздать. Куда и почему, Стив не думал. Связных мыслей вообще не было. Незапертая дверь, куртка в прихожей выбили почву из-под ног, обескуражили и напугали до чертиков. Воображение мигом нарисовало сгоравшего от лихорадки Баки, разметавшегося в бреду на простынях, бледного, в испарине, с синими губами, такого, каким они нашли его на снегу, на дне пропасти. Это были самые жуткие минуты в жизни Стива, сама мысль о том, что такое может повториться, вызывала оторопь. В гостиной никого не было, но бардак царил страшный. Впрочем, это Стив отметил скорее на автомате. Не задерживаясь в гостиной, он устремился к себе в комнату. Дверь со всей силы саданула об стену, и Стив застыл на пороге истуканом. В нос шибанули запахи перегара, табака и пота. Баки сидел за столом, за тем самым, за которым раньше они вместе делали уроки, отросшие не очень чистые волосы занавешивали его лицо, серая от грязи майка вытянулась и неопрятно висела на худой груди. Перед ним стояли полупустая бутылка виски и пепельница, полная окурков. Закуски не было и в помине. Стив медленно выдохнул. Обошлось. Он старался не смотреть на поджившие культи – все, что осталось от рук – но взгляд невольно так и соскальзывал на них. Слева совсем короткая, по плечо, справа удалось спасти немного больше. Как говорил хирург в госпитале: локоть сохранили – и то счастье. Только счастье все же было сомнительным. С привкусом крови и снега. — О, герой нации явился, – вместо приветствия сказал Баки. Голос у него был хриплый, совсем неузнаваемый. На Стива он только коротко взглянул исподлобья, подвинул с себе правой культей бутылку, обхватил губами торчавшую из горлышка соломинку и всосал через нее виски. Острый кадык проехался по шее, Баки выплюнул соломинку и опять посмотрел на Стива. От этого взгляда продрало током. Надо было что-то сказать, только нужные слова никак не находились. — Закурить помоги, — сказал Баки, поднялся, пошатываясь, подошел к тумбочке, подцепил ногой ящик и медленно его открыл. То, что он хозяйничает в квартире Стива, его очевидно не смущало. Стив наконец отмер, поставил сумку на пол, подошел к нему и крепко обнял. Он бы пожал Баки руку, как раньше, только жать было нечего. И в этом Стив винил себя. — Блядь. Задушишь, — заворчал Баки, но явно лишь для вида. Высвободиться из объятий он не особенно пытался. — Да уж, пожалуй. Ты чего тощий такой. Совсем ничего не ешь, — Стив честно попытался напустить в голос беззаботной веселости, но получилось наигранно и совсем не весело. На дне тумбочки валялась смятая пачка сигарет. Стив достал одну и всунул ее Баки в губы. Чиркнул спичкой, поднес подрагивающий огонек к кончику. Баки затянулся глубоко, выдохнул дым носом и отошел к столу. Стив посмотрел на худую сгорбленную спину, и в груди защемила тоска. Он прекрасно видел, что от прежнего Баки осталась только оболочка. Он был сломан не только снаружи, но и внутри. Стив не помнил его таким. Даже в лаборатории Золы, оголодавший и избитый, он все-таки оставался собой. А сейчас это был не Баки, по крайней мере, не тот, которого знал Стив. Этому Баки было плохо, хуже некуда, но гордость не позволяла попросить помощи. — Я тут к тебе без спроса переехал, — словно опомнившись, сказал Баки. – Ты извини. Если мешаю, только скажи, уйду мигом. — Не мешаешь. Оставайся, — отозвался Стив. На самом деле так было даже проще. Теперь Стив понимал, почему не получил ответов на свои последние письма. Миссис Барнс просто не решилась написать ему, как в действительности обстоят дела. А может, все еще надеялась, что Баки образумится, придет в себя. Напрасно. Стив с первого взгляда понял, насколько все запущено. Без посторонней помощи Баки уже не выплыть, в одиночку только глубже увязнет. — Тебя как сюда вообще занесло? – неожиданно спросил Баки. – Война кончилась или тебе отпуск дали? — До конца еще далеко. В отпуск приехал. — Понятно. — Что-то ты не очень рад, — заметил Стив, и тут же пожалел об этом. Но поздно, сказанного не вернешь. — А я теперь ничему не радуюсь, — зло и как-то обиженно усмехнулся Баки. Это точно, подумал Стив, но в слух не сказал. Почувствовал, что от любых намеков Баки только сильнее заведется. Он и так был на грани. Пил, наверно, всю ночь, и далеко уже не первый день. Безжалостный утренний свет равнодушно демонстрировал красную сетку сосудов на белках, потрескавшиеся в корочках губы, сизые от неровной щетины щеки. Баки действительно выглядел опустившимся алкашом, из тех, что кучковались у баров с утра до позднего вечера в надежде на халявную выпивку. — И надолго ты? – вдруг спросил Баки. — На месяц. Брови Баки поползли вверх. — Нормальный отпуск. Ты щитом, что ли, Филлипсу угрожал? — Нет, — покачал головой Стив. – Хорошо попросил. Разговор не клеился. Можно было рассказать про парней из отряда, последнее успешно завершенное задание, но Стив опасался затрагивать любую тему, связанную с войной. Черт его знает, как Баки отреагирует. Еще год назад Стив готов был поклясться, что знает его лучше, чем себя. А теперь все изменилось. Он даже не решался просто спросить, как Баки себя чувствует. Хотя тут и без расспросов ясно, что плохо. Было бы хорошо, не пил бы целыми днями, окончательно загоняя себя в угол. — А ты почему ко мне перебрался? – спросил Стив. Едва не ляпнул: «Что, из дома выгнали?» — в последний момент удержался. — Достало все. Родители, сестры. Им без меня лучше, и мне без них хорошо. Ты не злись, я бы спросил у тебя, но сам понимаешь, — Он двинул культями. – Написать не мог, а на телеграфе рисоваться не хотелось. — Я не злюсь. — Вот и отлично. Тогда, может, за встречу выпьем, м? – сразу оживился Баки. Похоже, он даже не подозревал, как выглядит со стороны. — Нет, что-то не хочется. И тебе уже, наверное, хватит. — А вот это я сам буду решать. Стив не нашелся с ответом. Он смотрел на Баки и не верил, что можно так опуститься за несколько месяцев. Раньше Баки не надевал дважды одну и ту же рубашку, только свежую, чтобы накрахмаленные воротнички и манжеты хрустели. А сейчас, кажется, даже не замечал уродливых пятен непонятного происхождения у себя на майке. Стива так и подмывало спросить, когда он последний раз принимал ванну и мыл голову, или, на худой конец, чистил зубы. Вообще, на фронте пили все. Иначе не получалось. Если когда-то Стив и думал, что война – это героизм, самоотверженность и смелость, атаки с криком «Ура!», победное знамя над взятой высотой, то очень быстро понял, как ошибался. Война – это прежде всего смерть, страдания и боль. Это тысячи людей, оставшиеся без крова, это братские могилы, которые через месяц уже не опознать, не найти, это голод, мародерство и постоянная ложь. На трезвую голову там не выжить. Свихнешься раньше, чем тебя убьют в бою. Но даже там, постоянно барахтаясь в фарше из поломанных человеческих жизней, Стив не испытывал такого отчаяния, как сейчас, глядя на то, во что превратился его лучший друг. — Знаешь, — первым нарушил молчание Баки. – Мне иногда снится, что ты меня вытаскиваешь. Что я не падаю и не ломаю себе все, что только можно. И руки на месте. А потом просыпаюсь, и вижу эти обрубки. – Он посмотрел на Стива в упор и четко произнес: — Я жалею, что выжил. Потому что это не жизнь. — Скажи это тем, кто больше никогда не вернется домой. – Неожиданная злость выплеснулась хлесткой, наверняка обидной фразой, но Стив не жалел. Баки нужно было встряхнуть, а что, как не правда, справится с этим лучше всего. — Много ты понимаешь, — огрызнулся Баки. — Достаточно. У тебя нет рук, но все остальное на месте. Давно бы в министерство сходил, они бы с работой помогли. Герою войны не откажут, ты же понимаешь. — Ага, помогли бы, конечно. Только мне это нахрен не надо. Мне из дома выходить противно. Все эти взгляды. Вроде с сочувствием смотрят, но меня не обманешь. Я-то знаю, что они на самом деле думают. Брезгливо им. Противно. Ты чего ко мне с этим лезешь? Нотации решил почитать?! Жизни поучить?! Если так, то я лучше свалю. Без тебя тошно. — Пока будешь себя жалеть и пить, не просыхая, ничего не изменится. Дальше будет только хуже. Не завяжешь с этим, — Стив кивнул на бутылку виски, — совсем один останешься. — Отцепись. Не твое дело. Глядишь, быстрее сдохну. Баки ухмыльнулся, плюхнулся на стул и снова присосался к соломинке. Смотреть на него было невыносимо. — Что же ты творишь, Бак. Зачем так? — в сердцах бросил Стив. — А по-другому не получается. Я пытался, только ничего не выходит. Ладно, пойду я лучше. Бывай. Он попытался подняться, но Стив положил руку ему на плечо, удерживая. Решение внезапно пришло само собой. Будто Стив с ним ехал сюда, до того оно виделось правильным. — Нет уж, оставайся пока у меня. Места много, нам с тобой точно хватит, — сказал прямо. Даже не подумал, что Баки станет отказываться. Такой вариант был удобен всем. Но самое главное, Стив верил, что за свой отпуск сумеет как-то вернуть Баки веру в себя. Эх, если бы он узнал обо всем раньше… А что тогда? – спросил голос в голове. А ничего, — сам себе ответил Стив. Потому что понимал, еще несколько месяцев назад, когда с недобитками Шмидта шли самые ожесточенные бои, ни о каком возвращении домой речи быть не могло. И все-таки с накатившей виной справиться было трудно. С ответом Баки не торопился. Изучал стол перед собой, хмурился и что-то явно взвешивал в голове. — Так что? – устав ждать, спросил Стив. — Нахрена оно тебе? — Ты мой друг. Баки посмотрел на него в упор. — Понятно, что друг. Ну вот ты приехал, встретился со мной. Все, считай, долг исполнил. Что тебе еще нужно? Спасти меня хочешь? Совесть очистить. Так сразу скажу, она у тебя, как слеза, прозрачная. Нет тут твоей вины. Я свой выбор сам сделал. — Я соскучился, Бак. Просто соскучился. У меня ж кроме тебя больше никого нет. Вот и хочу, чтобы ты остался. Баки растерянно моргнул, словно не поверил, а потом его губы дрогнули, медленно сложились в улыбку. — Я останусь, — сказал он. – Только давай без промывки мозгов. Договорились? — Договорились. А что еще Стиву оставалось. *** В окнах было темно. После разговора с Баки Стив наспех помылся, приготовил им завтрак из того, что нашлось в холодильнике, и отправился за продуктами. Но сначала заглянул в комендатуру, проставил нужные отметки в документах. Потом зашел к Барнсам, поздороваться, а заодно расспросить про Баки, и задержался у них на несколько часов. Миссис Барнс все говорила и говорила, вытирала покрасневшие от слез глаза, шумно всхлипывала и умоляла Стива повлиять на Баки. Стив заверил ее, что сделает все возможное, и только после этого она немного успокоилась. Со всеми этими делами Стив вернулся домой только к вечеру. И вот теперь любовался на оконную черноту, мысленно ругая Баки, а заодно себя, на чем свет стоит. Не стоило оставлять его одного, надо было вместе идти. Видел же, как все запущено. Вот где теперь Баки искать? По всем забегаловкам в округе бегать, что ли? Ключа под половицей не было. Стив постучал несколько раз, больше для самоуспокоения, но никто не отозвался. Ну что за дела? Ушел, так положи ключи на место, подумай о товарище. И тут ж вспомнилось, что Баки просто физически не мог убрать туда ключ. Как он вообще с замком справлялся, без рук-то? И сам Стив тоже хорош, шлялся до вечера, хотя знал, что лучше пораньше прийти. Стив с досадой саданул кулаком по двери, и она неожиданно поддалась. Видимо, и не была заперта. Просто с обратной стороны что-то мешало. Стив навалился плечом, и дверь еще немного отъехала. Теперь в темноте коридора он мог разглядеть лежавшее на полу тело. Ногами Баки упирался в дверь, поэтому открыть ее было так трудно. Стив еще немного поднажал, створка натужно скрипнула, Баки на полу недовольно заворчал и очень удачно перевернулся. Теперь Стив вполне мог протиснуться в образовавшуюся щель. Зайдя в квартиру, он зажег свет, поставил принесенные сумки на пол и присел рядом с Баки на корточки. Баки даже не пошевелился, только поморщился во сне. Захотелось потрепать его по волосам, разбудить, Стив даже занес рук и тут же отдернул. Он смотрел на опухшее лицо, на испарину над губой, на чуть приоткрытый рот, и внутри все горело от странной смеси нежности и тоски. — Баки-Баки, — пробормотал Стив, взял его за правую культю, закину ее себе на плечо и поднялся на ноги, утягивая Баки за собой. По ощущениям, за то время, что они не виделись, он сбросил парочку стоунов. Стив обхватил его под спину крепче, и сразу почувствовал под ладонью выступающие ребра. Баки выматерился, попытался оттолкнуть его, повернул к Стиву лицо и посмотрел мутными совершенно стеклянными глазами. Моргнул, открыл рот, словно пытался что-то сказать, но почти сразу обмяк и как будто снова задремал. Стив сгрузил его на диван в гостиной, а сам пошел набирать ванну. Котел разжигать не стал, решив, что холодная вода сейчас будет в самый раз. Когда ванна набралась, Стив вернулся за Баки. Кое-как поднял его, а после прямо в одежде засунул в воду. — Твою мать! Блядь! – вытаращил глаза Баки, отплевываясь. Вода выплеснулась на пол, собралась в лужи. Намокшая рубашка облепила плечи Баки, он тряхнул головой, отбрасывая мокрые волосы назад, и посмотрел на Стива более осмысленно. Не просто осмысленно, а скорее зло. Нехорошо прищуренные глаза метнули молнии, рот искривился в оскале. Наверное, если бы мог, он набросился на Стива и от души его поколотил. Но одурманенное алкоголем тело не слушалось. У Баки даже не получалось опереться культей о бортик ванной и встать – локоть то и дело соскальзывал. — Помоги. Навернусь сейчас, — обратился он наконец к Стиву. А волшебное слово, хотел съязвить Стив, но передумал, не сволочь же он, чтобы так издеваться. — Пришел в себя? – спросил вместо этого и помог Баки подняться. Вода потекла с него дождем, на белой поверхности ванной остались темные разводы. — Так не пойдет, — разглядывая его, заметил Стив. – Тебе помыться надо. Будь тут, я сейчас, только воду подогрею. — А не пойти бы тебе куда подальше, Стиви. Ты меня уже искупал. Мне и этого хватит. — Чушь не пори. — Отъебись. — Сам разденешься или мне помочь? – Стив сложил руки на груди, встав напротив него. Он не собирался уступать Баки. Вот уж дудки. Пора что-то со всем этим делать. Не хочет по-хорошему, получит по-плохому. Если понадобиться Стив запрет его в квартире, но гробить себя больше не позволит. — Блядь, и откуда ты такой на мою голову взялся? — обреченно выдохнул Баки и принялся кое-как стаскивать с себя мокрую рубашку. Получалось у него плохо. Намокшая ткань липла к телу, и оттянуть ее культей не выходило. Но Стив не вмешивался. Каким-то неясным чутьем понимал, что Баки важно справиться самому. Да, возможно, для кого-то это была несущественная мелочь, но не для безрукого инвалида, который поставил на себе крест. Стив знал, что Баки не нужна его жалость. Но Стив и не собирался его жалеть. Он еще помнил себя до сыворотки и помнил с тех самых пор, как бесило чужое, даже самое искренние сочувствие. — Ну что, теперь ты доволен? – спросил Баки, полностью раздевшись. Он тяжело дышал, запыхался, сражаясь с потяжелевшей от воды одеждой. Стив невольно задержался взглядом на его груди, на темно-розовых съежившихся от холода сосках, а потом уже не смог остановиться. Скользнул ниже по впалому животу, к дорожке волос, протянувшейся от пупка к паху, затормозил, только когда понял, что таращится на член Баки. Вспомнилось вдруг, как однажды застал его за дрочкой. Баки не заперся в ванной во время одной из ночевок у Стива. Вернее, они никогда друг от друга не запирались, оба парни же. А Стив хотел спросить что-то и зашел. Случайно. Хотя, нет, хрен там, а не случайно. Пора признать, что намеренно зашел. Так болезненно-остро хотелось посмотреть на обнаженного по пояс Баки с бритвой около зеркала. А нарвался на зрелище куда откровеннее. И вот сейчас события трехлетней давности двинулись на Стива бурным речным поток. Волна за волной накатывали все новые и новые подробности того злосчастного вечера. Рука, вцепившаяся в умывальник, зажмуренные веки, приоткрытый рот, судорожные тихие стоны, и кулак, быстро двигавшийся по члену. У Баки красиво стоит, промелькнуло в голове. И следом: посмотреть бы, а лучше прикоснуться. Дурные мысли, стыдные. Стив ненавидел себя за них, но избавиться не мог. Этот яд был слишком сладок. Формулу антидота к нему еще не вывели. Стив отвел взгляд, потому что задержи он его хотя бы на секунду, уже не получилось бы скрыть собственное возбуждение. — Вот накройся, а то заболеешь. — Он подал Баки полотенце. – Пойду котел разожгу. И сбежал. Как тогда. От Баки, от почти осязаемой неловкости и, прежде всего, от себя. *** — Здесь пиво варят ни к черту, — заметил Баки, устраиваясь за столиком. — Зато содовая вроде ничего, — улыбнулся Стив. – Без пива обойдемся. Баки скривился. Пробормотал что-то себе под нос и прихватил губами соломинку. Стив еле уговорил его пойти сегодня на прогулку, Баки ни в какую не соглашался. «Куда я вот с этим, — тряс он культями, — пойду? Посмешище из меня решил сделать?» «Ничего я не решил, — отвечал Стив. – Просто развеяться хочу. Как раньше, помнишь?» «Как раньше уже не будет». «А это мы еще посмотрим». И все-таки Стив настоял на своем – гулять они пошли. Впрочем, Баки сопротивлялся больше из вредности, так для вида. Вряд ли ему понравилось целую неделю безвылазно сидеть в квартире. Идея с домашним арестом, конечно, была так себе, но другого выхода Стив не видел. Добровольно отказаться от выпивки Баки не мог и, что хуже всего, не желал. Стив пробовал поговорить с ним, убедить, но безуспешно. Стоило только затронуть тему пьянства, как он вспыхивал моментально. Начинал кричать и обвинять весь мир, сыпать ругательствами и проклятьями, кидаться на Стива, хотя наверняка понимал, что в этом противостоянии победить не удастся. Без спиртного ему было физически плохо. Стив замечал, как по утрам его колотит крупной, неконтролируемой дрожью. Видел тени под глазами и вечную испарину на лице. Слышал, как Баки выворачивает над унитазом по несколько раз на дню. Выбрасывал почти не тронутую еду. Не то чтобы Стив очень хорошо во всем этом разбирался, но понимал: отравленный организм очищается, перестраивается и учится заново жить без дозы алкоголя. Помочь тут было нечем, оставалось лишь ждать. Через несколько дней действительно стало лучше. А когда Баки попросил побрить его, Стив понял, кризис миновал, пора возвращать друга в нормальной жизни. Так родилась идея с прогулкой. Правда, заходить в бар Стив не планировал, но, когда Баки предложил пропустить по стаканчику содовой, не стал отказываться. Теперь эта идея уже не казалась такой хорошей. Нет, Стив не думал, что Баки может напиться тайком от него, спрятавшись в туалете. До такого абсурда они не дойдут. Дело было в другом. Стив почти на собственной шкуре ощущал, как тошно Баки находиться тут, в окружении смеющихся здоровых людей. Как он невольно сравнивает себя с ними, и сравнение это всегда не в его пользу. Он ушел бы, но не мог так явно продемонстрировать слабость. Судя по тому, что временами по его лицу пробегала тень и он морщил лоб, внутри Баки шла борьба. Утащить отсюда Стива под каким-нибудь предлогом или задержаться для приличия еще на полчаса, наступив на горло собственным страхам. Без рук, без ног, ты все равно лучше всех, хотелось сказать Стиву. Но тогда обязательно пришлось бы добавить – для меня – а этого делать категорически не следовало. — Смотри, какая красотка, Стиви, — сказал Баки над ухом, и Стив отвлекся от своих мыслей. Проследил за его взглядом и увидел довольно высокую блондинку в черном с тонкими белыми полосками платье. Девушка была не одна, с кавалером, но при этом то и дело посматривала в их с Баки сторону. — Как она тебе? – спросил Баки. Стив пожал плечами. Девушка как девушка, на Риту Хейворт чем-то похожа. Коралловая помада на губах, медные локоны до плеч, озорные смеющиеся глаза. Симпатичная, отрицать глупо, но раньше такие десятками сохли по Баки. Он даже их имена не запоминал. А теперь радовался чужому вниманию, как ребенок. — Смотри, смотри, сюда идет, — Баки пихнул его плечом. Стив повернулся. Девушка, смущенно улыбаясь, приближалась к их столику. — Здравствуйте, извините, — сказала она, подойдя ближе, – вы же Стив Роджерс? Капитан Америка? — Да. – Стив готов был провалиться сквозь землю. Краем глаза он заметил, как сразу помрачнел Баки. Счастливую улыбку сменила кривая усмешка, плечи поникли. — О! — шире заулыбалась девушка. — Вы настоящий герой. Про вас во всех газетах писали. Как вы целый взвод в одиночку из плена освободили. — В газетах любят приукрашивать действительность, — отшутился Стив, правильно реагировать на такие восторги он до сих пор не научился. Девушка спрашивала еще о чем-то, кажется, она даже представилась, но Стив ее почти не слушал. Он старался свернуть разговор как можно вежливее, потому что их с Баки мирный вечер из-за такой мелочи катился в тартарары. Молчание и тяжелые взгляды исподлобья были красноречивее любых слов. Это угнетало. Тяжелая мутная тоска ныла в затылке, Стив давил улыбку, и сам не понимал, почему ему так плохо. Что сильнее: обида за друга или обида за себя? Как бы ему хотелось, чтобы Баки на самом деле бесился не из-за того, что девчонке понравился Стив, а из-за того, что Стиву могла понравиться эта девчонка. Но даже мечтать о таком было глупо. Все по-честному: каждому своя боль. По пути домой Баки не проронил ни слова. На Стива он не смотрел и вообще держался на расстоянии. Он ушел довольно далеко вперед и даже не оглянулся ни разу. Стив не стал его догонять. Неожиданная злость, щедро приправленная обидой, полыхала внутри. Здравый смысл подсказывал, что обижаться, а тем более злиться на Баки не за что. По-хорошему надо сказать что-то, разрядить напряжение, но в голове царил бардак. Стив понимал, что слишком остро реагирует на все, что связано с Баки, что так нельзя, что рано или поздно это разрушит их дружбу, только без толку… Стив не мог без Баки, он не знал, как справлялся раньше, или, может быть, это долгая разлука сыграла свою роль. — Я думал, ты с ней останешься, – уже дома как бы между делом бросил Баки. Но Стив почувствовал — аж внутри все екнуло и сжалось — их шаткому равновесию пришел конец. Видимо, Баки накручивал себя весь вечер, изводился и бесился. Он ненавидел девчонку, всех, кто был сегодня в баре, и в первую очередь себя, а сорвался в итоге на Стиве. — Зачем мне с ней оставаться? – подпустив в голос безразличия, поинтересовался Стив и тут же сам ответил: — Мне и с тобой неплохо. — Да неужели. Спившийся приятель инвалид несомненно лучше готовой на все цыпочки. Началось. А ведь Стив так надеялся, что Баки не станет развивать эту тему. Напрасно, как оказалось. — Причем тут это? — Ну как же? – принялся паясничать Баки. – Раньше тебе такая красотка не светила, а теперь – пожалуйста, по щелчку пальцев сама ноги раздвинет. Злые грязные слова лились из него, словно вода из пробоины. Стив мечтал зажать ему рот, оборвать этот поток пошлостей, а потом объяснить по-нормальному, что никакая девчонка не заменит его. Но по-нормальному с Баки не выходило. Получалось только с колкостями и упреками. — Я же не ты, чтобы друга ради новой юбки бросать. Совесть пока не пропил. – Вылетевшие в запале слова, ободрали горло, осели кислым привкусом на языке. Стив пожалел о них в тот же миг, как произнес. Баки дернулся, отшатнулся от него, скривился, словно от боли, и на душе стало совсем гадко. — Нахрена я тебя вообще прикрывать полез?! Тебя же теперь из гаубицы в упор не пробьешь! Герой, блядь. – Баки сплюнул под ноги и нервно рассмеялся. – Ради кого я так подставился?! Ради злопамятного мудака? Мозги отключились напрочь. Стив ухватил его за рубашку. Дернул на себя, встряхнул так, что у Баки голова мотнулась в сторону. Хотел оттолкнуть, но Баки попытался ударить его правой культей. Ненавистью, вспыхнувшей в его глазах, обожгло, как пламенем. Стив с легкостью блокировал удар, сжал чужую руку чуть выше локтя, и на чистых инстинктах замахнулся в ответ. Что же ты творишь?! – застучало в ушах, и только чудом Стив остановил кулак в дюйме от лица Баки. Паника накатила неотвратимо и сильно. Стив сразу же отпустил его, шагнул назад, хотя тело отказывалось слушаться. Стив словно оцепенел, застыл соляным столбом на месте. Ужас от того, что он едва не сделал, перехватывал дыхание. Стив не понимал, как это случилось с ними. Почему они незаметно, исподволь оказались у самой черты. Еще доля секунды, и путь назад был бы отрезан. На слова сил не осталось. На негнущихся ногах Стив развернулся и пошел прочь из квартиры. Спиной он чувствовал взгляд Баки и про себя умолял его лишь об одном: смолчать сейчас, не лезть на рожон, не превращать все в прах и пыль. И наверное, Баки каким-то образом услышал его мысли, потому что пока за Стивом не захлопнулось дверь, он не издал ни звука. Всю ночь до утра Стив проторчал в баре. Зашел в первый же попавшийся, не особенно интересуясь публикой вокруг. Устроился за стойкой и махнул бармену: наливай полный. Стив знал, что из-за сыворотки, напрочь поменявшей его организм, даже напиться не выйдет. Но он с упорством носорога вливал в себя виски порцию за порцией, не ощущая ни вкуса, ни такого нужного отупения. Мысли продолжали вертеться вокруг Баки. Они были самые разные. Например, что он делает сейчас? Пьет как Стив или давно лег спать? Думает ли об их ссоре? Жалеет ли о сказанном? А еще Стив представлял, что, если бы он все-таки ударил его, то после этого осталось бы только повалить Баки на диван, лицом в обивку, да трахнуть, потому что терять уже было нечего, и строить из себя благородного слишком поздно. Эта подспудная мысль червем подтачивала изнутри. Стиву самому от себя было противно. И страшно. Как он мог? Как позволил ярости взять верх над разумом? Поначалу ведь просто хотел помочь Баки, а оно вон куда свернуло. Хотя тут Стив лукавил. Желание спасти друга от пьянства было далеко не бескорыстным. Стиву нравилось, что теперь они жили вместе, что Баки, как ни крути, зависел от него, пока находился рядом, что можно было не обращать внимания на бубнившую в голове совесть и преспокойно его касаться, раздевать, брить, мыть ему голову. Стив и кормил бы его, но тут Баки справлялся сам, зажимал особую ложку с длинной ручкой в сгибе правого локтя и кое-как ел. Любой нормальный человек, поймав себя на подобных чувствах, уехал бы, сбежал куда подальше. Но Стив давно понял, что от Баки ему не скрыться. Без него жизнь – не жизнь, проще застрелиться, чем никогда не видеться с ним. Домой Стив вернулся только утром. Сначала сидел в забегаловке до закрытия, потом шлялся по городу. Сна не было ни в одном глаза, усталости – тоже. Дверь в квартиру была не заперта. Стив надавил на ручку и зашел. Еще в прихожей почувствовал что-то странное. Но сразу не сообразил – что. Только дойдя до гостиной, понял, в чем дело. Но было уже поздно. Баки был с девушкой. Смуглая брюнетка скакала на нем, оседлав бедра. Тяжелые груди покачивались в такт толчкам, с приоткрытых губ срывались короткие стоны. Небольшой узкий диван явно не подходил для подобных занятий, двое на нем едва помещались. Но на девушку Стив почти не смотрел, все его внимание сразу сосредоточилось на Баки. На напряженной шее, на груди, покрытой каплями пота, на правой культе, которую он положил девушке на бедро. Стив помнил всех его девчонок, пару раз даже случайно видел, как Баки целовал их, но никогда, никогда-никогда не даже мысленно не представлял, как он трахается. А сейчас все было как на ладони. И каждое движение, каждый сорванный вздох отпечатывался на изнанке век, втыкался занозой в память — глубоко, не вытащишь. Стив даже уйти не мог. Ноги словно приросли к полу. Стоял, вцепившись в косяк, и смотрел, как его лучший друг, самый главный человек в его жизни, трахает какую-то незнакомую девушку и ничего не замечает вокруг. Пах окатило теплом, встало быстро и крепко. Стив закусил щеку изнутри, чтобы не застонать, и прикрыл глаза. Помогло ровно на пятнадцать секунд. Возбуждение было ярким и острым, оглушающим. До кругов перед глазами. Первой, как ни странно, на Стива обратила внимание именно девушка. Но не испугалась, не попыталась прикрыться, не взвизгнула, а наоборот, вызывающе улыбнулась и вопросительно изогнула бровь. Проститутка, пронеслось в голове и тут же следом: вот Баки дает, времени зря не теряет. Девушка бросила на Стива еще один вопросительный взгляд, и в этот момент Баки повернул голову в его сторону. Еще недавно Стиву казалось, что он готов ко всему. Баки имел полное право разозлится на него за испорченный момент. Он мог начать снова ругаться, мог даже остановиться и подойти к Стиву, чтобы вытолкать его из комнаты. Но равнодушие во взгляде стало полной неожиданностью. Баки смотрел на него как на стену, или предмет мебели, без выражения, без эмоций. Он и отвернулся-то почти сразу, будто ничего не произошло, только яростно вскинул бедра, так, что девушка охнула и выгнулась на нем. Стив отступил в коридор. Кровь бухала в ушах, перед глазами стояло угрюмое лицо: морщинка между бровей, плотно сжатые губы. Уже знакомая тоска отозвалась в груди тупой болью. Не нужен ты ему, без тебя ему лучше. Стив хотел уйти к себе, но тут из гостиной донесся хриплый вполне отчетливый стон. Баки. Как лезвием полоснуло по нервам. Непонятно откуда взявшаяся картинка ожившей панорамой развернулась перед мысленным взором. Будто наяву Стив увидел, как напрягается живот Баки, как длинной судорогой выламывает тело, как закатываются глаза и кривятся губы. Только с ним в это момент не снятая на ночь проститутка, а он, Стив, и Баки кончает под ним, долго и сладко. Не до конца осознавая, что делает, Стив вывернул пуговицу на брюках, дернул молнию и сжал каменный член. Хватило пары движений, и кулак залило спермой. Даже на стену немного попало. Он сошел с ума. Подхватил вирус бешенства. Или шизофрения началась. Надо к психиатру. В желтый дом. В отдельную палату, изолированную ото всех, и главное, от Баки. Баки. Стив не удержался, прошептал имя вслух и тут же возбуждением скрутило по новой. Он не помнил, как доплелся к себе. Не раздеваясь, упал на кровать прямо поверх покрывала и почти сразу отрубился. *** Несколько дней ничего не происходило. С Баки они помирились. К вечеру тот сам пришел к Стиву в комнату, разбудил и извинился. Просто сказал: «Прости, приятель, я был не прав». Никаких долгих объяснений и разговоров, никаких больше упреков. С ним так бывало и раньше, Стив помнил. Баки заводился с пол-оборота, но очень быстро остывал. Стив так не умел. К словам он относился так же серьезно, как и к поступкам. Но ради Баки, можно было сделать вид, что все в порядке, все забыто. Поэтому Стив тоже попросил прощения. Потом они поболтали ни о чем, и вроде бы все стало как прежде. То, что случилось утром, они не обсуждали. Баки молчал, а Стив не решался лезть с расспросами. В конце концов, это его совсем не касалось. Баки мог спать с кем угодно, и по-своему это было даже хорошим знаком. Пусть лучше девушками интересуется, чем выпивкой. А Стив? Ну а что Стив, переживет как-нибудь. Все изменилось через несколько дней. Однажды вечером Стив готовил на кухне ужин, а Баки в это время просочился в ванную. Торчал он там не меньше получаса, Стив даже заволновался. Пару раз подходил к двери, прислушивался, но за шумом воды ничего не разобрал. Да чего с ним может случится, говорил он сам себе. Не утопится же он там в конце концов. Если помощь понадобится – попросит. Но тревога не отступала, наоборот, росла. Стив дергался от каждого шороха и постоянно поглядывал на запертую дверь. Предчувствие чего-то неотвратимого сосало под ложечкой, отзывалось холодным покалыванием в пальцах. Баки появился на кухне, когда жаркое, приготовленное Стивом, уже начало остывать. Кроме трусов на нем ничего не было, и Стив невольно отвел взгляд, заметив очертания члена под тонким ситцем. Издевательство. Форменное издевательство. Стив уткнулся в свою тарелку и всецело сосредоточился на еде. На Баки он старался не смотреть, когда тот говорил что-то, отделывался общими фразами. Но для того, чтобы сходить с ума, необязательно было его видеть. Хватало звуков дыхания, терпкого шипрового запаха одеколона, каких-то совершенно незначительных мелочей, на которые никогда не обращаешь внимания. С Баки Стив замечал все. — Стиви, — вдруг неуверенно начал Баки. – Я тут поговорить с тобой хотел. Стив вскинул на него взгляд, удивленный просительными интонациями в голосе. Выпить хочет, сейчас денег просить начнет, с подумалось грустью. Но денег на это Стив конечно не даст. Значит, опять поругаются. Кажется, за эти две недели они ссорились чаще, чем за предыдущие пятнадцать лет знакомства. Плохая статистика. — Так вот, — не дождавшись от него ответа, сказал Баки, — ты мне денег не одолжишь? До конца месяца отдам. Пособие в следующий четверг принесут. — Нет, — покачал головой Стив. — Да ты даже не дослушал зачем, — тут же завелся Баки. «Будто я и так не знаю», — подумал Стив, но все-таки спросил: — Ну и зачем? — Кристине заплатить. — Какой еще Кристине? — Той самой, — как-то нехорошо улыбнулся Баки, – с которой ты меня тогда видел. И тут до Стива дошло, о чем он говорит. Кристина, деньги. Ну, разумеется. Не в выпивке дело, а в проститутке. Для нее деньги. Теперь все понятно. Мысли медленно, со скрипом ворочались в голове. Вот сейчас Стив пойдет и возьмет кошелек. Отсчитает несколько купюр. Вручит их Баки. А потом тот пойдет в доки или еще куда, хрен его знает. Найдет там свою Кристину. Заплатит ей. И они придут сюда. К Стиву в квартиру. А куда же еще? И будут трахаться на диване в гостиной. А Стив будет сидеть в спальне и ехать крышей, слушая их через тонкую стену. Уйти на улицу он все равно не сможет, это было ясно как белый день. — Не дам, — слова упали камнями. Стив сперва даже не поверил, что произнес их. Лицо Баки исказила гримаса. Он нервно хохотнул и опустил голову. — Тебе что, жалко, что ли? – в голосе отчетливо звучала обида. — Нет. — Тогда брезгливо, да? – Он снова посмотрел на Стива тем самым режущим взглядом, от которого внутри все переворачивалось. – Ты не думай, мы аккуратно. Я простынь постелю, потом сам ее в прачечную отнесу. Кристина нормальная, не воровка, в клиентах разборчивая. Стив… — Баки, я уже все сказал. — Да что ж ты за баран такой, а?! Неужели не понимаешь?! Трахаться я хочу. Трахаться. А кто мне, кроме нее, даст? Кто забесплатно будет с таким, как я связываться? Вот он как о себе думает. Стив догадывался, но в глубине души надеялся, что все не настолько плохо. Было больно, просто невыносимо больно осознавать, что Баки совсем потерял надежду. Хотелось ухватить его за загривок, вынуждая посмотреть себе в лицо, и напрямую выложить все, что чувствовал. На деле, не на словах доказать, как он на самом деле нужен Стиву. Стив готов был заменить ему руки, заменить ему весь мир, если бы только Баки пожелал. Только не хватало смелости предложить ему это. Аж самому смешно становилось. Под пули, на мины и то не боялся идти, а тут трусил и ничего не мог с собой поделать. — Если захочешь, найдешь себе хорошую девушку, — попытался смягчить разговор Стив. — Только этого не надо, ладно? – сразу оборвал Баки. – Меня таким не возьмешь. Агитаторы хорошо с тобой поработали, Стиви. Но я-то тебя все равно лучше всех знаю. Ты сам не веришь в то, что говоришь. Никакой хорошей девушки мне не светит. Спасибо, хоть Кристина за деньги соглашается. – Он нервно дернул углом рта, как будто собирался усмехнуться, да мышцы свело судорогой. — Ты достоин большего, — не удержался Стив. – Большего? Ну конечно. Я по полчаса только кран в ванной откручиваю и столько же моюсь. Я не могу сам себе брюки с рубашкой застегнуть. Ни побриться нормально, ни пожрать, на улице приходиться ждать, пока кто-нибудь дверь не откроет. Это сейчас ты рядом, почти все за меня делаешь. А так мне даже в магазин сходить стыдно. Ты не представляешь, как на меня там смотрят. Нет, где тебе представить, ты же нормальный, не калека. Господи, что у него в голове? Как же можно так себя ненавидеть. Да, жизнь без обеих рук не сахар, но у кого-то и самой жизни больше нет. Стив во все глаза смотрел на Баки и вовсе не замечал в нем изъянов. Зато видел яркие глаза, пронзительно голубые, как осеннее небо солнечным днем. Губы, сжатые в тонкую линию, или, наоборот, искривленные усмешкой. Темные брови. Твердая линия челюсти. Волосы, которые так и тянет заправить рукой за ухо, отвести от лица. Для Стива Баки был идеальным всегда, без рук, без ног – никакой разницы. Главное, что живой, его можно видеть и слышать, до него можно дотронуться, втянуть его запах. — Да тебе-то что? Пусть смотрят, пусть перешептываются, пусть зубоскалят. Плюй на них. — Легко сказать, когда на тебя не косятся, брезгливо поджимая губы. Я даже подрочить сам не могу. Не могу, слышишь?! Думаешь, не пытался? Пытался. Вот тут член зажимал, — он согнул в локте правую культю, — и пробовал. Только хуйня какая-то вышла. Больно, а не приятно. И как мне быть?! Может, научиться самому себе отсасывать? Или ты мне держать будешь?! — А хоть бы и я. Баки, готовый к новому потоку самобичевания, захлопнул рот и уставился на Стива округлившимся глазами. — Ты чего? — Буду тебе дрочить, если нужно, — четко и довольно громко повторил Стив. В груди поселилось какое-то пьянящее ощущение легкости. Только сейчас Стив понял, как тяготила его эта тайна, как трудно было жить с ней, мучаясь сомнениями и неизвестностью. А на деле признаться оказалось совсем просто. — Тебя контузило, что ли? Нашел, чем шутить. — Я не шутил, — сказал Стив и неожиданно для самого себя шагнул к Баки вплотную. На то, чтобы просунуть руку за резинку его трусов, ушла секунда. Стив прижал ладонь к мягкому, совершенно не возбужденному члену, а другой рукой провел по шее вниз к плечу. Баки отшатнулся, попытался отступить назад, но Стив придержал его и, глядя прямо в глаза, сжал на члене кулак. Вспыхнула мысль: вот сейчас он очнется и оттолкнет, а потом уйдет – и все, больше никакой дружбы. Стив отмахнулся от нее, как от насекомого. Он уже знал, что не позволит Баки уйти. Подло, низко, недостойно. Да, именно так. Он сильнее, и руки у него на месте, к тому же Стив слишком давно, слишком долго балансировал на грани. Теперь, заступив за нее, он несся по наклонной вниз, не разбирая дороги. Все дальше и дальше, туда, где заканчивались все связные мысли. В голове расползался густой туман. Стив явно сходил с ума. Он гладил, мял член Баки, всматривался в его лицо, страшась упустить малейшую смену эмоций. Хотелось, чтобы ему стало хорошо. Только это было по-настоящему важно. О себе Стив не думал. Баки рядом с ним словно закаменел. Только дыхание, судорожное, шумное обжигало щеку, когда Стив наклонялся ближе. — Не надо, — только и смог выдавить он, страдальчески сводя брови к переносице, а в следующее мгновение Стив начал его целовать, скользя губами по губам, по щеке, по подбородку и ниже к шее. Он целовал Баки, прижимался к нему всем телом, торопливо ласкал постепенно твердеющий член и уже не контролировал себя. Умом Стив понимал, что Баки его не хочет. Он хочет какую-то там Кристину, а то, что у него сейчас встает, объясняется банальной физиологией. Но как же приятно ощущать в ладони бархатистую тяжесть его члена, трогать его, целовать, вдыхать его запах. Господи, Стив сам еле сдерживался! В паху тянуло болезненно и сладко, перед глазами плавали яркие круги, и все было в миллион раз лучше, чем в мечтах, потому что по-настоящему. Из-за выступившей смазки член легко скользил в кулаке, Стив то убыстрялся, то, наоборот, медленно обводил пальцами головку. Делал, как любил сам, и, похоже, Баки такое тоже нравилось. Он тяжело дышал, кусал губы, будто хотел сдержать стоны, но они все равно прорывались, сперва тихие, короткие, потом громче, бесстыднее. Стив ловил их ртом и испытывал при этом такую сумасшедшую нежность, что дыхание перехватывало. То, что Баки вот-вот кончит, Стив угадал безошибочно. Впрочем, это было не трудно. Баки как-то весь напрягся, сжался, как пружина, и в то же время стал податливым, мягким. Прикрыл глаза, запрокинул голову, беззащитно выставив шею с острым кадыком, сам начал толкаться бедрами навстречу. Стиву оставалось только сдавить его член под головкой, потереть уздечку, и по руке потекло семя. Вот и все, промелькнуло в голове. Понимая, что другого шанса не будет, Стив отчаянно всмотрелся в умиротворенно-расслабленное лицо Баки, подавил неуместное желание коснуться пальцами приоткрытых губ и тихо прошептал: — Прости меня. — Да пошел ты, — так же тихо отозвался Баки, отлепился от стены и пихнул его плечом. Прошел мимо в комнату, даже не взглянув, только яростью окатило с головы до ног. Он бы ударил, если бы мог. Но Стиву и тут извращенно повезло. Ему бы радоваться, все-таки получил, что хотел, а не выходило. Радость была с кислым привкусом тоски, которая ширилась и разрасталась, погребая под собой годы дружбы, взаимопонимания, доверия и искренности. Надо пойти к нему. Поговорить, все объяснить. А вдруг еще можно что-то спасти, вернуть. Нет нельзя, поздно, сам себя оборвал Стив. Как заевшая в патефоне пластинка, крутилась мысль: прямое попадание снаряда, все цели противника повержены. Стив тяжело опустился на стул и уставился на свою руку. Сперма уже подсохла и теперь неприятно стягивала кожу пленкой. В комнате что-то упало, Баки глухо выругался. Стив дернулся, но так и не встал. Остался сидеть на кухне, хотя понимал, что Баки сейчас уйдет, если не попытаться его задержать. В голове сразу же заскакали лягушками мысли: а куда он пойдет? Домой или к Кристине своей? А если напьется? Если в драку ввяжется? Если на бандитов нарвется? Тысяча всяких если… А ведь Стив может, запросто может ему помешать. Тут даже силу особо применять не придется. Чего ему стоит пойти сейчас в комнату и запереть там Баки? Да ничего. И пусть себе делает, что хочет, главное, здесь, на виду у Стива. От темного, недоброго предвкушения быстрее заколотилось сердце. Почти осязаемое физическое превосходство пьянило, кружило голову. Но Стив больше не хотел им пользоваться. Одного раза за глаза хватило. Поэтому он продолжал сидеть на стуле, спиной к выходу, и сидел так до тех пор, пока не хлопнула входная дверь. Стив опустил голову на скрещенные руки, медленно вдохнул и выдохнул, словно доказывая себе, что все еще может это сделать. Показалось, вместе с Баки из его квартиры ушла сама жизнь. *** Он вернулся через три дня. Трезвый, но какой-то непривычно тихий, задумчивый. Стив открыл дверь и не поверил своим глазам. Сперва решил – галлюцинация, мираж. — Пустишь? – через пару мгновений спросил вполне реальный Баки, и Стив просто отошел в сторону. Он не стал спрашивать, где был Баки, почему не приходил раньше и почему пришел сейчас. Справедливо рассудил, что, раз он здесь, значит, сам расскажет, что посчитает нужным. Так и вышло. — До сих пор не понимаю, зачем я пришел, — начал Баки, устроившись на диване в гостиной. На Стива он избегал смотреть, лишь изредка бросал короткие взгляды. – После того, что ты сделал, я чуть не свихнулся. Сначала хотел вернуться и дать тебе по роже. Потом вспомнил, что ты меня теперь одной левой размажешь, и сразу отпустило. — Я не стал бы с тобой драться, — заверил Стив. – Так что можешь ударить сейчас, если все еще хочешь. Я заслужил. Баки хмыкнул, передернул плечами, словно сбрасывал невидимый груз. — Поздно уже, — он запнулся, а потом закончил скороговоркой: — Да и не заслужил ты ничего. — Нет, — покачал головой Стив. – Я не должен был лезть к тебе. Не имел права. Говорить об этом было трудно. Будто под кожу загоняли иголки. Но Стив чувствовал, что по-другому сейчас нельзя. Если хочешь вернуть доверие, надо идти до конца, переступая через себя, через страх быть непонятым и отвергнутым. — Проехали, — поморщился Баки и вдруг спросил: — Это получается, тебе парни нравятся? А девчонки? С ними вообще никак? — Понятия не имею. Не такой уж у меня большой опыт. Если честно, я не особо думал о ком-то. Только о тебе. Баки уставился на него во все глаза. Не поверил. Но Стив не собирался ему ничего доказывать. Он много передумал за эти дни и решил для себя, что с притворством покончено. Конечно, он не станет трясти правдой, как знаменем, но и лгать не будет. Тем более Баки. Ему в первую очередь. — И давно? — Давно. — И ты ни разу… ни словом, ничем… — растерянно произнес Баки. – И я тоже, дурак, ничего не заметил. — Я хорошо скрывался, — попытался пошутить Стив. — Да уж, лучше некуда. Они смотрели друг на друга с минуту, а потом синхронно рассмеялись. Стив прямо почувствовал, как спало напряжение. Только что между ними прямо искры летали, а сейчас и следа не осталось. Будто громкий, немного неестественный смех спалил половину контактов. Баки от этого смеха аж пополам согнуло, и слезы заблестели в уголках глаз. Но веселье оборвалось так же внезапно, как и началось. Баки хохотнул последний раз, тряхнул головой и снова взглянул на Стива настороженно. — А по-настоящему ты когда-нибудь пробовал? – спросил он. – С парнями. Не только дрочить. — Нет. До тебя я и не дрочил, — признался Стив. Разговор упорно сворачивал не туда. Но остановиться не хватало сил. Вопросы Баки ввергали в ступор. Они не походили на банальное любопытство. И это добавляло дополнительную остроту. Как и взгляд Баки, внимательный, прищуренный, того и гляди, просверлит в башке у Стива дыру. И хотелось бы ответить резко, грубо, оттолкнуть его, а не получалось. Стив никогда не мог сопротивляться ему, тем чувствам, что кипели внутри, той безотчетной, мучительной страсти, что выжигала напалмом. Он капитулировал перед Баки, расписывался в собственной слабости, даже щитом из вибраниума не прикроешься, все равно разорвет на куски. Баки выдохнул шумно, сглотнул, нахмурился еще сильнее, словно обдумывал что-то, а потом выдал: — А со мной хочешь? — Хочу. – Язык оказался быстрее головы. А ведь Стив чувствовал, к чему все идет. Он увязал в своем запретном безумии все глубже и глубже. Настоящее болото. Коварная топь: барахтайся, плыви – не выберешься, как ни старайся. — Тогда в левом кармане. Возьми. – прервал повисшее молчание Баки. — Что? – не понял Стив. — Вазелин. В левом кармане. Я сам не достану. Впору было рассмеяться вновь. В голове вертелось: какого черта? Ну какого черта? — Сдурел? – вместо этого спросил Стив. – Совсем крыша поехала? — Нет. – Глаза у Баки возмущенно блеснули. — Тогда что? — А не понятно? – Он резко поднялся с дивана и шагнул к Стиву. Остановился совсем близко, так что ноздри защекотали запахи мыла и лосьона после бритья. Стив едва удержался, чтобы не дотронуться до него. А ведь так хотелось. — Не очень, — немного отклоняясь назад, ответил он. — Хочу, чтобы ты меня трахнул. Теперь понятно? Стив прикрыл глаза – хоть так от него отгородиться. Слова Баки отозвались тягучим спазмом в паху. Желание стало таким сильным, что его уже ничем не заглушишь. Стив снова замер у черты. — Тебе девчонки нужны, — не своим голосом сказал он. — Сам говорил. Кристина твоя, или еще кто. Только не я. Ну какая из меня девчонка, сам посуди. – Стив демонстративно развел руки в стороны. — Нипочем не спутаешь. Даже по-пьяни. Поэтому не надо. Не знаю, что ты себе там насочинял, но меня в это не впутывай. Не надо. — А ты, смотрю, за меня уже все решил. Кто мне нужен, а кто — нет. Только меня спросить забыл. — Фраза резанула слух. Задела. Стив хотел бы не обратить на нее внимания, не замешкаться, вовремя отступить назад, увеличивая расстояние между ними, но не получилось. Баки неожиданно подался вперед и ткнулся сухими губами ему в губы. Не промазал. Снайпер, что б его. Он был весь твердый, напряженный – не согнешь, не оттолкнешь, хотя Стив и не пытался. Его повело сразу, от запаха теплой кожи, от табачной горечи, которой отдавало дыхание, от близости, от того, что Баки сам – сам – его целовал и не спешил останавливаться. Правую культю он закинул Стиву на плечо, как будто хотел обнять, а скорее всего, просто искал опору. Почему-то Стив думал, что целуется он иначе, мягче, что ли. Не понятно, откуда такое убеждение взялось, но в мозгах сидело прочно. А Баки плотно прижимался губами, напористо скользил языком у него во рту и нипочем не отдавал инициативу, словно от этого зависела чья-та жизнь. Оторваться от него было сложно. Стив гладил плечи, спину, пробегал пальцами вдоль позвоночника и каждый раз внутренне замирал, когда Баки останавливался, чтобы перевести дыхание. В паху горячо пульсировало, член давил на ширинку, и нестерпимо хотелось сжать себя там. От охватившего волнения, смешанного с тревожным предвкушением, ломило виски, пробирало крупной дрожью. Стив боялся такого себя, боялся, что может поспешить и все испортить. — Давай к тебе в комнату пойдем, — разорвав наконец поцелуй, предложил Баки. Его тоже трясло и вовсе не от отвращения. Брюки в паху демонстративно оттопыривались, грудь под влажной от пота рубашкой ходила ходуном. — Давай. – Стив тоже не хотел делать это в гостиной. На том диване, где Баки трахал проститутку. У них все будет без спешки, на удобной кровати – осторожно и правильно. Раз Баки доверился ему, Стив в лепешку расшибется, но не подведет. Все сделает, чтобы им обоим было хорошо. А то, что опыта совсем нет, неважно. Ради Баки Стив быстро научится. Рубашку с Баки он снял сам. Когда тот попытался привычно выпутаться из нее, помогая себе правой культей, Стив остановил его, притянул к себе и принялся расстегивать пуговицы. От вида открывавшейся обнаженной кожи голову затягивало зыбкой дымкой безумия. Баки послушно стоял и не шевелился, Стив мог разглядывать его, не скрываясь, мог трогать и ласкать, мог даже поцеловать снова – и все не в какой-нибудь жалкой фантазии, а наяву. Вот он, прямо перед тобой, бери, делай, что хочешь, на все согласился. Красивый, несмотря ни на что, желанный, самый лучший и теперь только его, Стива. Стив откинул прочь, снятую рубашку, медленно провел от рубца на левом плече вниз по груди, зацепил соски. Баки прикрыл глаза и сжал губы, но стон, очень тихий, все-таки просочился наружу. Стив едва удержался, чтобы не накинуться на него. Непослушными руками кое-как справился с пуговицами на брюках и спустил их вместе с трусами к щиколоткам. Кожа Баки тут же покрылась мурашками, хотя в комнате было тепло. Он неловко переступил, окончательно избавляясь от одежды, и у Стива мир померк перед глазами. Невыносимо. Слишком много всего за один раз. А ведь они пока ничего не сделали, даже не начали толком. Пока Стив собирал себя в единое целое, Баки отошел к кровати, стянул с нее покрывало и лег на живот. Немного развел ноги, голову устроил на правой культе. Взгляд моментально приклеился к выгнутой, покрытой каплями пота пояснице. Стив опустил его чуть ниже и быстро облизал пересохшие губы. Крепкую задницу хотелось потрогать до зуда в пальцах. Раздевался Стив быстро, будто норматив на время сдавал. Потом забрался на кровать, придвинулся к Баки, так что их бедра соприкоснулись, и осторожно провел ладонью между лопаток. На языке вертелись совершенно неуместные, пошлые вопросы, вроде тех, что льют в уши несговорчивым подружкам: «Ты точно уверен? Не передумал? Может, не стоит торопиться?» Но Стив отметал их один за одним. С Баки так было нельзя, а как можно, он не знал. Не разобрался пока. — Вазелин взял? – повернув голову набок, спросил Баки, и Стив от досады едва не хлопнул себя по лбу. Идиот. И тут его учить надо. Вооружившись жестяной баночкой, Стив вернулся на кровать. Баки по-прежнему лежал неподвижно, только спина вздымалась от частого тяжелого дыхания. Да ему же страшно до жути, вспышкой ослепила догадка. Наверняка еще и стыдно. Первый раз все-таки. Не с девушкой, а с парнем. Нежностью окатило будто девятым валом, до звона в ушах и тонкой тянущей боли под ребрами. Стив наклонился и тронул губами выступающий шейный позвонок, втянул смесь запахов кожи и пота, прижался грудью к напряженной спине и замер на миг, пережидая острое возбуждение, судорогой скрутившее низ живота. Когда туман в голове немного рассеялся, Стив немного отстранился. Теперь он гладил Баки везде, куда мог дотянуться. Скользил ладонями по худым бокам, пересчитывал позвонки, разминал застывшие плечи. Рубцы трогал осторожно, искалеченная кожа казалась неестественно тонкой, было страшно поцарапать ее в спешке. Баки ерзал рядом, вздрагивал каждый раз, когда Стив целовал его под лопаткой или зарывался носом в волосы на затылке. Терпение утекало водой сквозь пальцы, гулкие удары сердца отдавались в висках. Стояло хорошо, член прижимался к животу, тек мутными тягучими каплями. Когда Стив задевал им ягодицы или бедра Баки, тот дергался, но уйти от прикосновения не пытался. Это радовало. Для полного счастья оставалось только развернуть Баки на спину. Стив хотел видеть его лицо, его глаза, когда окажется внутри. Так будет проще понять, получается у него или нет. Сама мысль о том, что он может причинить Баки боль, доводила до отчаяния. Приняв решение, Стив потянул Баки за плечо, переворачивая. Тот не сопротивлялся. Когда взгляд встретился с чужим нечитаемым взглядом, в голове стало совсем пусто. Чем дольше они смотрели друг на друга, тем глубже Стив проваливался в собственное безумие. Баки был его болезнью, одержимостью, проклятьем и великим даром. Тем, от кого нельзя отказаться даже под страхом смерти. Потому что жизнь без него, во много раз хуже и страшнее. Без Баки она просто теряла всякий смысл. Поддавшись порыву, Стив провел пальцами по разомкнутым губам, закрыл глаза, просто наслаждаясь ощущениями, сосредотачиваясь лишь на них. Баки шумно сглотнул и вдруг тронул кончиком языка подушечки. Стива словно хлестнули розгой вдоль позвоночника. Он распахнул глаза, хватая открытым ртом воздух. А тот все никак не шел в легкие, горло перехватило спазмом. Глаза у Баки были прозрачные, как тонкий весенний лед, на щеках алели неровные пятна, особенно яркие на фоне бледной кожи. На шее часто билась артерия, грудь вздымалась от неровного дыхания, мышцы на животе конвульсивно сокращались. В этот момент он казался Стиву особенно уязвимым. Особенно тогда, когда взгляд невольно цеплялся за культи. Но следом в голову невольно закрадывалась предательская мысль: а позволил бы он Стиву так касаться себя, если бы не остался без рук? Об этом нельзя было думать. И спрашивать тоже не следовало. Слишком пугал возможный ответ. Отбросив последние сомнения, Стив прижался всем телом к Баки, зарылся лицом в шею, потерся членом о живот, раз, другой. Потом не выдержал и мокро лизнул соленую кожу, прихватил губами, выпустил, снова лизнул. Баки запрокинул голову, застонал и сам раздвинул ноги. Толкнулся вверх, пытаясь тоже потереться о Стива вставшим членом. Горячий, влажный, возбужденный, с разметавшимися по подушке волосами. Как перед ним перед таким устоять? Немыслимо. Невозможно. Если так пойдет дальше, до главного они не дойдут, понял Стив и нехотя отстранился. Нашарил позабытую баночку с вазелином, скрутил крышку и зачерпнул густую скользкую массу. Устроился между разведенных ног Баки, обхватил ладонью член, потер головку, а другой рукой коснулся ложбинки между ягодиц, аккуратно ввел один палец. Баки вскинулся, его будто выломало судорогой. Лицо исказила гримаса наслаждения, из горла вырвался стон. Стив впитывал его эмоции, как губка. Чувствовал каждой клеткой, как ему хорошо, и от этого бросало то в жар, то в холод. — Еще, — сначала Стив решил, что ослышался, но Баки повторил: — Еще, пожалуйста. И Стив добавил еще один палец. Задвигал ими очень осторожно, наблюдая при этом за реакцией Баки. Тот жмурился и кусал губы, но член в кулаке у Стива был по-прежнему твердым. Он массировал скользкую от смазки головку, трогал пульсирующую щель и терял голову от сумасшедшего испепеляющего желания. Между ягодиц уже все блестело от вазелина, стенки, поначалу тугие, теперь с легкостью пропускали внутрь. Стив больше не мог терпеть. Он видел перед собой розовый вход в окружении тонких темных волосков, слышал непристойные звуки, с которыми пальцы проникали туда, чувствовал, как сокращается вокруг них гладкая нежная плоть. И для него все это было чересчур. Стив медленно вынул пальцы и приставил к растянутому входу член. Поддал бедрами и протолкнул головку. От силы нахлынувших ощущений захотелось кричать. Стенки обхватили плотно, стиснули, запульсировали вокруг. Стив качнулся вперед и вошел до конца. Замер, пережидая подступивший оргазм, и заглянул Баки в лицо. Ресницы у того дрожали, губы мучительно кривились, ко лбу прилипло несколько прядей. Стив двинулся назад, выскользнул примерно до половины и снова толкнулся вперед. Член сжало по всей длине, пах протянуло сладким, на грани с болью, спазмом. Стив не испытывал подобного ни разу в жизни. Перед глазами все поплыло, остались только какие-то разрозненные фрагменты: капли пота груди, темный острый сосок, отведенная в сторону правая рука, прижатый к животу налитой член. Неторопливые осторожные толчки постепенно стали резче. Стив очень быстро потерял над собой контроль. Как только Баки выгнулся, обхватил его ногами и потерся членом о живот, он перестал сдерживаться. Начал вколачиваться с размаху, на всю длину, наваливаясь всем весом, вдавливая Баки в постель. Кровать скрипела под ними, Стив слепо целовал Баки, куда придется: в скулу, в висок, в губы, разукрашивал подставленную шею засосами, прихватывал острый кадык, зарывался пальцами в волосы. Он не останавливался ни на минуту, терял голову от хриплого рваного дыхания, от того, как впиваются в бока колени Баки, как он сжимается внутри и уже сам насаживается, подмахивает. А потом мир перевернулся, и потемнело в глазах. Стив оглох и ослеп. Закричал, вломился по самые яйца и кончил глубоко внутри, содрогаясь всем телом. Оргазм выкрутил мышцы, шибанул одновременно в голову и в пах, выжег последние внятные мысли и накрыл удушающей волной. Стив навис над Баки, не в силах отвести взгляд от губ, беззвучно шептавших его имя, и жадно, торопливо задвигал рукой по члену. Кончал Баки долго. Член в кулаке у Стива подрагивал и выплескивал новые и новые порции спермы. Сам Баки извивался на постели, приподнимал бедра навстречу, дрожал и громко бесстыдно стонал. Внутри разливался искрящийся восторг, и возбуждение, едва отступившее, опять крутило низ живота, тянуло в поджавшихся яйцах. *** За окнами догорал вечер, оранжево-красные солнечные лучи стелились по комнате широкими полосами. Стив обнимал Баки со спины, иногда целовал за ухом и чувствовал себя при этом неприлично счастливым. Хотелось поговорить. Не о чем-то конкретно, а так, о первом, что придет в голову. — Когда у тебя заканчивается отпуск? – будто подслушав его мысли, спросил Баки. — Через неделю. Стив сказал это и вдруг отчетливо осознал, как мало времени у них осталось. Близкая разлука замаячила в мыслях черной тенью, ее гнилое сладковатое дыхание омрачило всю прелесть последних часов. Семь дней. Ничто и целая вечность. А потом между ними снова растянутся тысячи километров, океан и бескрайнее небо. — Но я быстро вернусь. Не успеешь соскучится. — Посмотрим. Повисло неловкое молчание. Хотелось спросить: «А ты будешь ждать меня? Ты действительно хочешь, чтобы я вернулся?» Но такая сентиментальная чушь казалась излишней, неуместной, слишком романтично-слащавой. Начни Стив задавать подобные вопросы, Баки поднял бы его на смех. Или, того хуже, разозлился бы. Конечно, он будет ждать Стива. Эта истина не нуждалась в подтверждении. Но на душе все равно было неспокойно. — Знаешь, теперь я уверен, что со мной это тоже давно началось, — без всякого выражения сказал Баки. – Еще тогда в Австрии, когда Картер тебя на танец приглашала, понял – не могу, не хочу на вас смотреть. Мне так хреново было в тот вечер, хоть волком вой. Ты с ней, а на меня ноль внимания. Мне и сейчас тошно, если около тебя кто вьется. Как та девчонка в баре, помнишь? — Еще бы. Правда, тогда я подумал иначе. — То-то и оно. Я сам тогда иначе думал. Злился, но не мог даже себе признаться – на что. Стив покачал головой. Он понимал его лучше всех. Сам раньше ревновал Баки к каждой новой девчонке. Потом смирился, привык. Лишь иногда колола под ребрами привычная горечь. — Стив, — Баки повернулся на бок, лицом к нему и посмотрел очень серьезно. — Когда я без рук остался, больше всего боялся, что превращусь в обузу. Старался все делать сам. Помощи не просил, как бы плохо ни было. Жалость, она хуже ненависти, веришь? Меня от чужого сочувствия наизнанку выворачивало, своего хватало выше крыши. – Он замолчал на секунду, словно раздумывал, говорить или нет, а потом все-таки продолжил: — Только с тобой все не так. Мне нравится, когда ты моешь мне голову, когда помогаешь застегнуть пуговицы и прикуриваешь сигарету. Когда дрочишь мне. Я теперь другого боюсь. Что тебе однажды надоест возиться с калекой, и ты уйдешь. Под конец голос стал совсем тихим, последнюю фразу он уже прошептал. Под ложечкой затянуло, сердце трепыхнулось в груди, замерло на мгновение, а потом забилось часто-часто. Стив наклонился вперед, уперся лбом в лоб Баки и так же тихо, страшась разрушить волшебство момента, прошептал: — Я всегда буду с тобой. Всегда, что бы ни случилось.