***
— Всё готово! Я лишь надрежу здесь, — Эдди мягко касается чужого паха, от чего мужчину всего передёргивает, — и сделаю место для моего семени, дорогая. Ты ведь потерпишь ради меня? Надрез будет немного болеть. А роды… ах, они никогда не бывают лёгкими. Программист в шоке находит себя без одежды на деревянном пыточном столе. Руки крепко привязаны к деревянным балкам. Тело берёт уже не лёгкая, а конвульсивная дрожь. Напротив стола стоит его же включённая камера, и впервые Вейлон радуется севшей батарее: не придётся показывать начальству хоум-видео с сумасшедшим насильником. — А недавно тыкал своей сраной «дорогой» и «ради меня» на такого же мужика, урод, — хмыкает Парк, тщетно пытаясь освободиться. — Ты ревнуешь, дорогая? Ох, чёрт! Прости меня. Она была жалкая, даже не смогла вытерпеть. Но ты ведь сможешь, правда? Сможешь создать мне прекрасных детишек? — он скалится, медленно склоняясь к Вейлону. — Я знаю, что моё лицо не идеально, но могла бы ты не напоминать об этом? — Эдди хмурится и грустно улыбается, уверенно кладя руку на рычаг пилы. — Постой! Нам нужно поговорить, эй, как тебя там, не трогай эту штуку, пожалуйста! Пойми, у меня есть семья. С-е-м-ь-я, — чётко проговаривает блондин, выделяя каждый слог. Два ребенка и прекрасная жена. Я должен сейчас находиться с ними. Я должен оберегать их, понимаешь? Я — мужчина, такой же как и ты. Я не смогу сделать ничего из того, о чём ты мечтаешь. Мне жаль, но я не могу. — Глупости! — взрывается Глускин, — Вспомни, где ты находишься! Тебе никогда не выбраться отсюда, твоя жена в тебе больше не нуждается. Она не допустит того, чтобы пациент забытой Богом психиатрической лечебницы воспитывал её детей. А я допущу. Ведь я люблю тебя, дорогая. Я так долго искал тебя. — Ты даже не знаешь моего имени, сукин ты сын! — шипит Парк, изо всех сил сжимая кулаки. — Вейлон, — спокойно отвечает мужчина. — Такое красивое имя… А я Эдди, — Глускин располагает тело блондина чуть удобнее и нажимает на треклятый рычаг. — Стоп, откуда? — удивлённый Парк едва успевает оторвать голову от деревяшки, но тут же слышит звук запустившегося диска, острые зубцы которого уже готовы разорвать детородный орган программиста. В голове полыхает лампочка. Очень глупая, несуразная лампочка, но нельзя терять шанс. — Нет, пожалуйста, не делай этого! Мне… мне нужно кое-что срочно сказать! Эдди! — пациент молниеносно откликается на своё имя, но Парк не успевает закончить начатую мысль из-за неизвестного пациента, появившегося из ниоткуда и сильно ударившего Глускина по лицу. Оба отлетают в сторону. Прилагая немало усилий, Вейлон пытается сломать деревянную балку, и ему это удаётся. Он быстро спрыгивает на пол, торопливо собирает свои вещи и бежит настолько быстро, насколько это вообще возможно в его состоянии. Глускин не отстаёт. Видя впереди себя лестницу в лифтовой шахте, блондин радуется скорому спасению, но лестница не выдерживает вес парня, и он летит вниз, натыкаясь лодыжкой на кусок деревяшки. Истошный крик пронзает лечебницу и затихает так же резко. На смену ему приходят тихие маты, приглушённые стоны и всхлипывания. — Дорогая, ты в порядке? — сверху доносится бархатный волнующийся голос. Скажи мне, что всё хорошо. Я ненавижу мысль о том, что ты страдаешь без меня! Неужели ты скорее предпочла бы умереть, чем остаться со мной? Ты такая же как все те шлюхи. Так сдохни же! Слышится звук запуска лифта. Нога нестерпимо болит, заставляет закусывать ткань грязной одежды, но Вейлон ещё видит надежду на спасение. Хочет её видеть. В случае неудачи его идея всё ещё находится в состоянии боевой готовности. Как и идея Глускина. Парк выскакивает этажом ниже, молясь о скорейшем выходе. Его взору предстаёт зал, в котором должна была пройти долгожданная свадебная церемония. По бокам стоят многочисленные сидения для гостей, а в конце —очередная неудавшаяся жена. Вейлон хочет быстрее добраться до заветного ключа, который красуется на руке мёртвой невесты, но глубокая рана даёт о себе знать самыми резкими и мощными приступами неутихающей боли. Хромая, Вейлон доходит до ключа и через силу начинает прорываться сквозь ящики к двери. В голове уже взрываются многочисленные фейерверки. «Я смог! Любимая, я почти выбрался!» — кричит себе Вейлон, лихорадочно открывая замок. Но всё его надежды, мысли и салюты прерываются вместе с резким движением тяжёлой руки Глускина, который хватает Парка за воротник и оттаскивает назад. Вейлону не было так страшно, даже когда его гениталии находились под угрозой уничтожения, и это свободно читалось в глазах. Зрачки расширились, без того сбитое сокращение сердца сбилось еще больше, и теперь кажется, что орган вот-вот вырвется из груди и достанется самому завидному жениху лечебницы. Количества холодного пота хватит минимум на стакан, а руки хаотично подрагивают, несмело держа плечи высокого брюнета. Взгляд глаза в глаза. Губы приоткрылись в намерении заговорить, но гнев берёт над властвующим верх. — Ты, чертова сука, снова думаешь сбежать? Очередная глупая мразь, которая решила предать меня! Ты будешь висеть здесь, как и все остальные, — рычит мужчина в лицо пленника и несколько раз, не жалея сил, ударяет его головой об пол, от чего парень вновь проваливается во тьму. — Вот, милый, так ты собираешься оберегать нас… — осуждающий голос уже не кажется таким родным. — Лиза, я не смог. Прости меня. Просто отправьте сюда кучу людей с оружием и стальными яйцами — мои уже вжались до предела. — Вейлон, какие люди? Я лишь твоя галлюцинация. Я у тебя в голове. Ты навсегда останешься в этой лечебнице. И, знаешь, я никогда не любила тебя. Ты не достоин моей любви. Тряпка. Надеюсь, твои дети никогда не будут такими как ты, — выплёвывает голос, приводя парня в бешенство. — Нет, ты не Лиза, заткнись! Заткнись! Это всё чертова больница, я сошел с ума. Я не хочу умирать так. Может, я уже умер? Это было бы во много раз приятнее, чем снова очнуться там. — Это только начало, — злорадствует голос и снова затихает. — Лиза, я надеюсь, ты найдёшь нашим детям достойного отца. Прости меня, я сильно оплошал. Люби их. Открыв глаза, Вейлон видит кучу подвешенных под потолком трупов. Голова жутко болит, а на лице ощущается запекшаяся кровь. К удивлению блондина, его раненая нога туго перевязана плотной тканью. Он осторожно поднимается на локтях и болезненно вскрикивает, начиная падать на спину, но чьи-то крепкие руки ловят его. — Прости меня, дорогая, ты, видимо, была напугана, а я так нелепо себя повёл. Мне следовало быть сдержаннее, — Глускин легко приобнимает долгожданную невесту, которая тут же предпринимает попытку бежать, но из-за многочисленных повреждений вновь падает в цепкие руки пациента. — Ты ещё слишком слаба, не дёргайся. — Почему я до сих пор не сдох?! — срываясь на плач, кричит Вейлон, больше не пытаясь выбраться. — Ты и смерти не достоин, — голос в голове стал появляться вне сна. — Уйди к чёртовой матери, тебя нет! — зажмуривает глаза, кричит в пустоту, сильно волнуя сидящего рядом мужчину. — Ты уже горишь вместе с ней. — Отвяжись от меня, скотина, это всё не реально! Это не может, просто не может быть реальностью… — эмоции больше не получается сдерживать. Вейлон разворачивается, падает лицом в грудь похитителя и громко рыдает от бессилия и боли, хватаясь за окровавленную рубашку убийцы, что очень сильно удивляет самого Глускина. Он явно не ожидал, что его любимая будет плакать ему в жилетку. Так трогательно! Мужчина крепче обнимает возлюбленного, пытаясь его успокоить. — Так, чёрт подери, не трогай меня. Всё в порядке, — Вейлон с силой отталкивается от Глускина, вытирает рукавом кофты заплаканные глаза. — Забудь это, окей? Давай проясним еще раз. Я — мужчина. Меня зовут Вейлон Парк, и до инцидента я работал здесь программистом. Мне нужно было сдать это чёртово место, но меня засекли. Понимаешь? — Эдди молча кивает. — Меня использовали. Тебя тоже. У нас обоих съехала крыша под воздействием какого-то дерьма. Неудивительно в таком-то месте, хах. Хочешь жену? Выйдем отсюда, и я обещаю, что найду тебе красавицу девушку. Мне нужно вернуться к жене, она уже приходит ко мне в галлюцинациях. Не называй меня «дорогая» и прими, наконец, тот факт, что я не девушка. Я не смогу сделать тебе детей. Я умру от потери крови, болевого шока или инфекции, которая, кстати, уже вполне возможно распространяется по ноге. Я не могу помочь тебе. Я всё вспомнил. Эдди вновь коротко кивает и, потупив голову, вступает в диалог: — Я понял, правда. Но тебе больше нет смысла выходить отсюда. За окном рассвет, а в твоей ноге, вполне возможно, уже действительно бушует инфекция. У тебя множество повреждений, ты вряд ли доберёшься до выхода в сознании, а я, увы, не намерен помогать тебе с этим. Больше никто не придёт сюда. Гиблое место, — Глускин говорит удивительно серьёзно, делает долгую паузу и, глядя Парку в глаза, продолжает разговор. — И всё же ты не такая…кхм, не такой, как все прошлые. Давай создадим семью без детей и операций? Будем жить здесь. Не уверен, что долго, но я сделаю всё, чтобы моё сокровище было счастливо. Дорогой, твоей жене не нужен такой ты. Подумай сам, и ты поймёшь, о чём я. Ты был хорошим отцом, намного лучше, чем мой, но, увы, это конец той жизни. Отсюда не возвращаются живыми. Морально так точно. — Наверное, ты прав. Не смей думать, что я согласен, у меня просто больше нет сил на всё это дерьмо. Поднял бы белый флаг, да вся белая ткань здесь давно потеряла свой первоначальный цвет. Надеюсь, скоро сюда приедут и разгромят это чёртово место в щепки, сожгут, мать его, дотла. — Я же сказала, что ты — слабак, — вновь злорадствует проклятый голос. — Тряпка, неудачник, слабак. — Заткнись! Ненавижу тебя, грёбаная сука, закрой свой рот! Я не тряпка, не тряпка, я пережил всё это дерьмо и остался живым, — к глазам Парка вновь начали подступать слёзы, от чего сердце брюнета ёкнуло, он схватил Вейлона за подбородок и одним лёгким движением притянул его к себе, прильнув губами к его окровавленным дрожащим губам. Это шокирует парня, но он не разрывает поцелуй. Уже плевать. Альтернативная реальность начинает засасывать, а прошлая жизнь, как и сказал пациент, скоро канет в бездну сознания. Глускин ликует от своей победы. Он, наконец, нашёл себе невесту, которую ждал так долго. Смутив Парка новостью о недостаче нескольких зубов, Эдди обнимает Вейлона за плечи и начинает, не спеша, петь: «When I was a boy my mother often said to me get married son and see how happy your will be. I have looked all over, but no girlie can I find, who seems to be just like the little girl I have in mind, I will have to look around until the right one I have found…» — допев, Глускин ехидно смеётся и договаривает куда-то в воздух: «Вот я и нашёл, мамочка». — Ты на удивление красиво поёшь, — мурлычет блондин, закрывая глаза. — Не могу поверить, что остаюсь здесь. Еще 5 минут назад рвался наружу так яростно и настойчиво. Но на что здесь можно жить? — интересуется парень, полностью забивая на перебитое тело и кучу ссадин, на переломы и замотанную дырку в ноге. Разум покосился без возможности и надобности восстановления. — Как чем? Посмотри наверх, — мужчина указывает на потолок с множеством висящих трупов, — их еще много по всей лечебнице. Фрэнк вообще ест их живыми, если вздумается, но я видел где-то плиту. — Т-ты рехнулся? Я не буду практиковать каннибализм, лучше сдохну с голода! Так будет даже лучше. Нам здесь остаётся только физически коньки отбросить, пока нас не нашёл Фрэнк, или пока не перегрызли глотки друг другу. — Посмотрим. Твою глотку мне бы хотелось только вылизать. Вернее, шею. А теперь давай устроим первую брачную ночь? — смело заявляет Глускин, прожигая Вейлона взглядом, но тот не смотрит на него и скидывает предложение на глупую шутку. — Сейчас утро. — Тогда первое брачное утро! Так даже романтичнее. Я ведь так долго ждал тебя, дорогой. Я хочу тобой насытиться, — Эдди встаёт на колени и начинает подползать к своему объекту восхищения. — Эй, нет! Я не собираюсь этого делать. Я остался в этой дыре не для того чтобы ощутить прелесть первого раза с мужчиной. И только попробуй меня тронуть, Эд. — Ты никому не нужен, Вейлон, — раздаётся в голове последний мерзкий отголосок. — Я хочу тебя, Парк. Ты нужен мне. — Мне дальше падать некуда, — шепчет Вейлон в пустоту перед собой, — иди сюда, сукин ты сын! Не хочу гореть в аду в одиночку. Будем пробовать, чего ты там себе вообразил. Мужчины начинают сбрасывать с себя одежду так, чтобы на ней можно было устроиться. Вейлон думает лишь об одном «это моя реальность, делаю, что хочу», ну, а Глускин тихонько ликует при виде нагого желанного тела. Его не смущают гематомы, порезы и ссадины, напротив, вызывая интерес и возбуждение. Он уже не думает о своём прошлом, о шрамах, о бедной семье, он лишь хочет доставить удовольствие своей драгоценной «невесте». Мужчины вновь сливаются в поцелуе насыщенного металлического вкуса. Руки Глускина находятся, кажется, сразу везде, жадно исследуя тело Вейлона, от чего вперемешку с холодом у второго появляются мурашки. Парк оказывается удивительно чувствительным после длительного сексуального голодания. «У тебя такая удивительная структура костей, такая мягкая кожа. Ты будешь прекрасно выглядеть в платье, которое я тебе сшил» — бархатно напевает мужчина, но парой слов Парк мгновенно заставляет его заткнуться. Обхватив рукой вялый член партнёра, Эдди продолжает бубнить себе под нос, но так, чтобы Вейлон мог услышать его: «Неужели я хотел это отрезать? Как нехорошо!» — он начинает плавно водить ладонью по органу, а свободной рукой гладит грудь блондина, несильно щипая его за соски, от чего Вейлон дёргается и тихо шипит, но не останавливает процесс. На головке выступает естественная смазка, Эдди мягко обхватывает член блондина губами и начинает двигаться. Вейлон лежит на разбросанной одежде и шумно дышит. Шершавые руки жениха вновь бороздят просторы чужого тела, пока умелый язык доставляет партнёру феерическое удовольствие. «Прости меня, дорогой, но я больше не могу сдерживаться» — говорит Глускин, отстранившись, затем переворачивает возлюбленного на живот и, обильно смочив слюной палец, аккуратно вводит его в неподготовленный анус Парка, от чего блондин невольно вскрикивает, прикусывая нижнюю губу. — Не знал, что это так больно… Потерпи немного, скоро тебе станет хорошо, дорогая! — А что, если сюда вломятся Уокер или Манера? — обеспокоенно спрашивает парень, не желая быть убитым в таком виде. — Я запер двери. — Но… — От тебя требуется только две вещи: заткнуться и отдаться, — Глускин продолжает разрабатывать партнёра. Вейлон громко стонет, закатывая глаза, — Эдди задел нужное место, — чудесный голос в самом чудном варианте подачи. Сейчас будет немного больно. Обещаю быть осторожным. Глускин специально входит медленно, чтобы удовлетворить свой слух чужими стонами, и, немного погодя, так как мышцы ануса сильно сжимают его член, начинает двигаться. Вейлон подминает под собой одежду, хватаясь за всё, до чего может дотянуться. Недавно вялый орган стоит колом, а в голове раздаются красочные хлопки. Пару часов назад Вейлон и подумать не мог, что в зале психиатрической больницы, откуда он так тщетно пытался бежать, его грубо будет трахать мужчина, пациент этой самой психушки, чуть не убивший его. Увечья уже давно перестали волновать. — Назови моё имя, Вейлон. Прошу, — низко проговаривает Глускин, подстраиваясь под темп, выбранный партнёром. — Эд… Эдди… — сбиваясь, бубнит Парк, хватая ртом воздух и больше не пытается сдерживать себя. Двигается в такт, активно насаживаясь на член брюнета. — Громче! — Глускин с силой шлёпает блондина по раскрасневшейся мягкой заднице, продолжает трахать его и, как кот, прикусывает тонкую кожу на затылке, но тут же зализывает место укуса. — Эдди! — кричит, наконец, Вейлон, обильно кончая в руку брюнета. — Я так люблю тебя, дорогая, — шепчет мужчина, приблизившись к уху блондина и кончая одновременно с ним.***
— Слушай, а из кого будем варить наш первый борщ? — спрашивает Глускин, улыбаясь, а затем перехватывает удивлённое лицо Вейлона и целует его в пухлые, сухие после секса губы. — Придурок!