Аквамарин и темный янтарь

      Свеча почти догорела, и Корво в очередной раз жалеет о том, что от холодного электрического света повсеместно использующихся фонарей у него быстро начинают болеть глаза. Нервное колебание слабого огонька уже ничуть не помогает защитнику разбирать бисерный почерк секретаря, зато заставляет тени в комнате причудливо плясать, создавая отчётливое впечатление чужого присутствия. Корво вновь обводит взглядом кабинет, но, опять никого не обнаружив, тут же возвращается к бумагам.       Интересно, сокращение «г-во» означает «герцогство», «господство», «гражданство» или «государство»?       Головотяпство так небрежно вести записи собраний…       Осознав, что сегодня завершить работу в любом случае не удастся, Корво поднимается из-за заваленного кипами документов стола и задувает злополучную свечу.       — Наконец-то. Я думал, ты никогда не закончишь.       Стало быть, чувства не обманывали, сигналя о том, что защитник в комнате не один.       Одна из самых чёрных теней отделяется от стены. По мере того, как глаза Корво привыкают к темноте, тень всё отчётливее принимает форму человеческого силуэта.       — С чем бы ты ни пришёл, надеюсь, это достаточно важно. Последняя неделя совершенно вымотала меня, — хмуро откликается Корво, заученным движением сгребая всё мало-мальски ценное со стола в один из его ящиков и запирая тот на ключ. Впрочем, кажется, что сегодня желания злить защитника у Гаррета нет: белки глаз вора лихорадочно блестят в темноте, движения непривычно дёрганные, да и вообще весь вид его говорит о каком-то едва сдерживаемом болезненном восторге.       — Я нашёл кое-что потрясающее, — шепчет Гаррет, делая шаг вперёд и обхватывая запястье Корво своими длинными цепкими пальцами. Впивается в кожу ногтями почти до боли, но мгновение спустя, словно опомнившись, отпускает руку защитника.       — «Нашёл», — скептически хмыкает Корво, наблюдая за тем, как Гаррет лезет в один из своих мешочков на поясе, куда складывает особо ценное наворованное добро. — Не здесь.       Достаточно моргнуть. На секунду, словно от сквозняка, приоткрывается дверь в коридор, а защитник чувствует лишь стремительное движение воздуха там, где только что стоял собеседник. Покачав головой, Корво засовывает ключ от ящика под самую толстую стопку бумаг и покидает кабинет вслед за ночным визитёром.       Он рассчитывал, что к моменту, когда доберётся до своих личных покоев, Гаррет давно уже будет там. Но в спальне пусто, а о том, что здесь кто-то был, говорят только три недавно зажжённые свечи, выставленные неровным треугольником. Одна справа от двери, на полке. Часть книг заботливо отодвинута подальше от неё. Вторая — по левую руку, прямо на полу; третья же закреплена на кованом изножье кровати.       И всё это совсем, совсем не в духе Гаррета, предпочитающего густую обволакивающую темноту.       Корво закрывает за собой дверь, стягивает с себя плащ и небрежным движением кидает его на кресло, заставляя пламя на фитилях тревожно затрепетать. Тени танцуют по стенам, как пару минут назад в кабинете, суетливо и беспокойно. Когда защитник опасливо делает шаг в центр треугольника из свечей, он чувствует себя так, словно ловушка захлопнулась.       — Гляди, — раздаётся шёпот над ухом, и к Корво прижимается сзади сильное гибкое тело. Перед глазами — дивной красоты ожерелье. Металл защитник ещё может распознать — золото, белое и жёлтое, — но что за камни играют в рассеянном свете свечей, понять он не в силах. Комбинация кристально прозрачного бирюзового и глубокого коричневого, то и дело проблёскивающего золотистыми искрами, смотрится своеобразно, но на удивление гармонично.       Гаррет же, дав Корво несколько секунд полюбоваться на шедевр ювелирного искусства, мягко опускает ожерелье ему на грудь и быстро защёлкивает застёжку сзади на его шее. И не успевает защитник попытаться снять украшение или хотя бы развернуться к вору, чтобы поинтересоваться, что тот творит, как Гаррет сам проскальзывает под поднятой рукой и оказывается с Корво лицом к лицу.       — Не снимай, — тихо просит он. — Я хочу полюбоваться.       И Корво покорно опускает руки, позволяя вору расстегнуть верхние пуговицы его рубашки. Ожерелье соскальзывает под воротник и мягко холодит кожу. А глаза у Гаррета горят нехорошим огнём, пока он проводит пальцами по золоту и камням, легко задевая кожу.       — Великолепно, как я и думал, — произносит он удовлетворённо, а затем как-то резко, без перехода сдёргивает с лица свой неизменный чёрный платок и прижимается к губам Корво во внезапно жадном поцелуе.       Но защитник совсем не против: ведь если подумать, не так уж часто Гаррет берёт на себя инициативу во время их коротких свиданий. Ему лишь не нравится, что вор то и дело отрывается от его губ, чтобы опустить глаза на ожерелье, а затем с удвоенным пылом возвращается к прерванному поцелую.       Возможно, именно из-за этого недовольства Корво едва ли замечает, что Гаррет потихоньку уводит его в сторону кровати. Но всего пару минут спустя лёгкое раздражение покидает его окончательно. Гаррет верхом на его бёдрах смотрится упоительно. Свеча в изножье подсвечивает его фигуру со спины, бросая тень на лицо, но взамен окутывая силуэт тёплым мягким ореолом.       Когда на них обоих не остаётся одежды, Корво вдруг отчётливо осознает, что он впервые видит тело любовника при свете, пусть и таком паршивом. Всё то, что за месяцы их встреч он изучал лишь касаниями ладоней, губ и языка, вдыханием запахов пота и кожи, вдруг обнажилось перед ним и показалось на удивление незнакомым. Защитнику невыносимо хочется потушить ломающий привычный ход событий огонёк, только вот, перехватив очередной брошенный Гарретом на ожерелье взгляд, он понимает, что вор зажёг свет вовсе не для него, а для себя.       Гаррет улыбается словно в ответ на его мысли.       — По-моему, аквамарин и тёмный янтарь — довольно рискованное сочетание, — замечает вор, перехватывая левое запястье Корво и, мягко поцеловав в раскрытую ладонь, надевает на безымянный палец защитника перстень из тех же материалов, что и ожерелье. — Но эта парюра выглядит бесподобно.       У Корво тысяча вопросов, вот только все они одновременно вылетают из головы, как только Гаррет обхватывает его пальцы губами. Глаза вора полуприкрыты, так что невозможно проследить направление его взгляда, но Корво готов поспорить, что тот неотрывно созерцает лишь перстень, двигающийся сейчас ритмично у самого его лица вместе с погружающимися во влажный рот пальцами.       Следующими появляются серьги. Уши у Корво не проколоты, и Гаррет кладёт их по обе стороны от головы защитника. Кажется, вора ведёт все сильнее: его полупьяный взгляд мечется от съехавшего на шею Корво ожерелья к перстню на руке, удерживающей его за бедро и задающей приемлемый для них обоих темп, и обратно — к лицу защитника, только вот смотрит он не в глаза, а на поблёскивающие серёжки.       — Гаррет-Гаррет-Гаррет, — зовёт защитник и беспорядочно касается его везде, где может, пытаясь вытащить из созерцательного транса, но безуспешно.       — Подожди, ещё одна деталь, — скорее читает по губам Корво, чем действительно слышит за гулом крови в ушах.       Гаррет пальцами разбирает спутавшиеся влажные волосы защитника, убирает со лба непослушные вихры. Его лицо так близко, что Корво хочется обхватить его ладонями и притянуть к себе, перекатиться, прижав вора к кровати, заставить забыть о дурацких ювелирных изделиях, заставить кричать. Но он не делает ничего, покорно участвуя в абсурдной игре, а Гаррет тем временем вплетает в его волосы диадему.       — Идеально… теперь идеально, — шепчет вор. Совершенно ненормальный взгляд разноцветных глаз прикован к блеску украшения, и Гаррет стонет и кусает губы, дрожит всем телом, балансируя на грани, но никак не может пересечь черту. Корво чувствует это, ласкает его рукой, двигается резче и быстрее, но вор лишь царапает короткими ногтями его грудь, не в силах получить долгожданную разрядку.       — Гаррет! — рявкает Корво, когда вор в очередной раз с болезненным стоном содрогается всухую. Резко дёргает его на себя и всё-таки обхватывает лицо ладонями, заставляя оторваться от диадемы. — Смотри на меня! На меня!       Впервые за этот вечер Гаррет встречается взглядом с карими глазами защитника. Корво вдруг на мгновение чудится, что бирюзовая радужка вора мерцает каким-то неясным светом.       Аквамарин и тёмный янтарь — довольно рискованное сочетание.       Наконец Гаррет расслабляется в его руках, и Корво торопливо заканчивает вслед за ним. Целует в макушку уткнувшегося в его шею вора и просит больше никогда не устраивать таких представлений.       — Но ведь эта парюра действительно бесподобна, — посмеиваясь, возражает Гаррет.       Корво кажется, что ему нужно в срочном порядке посмотреть в словаре, что же всё-таки значит «парюра».