Предельная детализация

«Эрик, тебе понравится» - такая записка была приклеена на дата-файл, встроенный в корпус из розового металла, он ждал его, засунутый в почтовый ящик вместе с открыткой от Сатти. Ее он помнил с прошлого лета – забавная темноволосая девчушка с южного побережья, у которой он незабываемые две недели снимал комнату, а вот файл явно не от нее, их вялая переписка окончательно угасла после праздников, да и все, что хотела, она могла бы переслать по вебу. Щелкнув ключ-картой по сенсору двери, невысокий молодой человек с модной ныне асимметричной прической с выбритым виском вошел, рассеянно бросил в прихожей пакет с покупками. Привычная домашняя возня на какое-то время заставила его забыть о посылке, он переодевался, мылся, разбирал принесенные продукты и, наконец, проходя мимо сенсорного зеркала, подобрал файл и открытку, которую сунул в зажим над столом, где громоздились три монитора и ожившая с приходом хозяина управляющая консоль. Выкатив из угла комнаты массивное трек-кресло с комом проводов у изголовья, Эрик плюхнулся в него, наощупь нашел разъемы проводов и опустил голову, втыкая их в отверстия пластины, обнаружившейся у него на затылке. Пока шло подключение, он бросил файл в открывшуюся пасть приемника и, свесившись с кресла, набрал несколько команд на консоли. - Ну, погнали. – Эрик откинулся и, надавив лопатками, откинул назад спинку кресла, заняв полулежачее положение. В глазах привычно потемнело и тело обмякло, полностью отдавшись на волю электронных импульсов. Находить в вебе новые треки из-за работы у него не было времени, оттого подарок неизвестного был кстати, чтобы скрасить вечер. Уже в синтезированной реальности трека он усмехнулся и переступил с ноги на ногу, обнаружив себя совершенно голым, в темноте и тишине, сумеречном состоянии отключения главных органов чувств. Некоторые неопытные авторы злоупотребляли подобным приемом, пугая неопытных трекеров, а у остальных вызывая скуку. Эрик снова перешагнул босыми ногами по песку – под ступню подвернулся камешек и, было ли это плодом старательной проработки фактуры грунта, или результатом этой немой черноты, в которой он стоял, слепой и глухой, но ощущение ему понравилось. Как настоящее, он даже чувствовал прохладу остывшей без солнечного света земли. Где-то впереди показалось движение – огоньки, свет, поднимающийся вверх, тонкие зеленоватые и желтые искры и там, несомненно, его ждало начало сюжета и туда он зашагал. Теперь у него были вполне очевидные догадки относительно того, кто подкинул ему этот файл и почему он решил остаться анонимным. Несомненно, это не забавное приключение, найденное в вебе, а чья-то самостоятельно сделанная работа, оценку которой кто-то из его знакомых хотел услышать, но стеснялся. Неужели Одра все же довела что-то до конца? Он помнил ее пейзажи с фантастическими городами, неплохо сделанные, но так и оставшиеся на уровне декораций. Песок под ногами пророс травой, и она тоже была прохладной и фактурной; наклонившись, Эрик даже вырвал пучок и ощупал корневища – неизвестный автор предусмотрел даже их. Покачав головой со смешанными чувствами разочарования примитивным сюжетом и уважения к кропотливо вылепленным деталям, он наступил в воду, едва доставшую ему до щиколотки, необычно теплую. Огни горели чуть дальше и он двинулся к ним, чувствуя, как песок сменяется мягким илом, а потом в иле попалось какое-то корневище, как будто что-то шевельнулось прямо под ногой. Еще через несколько шагов он явственно ощутил движение и прикосновение – пруд был совсем мелкий, но там что-то было и, присев, он пошарил по дну. Он видел свою руку в тусклом свете, бледную и белесую, как брюхо рыбины, огоньки танцевали вокруг, садились на плечи и висли на волосах, но их источник не были видны, искры выскальзывали из-под воды и поднимались в небо. Наконец, он наткнулся на что-то живое и попробовал поймать. Дик умел только по формам жизни определять авторов трека и, имея вдоволь времени, он тоже хотел попробовать, но это что-то не поддалось, ускользнуло прочь, а ил вдруг всколыхнулся и вверх, в невидимое небо утекли целые потоки искр. Эрик почувствовал, как опора под ногами движется, и свалился на четвереньки, ладонями ощущая, как все зашевелилось, как задвигалось и ожило, как обвилось вокруг одной ноги, а потом спеленало за руки. Скептически усмехнувшись, он уже предполагал дальнейшее – попаданец в каком-то жалком фэнтэзи, сейчас все исчезнет с эффектом какой-нибудь магии и появятся выдающие задания топорно вытесанные боты. Только вот ничего не исчезало, скользкие и теплые как эта вода щупальца обшаривали его тело, возились по груди, измазывая илом и, по-видимому, что-то в замысле автора основательно лагануло, сцена затягивалась безобразно. Он уже собирался остановить трекинг паролем, как руки отпустило и одно из щупалец поднялось из воды и мазнуло по бедру, поднимаясь выше. - Да что за хрень... Дагож, манго, отмена сеанса. Он терпеть не мог манго и ненавидел даже упоминание провинциального городка, потому что оттуда была его тетка, обожавшая проездом останавливаться в его холостятском логове. Выгонял бы в гостиницу старую дуру, но перед матерью неудобно. Слова прозвучали торопливо и даже суетливо, и, предположив, что их таки не распознало, Эрик повторил отмену, потому что какой-то идиот то ли глупо пошутил, подкинув ему пошлейшее порно, то ли трек лаганул... ничего не произошло. Щупальце ткнулось ему в промежность, потом еще одно, сильно и болезненно; дернувшись, он попробовал отстранить их рукой и удивился, насколько они были твердые и гладкие с едва заметными полосками шершавостей на любовно проработанных фактурах. Все же порно. - Дагож! Манго! Отмена! Блядь! Он всхлипнул и рванулся всем телом, в панике попытавшись оказаться подальше от этой дряни, но руки натыкались на копошение в воде на дне, а очередной тычок уже переступил границу комфортного следования треку. Мысли прыгали, больше всего пугало то, что пароль не сработал. Да, бывало, в совместных треках на групповой аппаратуре пароли на отмена даются только мастеру игры, но этот он ставил сам, он обязан был принудительно завершить любой сеанс, и ничего не происходило, только что-то обвивало ему ноги и слепо тыкалось еще и еще, а потом отыскало анус. Его передернуло от отвращения. Ждать продолжения сюжета, чтобы попробовать повторить отмену, хотелось все меньше, но другого выхода не было, открыть в незнакомом треке режим конструктора в ходе сеанса без данных автора он не мог. Живые, но слепые и глухие к любым паролям, щупальца держали его и одно втискивалось внутрь, извивалось, преодолевало сопротивление, отвоевывало себе сантиметр за сантиметром, а Эрик все пытался дотянуться и вырвать его из себя, но пальцы скользили по гладко-шершавому клубку, обвившему его до колен и безучастно, болезненно сжавшему член. В тихой ярости он пытался царапать их, подковырнуть пальцами, но только изъелозил руки в какой-то густой жиже, воспаленно-теплой и мерзкой как сопли. Паника. Вот на что она похожа. Он смутно помнил, как орал пароль отмены, как завалился набок, как колотил кулаком по обвившей его и удерживающей на месте дряни, совершенно безучастной ко всем этим жалким попыткам. Рывки отзывались новыми вспышками боли в анусе, в который дрянь вошла уже неизвестно насколько, но ему казалось, что уже по самую глотку и это противоестественное проникновение продолжалось, как ему казалось. Остальные щупальца, что до этого безучастно держали, лишь смягчая паническое биение жертвы, вдруг ожили и зашевелились, не собираясь отпускать, но елозя по коже, пульсируя и сжимаясь неимоверно сильно – наверное, они вполне могли бы ему что-то сломать, если бы это не был трек. Только дурацкий трек. Так он повторял себе, когда с нелепо раздвинутыми ногами лежал, пытаясь перетерпеть тянущую тупую боль в животе, где-то в кишках, где копошился отросток в противоестественной пародии на соитие. Прошло несколько минут этого унижения, он устал от бесполезной по большей части борьбы и успокоился; дрянь, наконец, поползла на выход, провоцируя ужасное желание срать и полную неспособность что-то с этим поделать – бессильный анус только скользил по инородному предмету, растянувшему его. Когда оно вышло, Эрик скрипнул зубами от бессильной злости и напрягся, испражняясь в воду, что-то полилось из него вместе с комками кала, какая-то жидкость, и довольно много; словно помогая ему, щупальца снова сжали ему живот, слишком сильно, до крика, который он не сдержал. В конце концов, кого стесняться, это же трек. Только урод, который это создал, знает и, небось, смеется над своей шуткой... сука. Он снова, несколько раз повторил пароль, и повторял до тех пор, пока что-то снова не ткнулось под яйца, скользя и наощупь отыскивая анус; нашло, закопошилось с отвратительным влажным звуком, воткнулось и начало энергично вворачиваться. Кажется, оно было значительно толще первого и имена тех, кому Эрик мог насолить, чтобы ему так мстили, полетели в голове кувырком, он забился, ничуть того не стесняясь и завопив от нешуточной боли, растягивающей, распирающей до невыносимости. Это только в порно все приятно и сказочно, здесь ему никто не собирался доставлять удовольствие. Извиваясь в луже теплой воды вперемешку с собственным дерьмом и соками этого монстра, он отчаянно боролся с паникой, с примитивным сокрушающим рассудок ужасом, что был знаком человеку с тех самых недалеких пор, когда его предок, сидя у костра перед пещерой, глядел в темноту. Эта темнота была такой же, но здесь, на этом призрачном мертвом свету, нечто ужасное уже произошло и происходит, и, всматриваясь вниз, на себя, Эрик мог рассмотреть свои ноги и то темное, что обвивало их от живота до колен, видел ответы искр на извивающихся телах или конечностях, или пенисах, один из которых натурально протыкал его резкими ударами. Это только трек. Подавившись, он со стонами отхаркивался от жижи и хрустящего на зубах песка, проклинал эту тщательную до идиотизма детализацию и глухо, взахлеб, стонал, когда проникающий в него предмет вдвигался слишком резко. По лицу текла то ли вода, то ли пот, то ли слезы с соплями. Вне себя от стыда, он постарался перевернуться на живот и оно ему позволило, только шире развело и без того расставленные ноги, между ними было слишком тесно от копошения сильных напрягшихся щупалец. Это только трек и это можно переждать, это можно перетерпеть, они ничего ему не сделают, потому что все происходящее – только плод стимуляции нервной системы. Только управляемая галлюцинация, запрограммированная каким-то психом... Он успокаивал себя, пока не почувствовал, как в какой-то момент оно начало вылазить, а на смену второму орудию уже тычется в лихорадочном нетерпении третье и, кажется, четвертое. Меньше минуты спустя одно успело втиснуться в незакрывшийся анус, другое резко и зло ткнулось следом, окатив низ живота ледяной болью, что-то сделало и, по-видимому, вытолкнуло первое, потом они начали тихую скользкую борьбу прямо у него на мокрых ягодицах. Пока это длилось, Эрик орал и колотил кулаком по воде, потому что вытерпеть их двойные проникновения было почти невозможно, дотянуться тоже не получалось, пока он, отведя руку назад, не ухитрился что-то схватить за тупую головку, с силой сжал пальцами, словно мстя за причиненную боль, и сжимал так, пока более удачливый собрат толчками не втискивался, стремясь овладеть трофеем. Потом пойманное щупальце рванулось и освободилось, оставив в руке горсть своей слизи. Всего лишь трек. Он сбился со счета, когда бессильно лежал на животе, уронив голову на подставленные руки и чувствовал, как его насилует очередной отросток, в его растраханную дыру входил уже не один, а, кажется, все три, слушал, как они хлюпают там, не помещаясь, оттирая друг друга. Из ощущений осталась только мучительная непрекращающаяся боль в разорванном анусе и колючее нытье глубже, в кишках. Из прокушенных губ на руки лила кровь, и он рассматривал ее, черную в полумраке, когда приоткрывал глаза, совершенно ошалевший от этой пытки. Окончательно сорвав голос воплями, он кусал себе щеки изнутри, просто чтобы не свихнуться от того, что творилось с задницей, и давился стонами и собственной кровью. Слабея, Эрик попытался перевернуться на спину, чтобы не утонуть в этой луже, и, кажется, оно ему даже помогло, стало немного легче, наверное, оттого, что в нем на какое-то время остался только один отросток, остальные выскользнули, меняя положение, теперь это давалось им с необычайной легкостью. Часть щупалец сползла с ягодиц и протянулась по животу вверх, оглаживая и мусоля тупыми головками, слепое животное, движимое мрачным инстинктом прописанного для него алгоритма. Попытавшись спихнуть их, оттолкнуть от ноющего живота, он вдруг обнаружил, что тот болит не зря, он вздулся и ответил новой тупой болью на прикосновение. Они что-то оставляют внутри... эту слизь? Фантазии автора трека можно было только позавидовать. Отвращения уже почти не было, в странном порыве экспериментировать Эрик пересилил себя и попробовал надавить – что-то словно прорвалось, не обращая внимание на то, что елозило в анусе, наружу выдавилось что-то горячее, не очень много. Одними губами он прошептал пароль прерывания сеанса. Ну а вдруг... нет. Оно ткнулось в щеку, неожиданно сильно захлестнуло руку, залило губы и нос своим соком и, когда он судорожно попытался вдохнуть, с силой погрузилось в открытый рот. Потом еще одно... еще... Горло раздулось, с хрустом и хлюпаньем вмещая озверевшие отростки существа, и воздуху там уже не оставалось места. В исступлении Эрик расцарапывал себе шею, пытаясь вдохнуть, но слабел еще сильнее, всасывая горлом только чавкающую слизь и, в конце концов, сеанс закончился кромешной темнотой. Несколько минут он пролежал, опустошенный и потрясенный этой дрянью, пока включались нормальные органы чувств. Кресло было мокрым, несло дерьмом – кажется, и вправду обосрался и обоссался. Выдернув провода из головы, Эрик приподнялся и убедился в правильности своих догадок, и фантомная боль все еще гуляла, распределившись по всему телу, ставшему неподатливым и ватным. Какая бы сука это не утворила, он ее обязательно найдет. Он сполз с кресла, медленно встал на ноги, держась за стену, двинулся в ванную и там, едва не свалившись, содрал с себя изгаженную одежду и забрался под душ, чужой рукой дотянулся до переключателя, встал под напором ледяной воды. Обычно это помогало включить нормальные сенсоры тела, и он стоял, брезгливо ждал, когда смоется дерьмо, но боль не уходила, наоборот, прочно локализовалась, свернувшись узлом в животе. Он уже замерз и открыл теплую воду, предполагая, что такое использование болевых рецепторов, вне всяких сомнений, спровоцировало какой-нибудь спазм. Вдруг словно ножом резануло, сложившись пополам, словно от удара, Эрик опустился на пол. Неожиданный позыв скрутил ему кишки и, поняв, что в таком состоянии до туалета было не доползти, он предпочел остаться в душевой, которую после таких приключений все равно нужно было отдраивать. Мучительная резь раскрыла анус и перед его лицом по полу среди потоков воды появились красные струи, закрутились, всасываясь в темный, забранный решеткой слив. Неожиданно нахлынувший было страх отпустил, потому что в голову пришла вполне очевидная догадка – выхода из сеанса не было, это не более чем фэйкдор, еще один дешевый и убогий сюжетный прием, имитация завершения, которая является не более чем частью сюжета. Это кто-то из его бывших, Адриана или Джей, какая-то сука додумалась отснять его квартиру, чтобы воспроизвести в треке, мстя за какие-нибудь надуманные обиды. - Ну хорошо... – Уцепившись за поручень, Эрик постарался сесть, чтобы переждать остатки дерьмовой фантазии автора, но что-то шевельнулось, скрутило живот и ему показалось, что он вот-вот высрет собственные кишки, что-то густое и горячее, вязкое, отвратительное потекло по ногам вместе с водой. Крови на полу стало больше, она лилась вперемешку с доброй порцией дерьма, а он стоял раком, дрожа от боли и растущей слабости, и вдруг что-то коснулось промежности, потом бедра, что-то недвусмысленно живое и извивающееся. Заведя руку назад, он преодолел отвращение и тронул это – конечно, как и следовало ожидать, из ануса наружу торчало головастое теплое щупальце, явно пытающееся выбраться. Попытавшись потянуть, Эрик только спровоцировал новую резь, заскулил как щенок от омерзения и усталости, попробовал напрячься, чтобы оно вылезло поскорее, чтобы все это закончилось, чтобы перестало растягивать, распирать изнутри тупой болью. Кажется, помогло, оно пододвинулось внутри, садня и царапаясь; дотянувшись до поручня, он повис на нем и напрягся еще, чувствуя, как эта дрянь тоже оживилась, ответила на его попытку, извиваясь, выползала, пускала слизь, густо мешающуюся с кровью, все тянулась и тянулась, слепо тыкаясь в ноги, в стену. Сколько прошло минут, или часов, Эрик не знал, но сил сжимать руки уже не было и он тяжело свалился на пол, ловя ртом струи бьющей с потолка воды, скорчился на боку и потянулся назад, пальцами ощупывая то, что уже выползло. Щупальце тыкалось в ладонь, попробовало обвиться, сползло вниз – оно достигало больше полуметра в длину и у основания, там, где твердый стебель уходил в измученное тело, толщиной уже было чуть меньше его запястья. Неожиданно глаза Эрика расширились в неподдельном ужасе. Крик отчаяния вырвался вместе с очередной потугой закаменевших мышц живота; попросту отказываясь верить в происходящее, он потянулся вперед, чуть прополз, стараясь дотянуться до залитой блестящими брызгами стеклянной полки. Флакон жидкого мыла, стоявший внизу, совсем новый, он купил сегодня, эта вещь попросту не могла оказаться внутри трека, на создание которого даже у профессионала обычно уходит несколько недель. Это по-настоящему? Но как?! Что тогда за дрянь лезет из него? Галлюцинация? Его накачали наркотиками? Он заорал от боли, скрутился в клубок; резь рвала на части, оно билось, изгибалось, что-то разрывая во внутренностях, карабкалось наружу, уже безо всякой медлительности разрывало анус, выворачивало его наружу. Густые окрашенные струи, покрыли пол словно вишневый сок, и он уже слышал, как щупальце возится, как елозит по полу под потоками воды, сворачиваясь в узлы, упирается в ягодицы и торопится на волю, тащит себя, уже ничуть не считаясь со страданиями покидаемой им оболочки. Новые крики бились в замкнутом пространстве мокрой душевой кабинки; обхватив рукой, он держал отросток, чтобы тот хотя бы перестал так колотиться, но сил не хватало, несколько раз оно выворачивалось из пальцев и все выползало и выползало, очень длинное, безумно долго. За несколько часов пытки Эрик несколько раз терял сознание и уже просто стонал, когда оно делало рывок и вытягивало себя на несколько сантиметров наружу, давно надорвав его чуть ли не до самой мошонки. Он не видел, какой длины была эта дрянь, приподняться было уже невыполнимым подвигом, но явно уже несколько метров; что-то темное несколько раз мелькало перед глазами, обшаривало стены и смело все содержимое с нижних полок. Ему было холодно, несмотря на теплый душ, так и льющийся сверху, только очень душно от пара, и, задыхаясь, Эрик ловил воздух широко открытым ртом, с открытым ртом он и замер, когда финальная судорога опрокинула тело навзничь. С влажным звуком щупальце, наконец, вытащило свой острый кончик из сплошной вывернутой раны, в которую превратился анус затихшего безвольного тела, изогнулось из стороны в сторону, истекая нитями тянущейся слизи и, повозясь, нащупало на полу решетку, просунулось этим своим тонким концом и сделало пульсирующее движение, раздувшись с неимоверной силой и выломав сразу несколько толстых металлических прутьев, отдернулось, снова пошло внутрь, расширилось, доломав слив и просунулось, сначала медленно, словно пробовало дорогу, потом все быстрее, сокращаясь, подобно червю. Темные бока уползающего в слив щупальца слились с темнотой канализационного отверстия, с влажным шорохом оно двигалось там, хлюпало стекающей вниз водой, все отдаляясь и отдаляясь, потом затихло, остался только шум воды.