Пигмалион
22 октября 2016 г. в 20:23
Мысли о душе не покидали Лаэрта всю следующую неделю. Обычно он не думал о таких иррациональных вещах, однако чем меньше дней оставалось до приговора, тем больше он становился нелогичным и поддавался слабости и чувствам. В одиночестве ему было очень трудно уснуть, он боялся, что его жизнь может оборваться в любую минуту. Часто просыпался по ночам, ощущая, как сердце бешено стучит в груди и ещё работает. Впервые Лаэрт почувствовал, что ему жизненно необходимо спать с кем-то. Просто спать и чувствовать себя защищенным от этой тьмы, которая всё глубже пробирается в сердце. Чувствовать рядом с собой тепло другого человека и помнить, что он сам до сих пор остаётся человеком, не смотря на то, что часть его сущности порабощена.
Ночь с Элиасом стала настоящим спасением. Ещё ни с кем Лаэрт не ощущал такого упоения, такого спокойствия и уюта. На первую ночь он пришёл по зову Элиаса, а на вторую остался сам, а заодно провёл с ним весь день. Лаэрт позволял ему делать всё: возить на прогулки, покупать подарки, ужинать в ресторане или совместно готовить еду дома. Ночью он не противился ни одной ласке и в основном находился снизу, позволяя Элиасу доминировать над собой. И даже не скрывал своей слабости перед удовольствием, которое дарил ему доктор. За время, проведённое с ним, Лаэрт задумался, что может быть не так уж и плохо быть любовником обеспеченного мужчины. Элиас любит его, делает всё для него, разве одной любви на двоих будет мало? Пусть Лаэрт будет заперт и покорен, в ответ не испытывая ничего, кроме благодарности и уважения. Желание к доктору есть, а вдруг появится ещё какое-то чувство? Однако надеяться на это нельзя, ведь когда чего-то сильно желаешь, это обычно не оправдывается. Лучше оставить всё, как есть. Всё равно будущее, о котором он думает, возможно лишь в его снах.
За неделю до истечения срока Лаэрт получил короткое сообщение от Оуина. В нём было лишь одно слово — «Приходи». Парень, сидя дома за ноутбуком, печально посмотрел в окно. На улице похолодало, лил дождь, и в такой вечер совсем не хотелось выходить из тёплой квартиры. А уж тем более возвращаться домой поздно ночью. Однако, преодолев себя, Лаэрт поднялся на ноги и отправился в душ, уверенный в том, что этой ночью он сюда уже не вернётся. Было глупо отрицать того чувства радости, что парень испытал, прочитав сообщение. Да, он был рад, что проведёт эту ночь с кем-то. С сексом или без — ему хотелось и того, и другого. Лишь бы чувствовать другого человека рядом. И не чужого, уже отнюдь не чужого.
«Наверняка он опять не ел несколько дней», — по дороге подумал Лаэрт и зашёл в супермаркет, купив некоторые продукты, мыло, бритву, зубную щётку и порошок для стирки. Пакеты вышли довольно тяжелыми, однако парень не стал вызывать такси, ощущая, что как только сядет в машину Фредо, то не выйдет из неё. А с каким-то другим водителем ему просто не хотелось встречаться. Поэтому, как обычно он добрался до дома Оуина на общественном транспорте и ещё немного прошёл пешком от остановки.
Входная дверь была открыта — мастер ждал его. Хотя парень не ответил ему, Оуин всё равно ждал. Сняв обувь и мокрую куртку, Лаэрт сначала прошёл на кухню, разложил продукты, затем — в ванную, оставил покупки там и вымыл руки. И лишь после этого спустился в мастерскую. Он хотел поприветствовать заработавшегося скульптора нелестными словами, однако не заметил его. У парня пропал дар речи, а сам он застыл на месте, пораженный тем, что увидел.
Сначала он не поверил своим глазам. Вместо тех грубоватых очертаний, которые он видел в прошлый раз, теперь посреди пустынной мастерской стояла скульптура. Законченная, гладкая и белоснежная статуя красивого обнаженного юноши с надменным горделивым взглядом. Подбородок чуть вздёрнут, правое бедро обвивает змея. Он стоит на постаменте и будто смотрит на всех свысока. Прекрасный и холодный, как и тот камень, из которого он сотворён.
— Неужели… ты доделал его? — подходя к скульптуре, ошеломлённо прошептал Лаэрт, обращаясь к мастеру, стоящему подле своего создания. К ещё большему удивлению, Оуин не выглядел запущенным, как обычно. Он был бледен и худ, однако умыт и выбрит, в чистой одежде, слегка замутненной мраморной стружкой, с израненными огрубелыми ладонями и с расчесанными волосами, локоны которых лежали на плечах. На его лице сияла призрачная улыбка, а взгляд был уставшим, но светлым. — Но как? Как это возможно? За такой короткий срок… сотворить подобную красоту? — Лаэрт обошёл скульптуру со всех сторон и остановился рядом с Оуином.
— В него я вложил всего себя. Все эти дни и ночи были посвящены лишь ему, — мастер приподнял руку и коснулся мраморного запястья. Статуя из-за постамента была чуть выше него, хотя изначально скульптор сохранил рост Лаэрта один к одному. Ваятель с такой страстью и нежностью смотрел на своё творение, любовался им, не мог отвести взгляд, что Лаэрт невольно усмехнулся.
— Знаешь греческий миф? — поглаживая гладкое предплечье скульптуры, спросил Оуин.
— О Пигмалионе? Знаю. Сейчас ты очень похож на него, — ответил юноша.
— Он вырезал статую из слоновой кости и полюбил её. Делал ей подарки, одевал в дорогие одежды, но статуя продолжала оставаться статуей, а любовь безответной. Афродита сжалилась над ним и обратила статую в человека. Но вряд ли она сделает такой же подарок для меня, — он печально улыбнулся и, приподнявшись на носочки, прикоснулся к мраморным губам.
Лаэрт с лёгким удивлением посмотрел на него, на что Оуин ответил новой улыбкой.
— Твои губы так же холодны, как у него. Когда целую его — будто целую тебя. Я не ощущаю никакой разницы между вами. Твоё сердце тоже будто сделано из камня, а тело высечено из мрамора. Он — твоя копия, которую я могу видеть постоянно.
— Да, но с этой копией ты не ляжешь в постель, — усмехнулся тот, глядя куда-то в пол. — Хотя говорить о тебе такие слова неправильно — ты не заслуживаешь кого-то, вроде меня.
— А кого тогда? — рассеянно спросил Оуин, непонимающе смотря на Лаэрта. — Я искал тебя очень давно и нашёл лишь недавно. Только благодаря тебе моя мечта смогла осуществиться.
— Ты искал не меня, а свой образ, — холодно произнёс Лаэрт, подняв на него взгляд. — Свой идеал, за которым гнался. В итоге ты смог воплотить его в мраморе. И… теперь тебе придётся искать новый, если ты не хочешь остановиться и застыть на месте.
— А если хочу? — Оуин оторвался от своей скульптуры и стиснул руки Лаэрта. — Если хочу остановить этот момент навечно?
— Ты не сможешь, как бы ни хотел. Всё равно что-нибудь изменится даже против твоей воли, — вздохнул Лаэрт, глядя на скульптуру. Полминуты прошло в молчании, а потом Оуин неожиданно вздрогнул.
— Если ты не останешься со мной, я уничтожу его, — внезапно мастер взял в руки тяжелый молоток и приблизился к скульптуре. — Уничтожу, а потом создам вновь. Буду разрушать и создавать снова и снова, пока не лишусь всех сил и памяти о тебе, — он замахнулся, приготовившись ударить, а сердце Лаэрта чуть не остановилось в груди.
— Ты сумасшедший? — ошарашенно воскликнул парень, подбегая к мастеру и вставая между ним и статуей. — Разрушишь то, во что вложил столько труда? Столько бессонных ночей и голодных дней? Как ты можешь так запросто принимать подобные решения?!
— Но ведь это моя работа, я могу с ней делать всё, что захочу, — пытаясь обойти его, спросил Оуин. — Разве нет?
— Я тоже имею на неё право, — заявил парень, раскинув руки и закрывая скульптуру собой. — Ведь ты делал её с меня, это мой образ запечатлён в камне. Я не позволю тебе её разрушить, Оуин. Эта скульптура мне нравится, очень нравится. Она дорогого стоит. Я всегда восхищался твоим мастерством, Оуин, твоим талантом, даже гениальностью, твоим трудом. И теперь не позволю разрушить это чудо. Ведь это на самом деле чудо, — прошептал он, прикрывая глаза. — В нём — часть твоей души. Если хочешь разрушать — то разрушь меня, а не его.
— Лаэрт… — ошеломленно выдохнул мастер, его руки опустились, и молоток выскользнул из пальцев. Он прижал ладонь к груди юноши и затаил дыхание. Лаэрт открыл глаза, непонимающе глядя на него, а скульптор улыбался. Его взгляд был наполнен счастьем.
— Каменное сердце не может так биться, как стучит твоё. Наконец-то ты показал хоть каплю своих чувств, — прошептал Оуин и, приблизившись, пылко прижался к губами парня. Лаэрт невольно вздрогнул от его напора — скульптор всегда был осторожен, однако сейчас, похоже, нахлынувшая страсть, смешанная с радостным осознанием, затмила в нём разум. Ещё больше парень ощутил это, когда Оуин прижал его к стене мастерской, а руками до хруста стиснул плечи. Лаэрт простонал сквозь поцелуй от лёгкой боли и от осознания того, что в нём тоже вспыхнуло желание. Он не знал, было оно похоже на ту страсть, что испытывал к нему Оуин в данную минуту, или нет, было оно вызвано монстром внутри него, или нет, однако хотел его, как никогда. Настолько сильно, что чуть не сломал молнию на брюках скульптора, пока расстёгивал их. Пальцы Оуина тоже судорожно спускали с него узкие джинсы, и Лаэрт десять раз пожалел, что не надел что-то, что бы быстро снималось. Когда, наконец, его ноги были обнажены, мужчины сползли на пол, и Лаэрт развёл бёдра, ощущая, как скульптор ложится поверх него. Парень даже не стал подготавливать себя — он был настолько возбуждён, что тело приняло партнёра без каких-либо препятствий. Оба сладострастно простонали, когда их истомленные тела наконец-то соединились. Оуин, ухватившись за края джемпера парня, поднял его наверх, а Лаэрт вытянул руки, помогая снять его. Полностью обнажившись, он почувствовал новую волну вожделения и едва не закончил от сильного толчка любовника.
«Хотя зачем это? — ощущая губы мастера на своей груди, подумал Лаэрт. — Зачем сдерживаться, когда я так хочу? Моё желание всё равно не пропадёт, мы будем делать это снова и снова, пока не лишимся сил…» — парень изогнулся под партнёром, позволяя удовольствию охватить себя с ног до головы. Оуин, видя и чувствуя, как парень содрогается в экстазе, тоже не стал сдерживать себя, и они закончили почти одновременно.
— Кажется, ты никогда не был настолько страстным, — часто дыша после сильного оргазма, проронил скульптор, лёжа на расслабленном партнёре. Ноги Лаэрта до сих пор были согнуты в коленях, а бёдра касались пояса любовника.
— Похоже, я достиг своего пика, — под нос пробормотал он, имея в виду недавнее безумие с Вито. Если вспомнить первые встречи, он действовал и чувствовал себя настоящей проституткой — просто доставлял удовольствие клиентам. Теперь же, к окончанию срока, он ощущал такое влечение и испытывал такой оргазм, что был готов сам покупать мужчин, лишь бы утопать в этом наслаждении снова и снова.
— Просто я хочу тебя, в этом вся причина, — признался Лаэрт, понимая, что ему больше нечего терять. Возможно, эта встреча с Оуином последняя. Так почему бы не раскрыть перед ним все карты? Мастер этого более чем достоин.
— Правда? — изумился тот, приподнимаясь и глядя на распростёртого влажного парня сверху вниз.
— Да, — Ларэт тоже выпрямился, и их лица оказались друг напротив друга. — Сегодня я не проститутка и пришёл не за деньгами, а потому что захотел провести с тобой ночь. Я хочу не просто доставить тебе удовольствие, но и получить его самому. Ты ведь не против? — пальцы юноши мягко скользнули по его члену, и Оуин, поняв намёк, поднялся на ноги, а Лаэрт, встав на колени, начал работать языком. Однако не однообразно и шаблонно, как делают это шлюхи, а с невероятными упоением, лаской, нежностью и чувством собственного наслаждения. Оуин ощущал, как парень, помимо мягких движений языком по его члену, ласкает его бёдра и поглаживает ягодицы.
— Как я могу быть против этого? — поразился скульптор, когда любовник нежно целовал головку его плоти. — Ещё никогда ты не доставлял мне столько удовольствия, как сейчас… — когда губы Лаэрта сомкнулись на его члене, Оуин сделал несколько толчков и закончил ему в рот. Парень без какой-либо неприязни проглотил его сперму и через полминуты поднялся на ноги — его колени слегка затекли на жестком полу. После минета он был возбуждён, а на его губах и бёдрах виднелись остатки семени Оуина. Тот невольно перевёл взгляд на свою холодную и прекрасную скульптуру, потом на живого, объятого желанием и похотью Лаэрта. Похоже, он изваял совсем другого человека.
— Пойдём куда-нибудь, — прошептал Лаэрт, обхватывая его за плечи. — Куда угодно — в спальню, гостиную, или на кухню. Только не будем больше делать это в мастерской, — парень покосился на статую, — не хочу, чтобы он видел нас. Он такой красивый и чистый, похож на непорочного ангела, что я на фоне него кажусь дьяволом.
— Нет, ты тоже ангел, — обхватив его лицо ладонями, проговорил Оуин. — Только падший…